Беззаветные охотники - Greko

ногах. Я с наслаждением влепил ему поджопник. Получилось четко. Мой напарник считал мои намерения и отпустил руку поляка в тот момент, когда моя нога встретилась с его задом. Протестант улетел вперед и шлепнулся в уличную грязь.

— Идемте, мистер Гудсон. Я не хочу пропустить речь Цесаревича!

— После вас, дорогой мистер Варваци!

Мы вошли в зал как раз вовремя. Александр по-английски произносил ответный тост:

— С удовольствием пользуюсь настоящим случаем, чтобы гласно заявить, как тронут я приемом, оказанным мне в этой благородной стране не только королевой и министрами ее величества, но также — смею сказать без аффектации, но с гордостью — каждым англичанином в отдельности. Никогда, никогда, это не изгладится из моей памяти. Прошу дозволения предложить тост за преуспеяние русской торговой компании и за здоровье всех ее членов и, сверх того, за продолжение дружбы между Великобританией и Россией!

Зал встретил его слова овацией. Слово для ответного тоста тут же взял лорд Мельбурн. Понеслось то, что англичане прозвали «обществом взаимного восхищения».

Премьер-министр, холеный породистый мужчина из тех, кто умеет красиво стареть, поставил свой бокал на стол. Внимательно оглядел зал, отмечая реакцию каждого.

Мне показалось или нет? Когда его глаза встретились с моими, он мне подмигнул. Что бы это значило, черт побери⁈

[1] Ракеты Конгрива конструкции русского инженера-артиллериста А. Д. Засядько успешно применялись в ходе русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Засядько разработал одиночные и шестизарядные пусковые системы. Одиночная — наиболее распространенная — представляла собой вертикальный тонкий брус на крестовине, к которому крепилась 2, 2.5 и 4-дюймовые фугасные, зажигательные и осветительные ракеты. Дальность — 1.6–2.7 км. Эффективно применялись против скоплений противника, а также по складам. Во время дождя были практически бесполезны, потому что гасли.

[2] Как ни странно это звучит, но тактика перекатных цепей применялась на Кавказской войне. Ее создателем, что, впрочем, не доказано, называли И. М. Лабынцова. «Вечная» война с горцами способствовала разработке сложных тактических приёмов, неизвестных остальной армии Российской империи, остававшейся закостенелой, все более отстающей от современных требований, что и доказала Крымская война (6 патронов в год для обучения стрельбе!). Справедливости ради заметим, что соединения Отдельного Кавказского корпуса, переброшенные в Крым, также столкнулись с неизвестными им способами ведения боевых действий и особо не выделялись на общем фоне. Опять же справедливости ради добавим: наибольших успехов в этой войне Россия добилась на кавказском фронте, а взятие Карса помогло избежать куда более унизительных условий мира, чем планировали союзники.

[3] Знаменитое, но не сохранившееся место, где часто устраивали разные сборища. На одном, к примеру, был решен вопрос о ширине ж/д колеи. Тем, кому довелось ждать, пока в Бресте поменяют колеса, можно помянуть Лондонскую таверну недобрым словом.

[4] Издевка над знаменитой фразой Николая I из его речи, произнесенной в Варшаве в 1836: «Поверьте мне, господа, принадлежать России и пользоваться ее покровительством есть истинное счастье». Поляки, особенно, эмиграция, не забывшие о кровавых событиях 1830−31 гг. и о тысячах сосланных на Кавказ, восприняли эти слова как оскорбление.

Глава 12

Вася. Дорога на Ахульго, первая половина июня 1839 года.

Победа!

Граббе не мог прийти в себя от переполнявшего его восторга. Столь невероятным ему казался успех, что он никак не мог подобрать нужные слова для реляции военному министру. Утром в день штурма казалось, что все висит на тоненькой ниточке, а следующий рассвет подарил ему зрелище покоренного аула. Он обсуждал со своими полковниками — настоящими героями приступа, — как ловчее подчеркнуть достигнутые результаты.

— Мы грудью пробили стены крепости, не имея по сути поддержки артиллерии. Боя этого никогда не забудут в горах. Нет, не так. Лучше: результаты решительны, скопища рассеяны по всем направлениям. Партии Шамиля нанесен конечный удар.

— Тридцать первое мая будет вписано золотыми буквами в книгу славы русского оружия. Подобный бой уже не возобновится. Достаточно уже того, что доверие горцев к Шамилю исчезло бесповоротно, — подсказал Пулло.

— Страх будет препятствовать общему соединению племен Дагестана, — предложил свою версию Лабынцов.

— Для вас, господин полковник, — обратился к нему Граббе, — я уже попросил золотую шпагу с бриллиантами за теренгульское дело. Ныне же, господа, я буду просить для вас генеральские эполеты!

Полковники возбужденно переглянулись. Какой полковник не мечтает стать генералом! Особенно волновался Александр Павлович. Для него высокая награда станет спасительным выходом из миатлинского дела. Все шишки достанутся Крюкову, ибо победителей не судят.

— Вас непременно пожалуют генерал-адъютантом! — подхалимски предсказал Пулло.

— И вот еще что, — добавил генерал. — Составляйте списки отличившихся. Не менее шестидесяти крестов надеюсь раздать!

Бодрый оптимизм генерала, простительный лишь отчасти, самоуверенность и несбыточные надежды мало соответствовали текущей ситуации. Ни о каком «конечном ударе» и речи не было. Да, горцы оставили две тысячи тел на развалинах Аргвани. Да, погибли многие верные сподвижники Шамиля. Да, в сердцах многих дагестанцев поселился страх. Но не настолько сильный, чтобы они сложили оружие и предали идею газавата. Не настолько суеверный, чтобы они отшатнулись от Шамиля. Напротив, у многих гибель Аргвани вызвала ярость и желание мстить. Пройдет совсем немного времени, и Граббе в этом убедится.

— Что будем делать с аулом? — деловито уточнил Пулло.

— Ломать будем! Раненых отправим в Удачный.

Разрушить пятьсот толстостенных домов и избавиться от тысяч тел, уже распространявших смрад, оказалось невыполнимой задачей. Кое-как пробили через аул проход, чтобы спуститься к дороге на Чиркат. К тому самому крутому спуску, к которому в день рекогносцировки вышли куринцы. На это ушло три дня тяжких трудов.

Погода портилась. Ветер раздувал пожары в ауле. Шел беспрерывный дождь. Вихрь срывал палатки. Из опасения взрывов пришлось даже погасить огни у артиллерии. Казалось, сама природа Кавказа гнала русских прочь.

«Убирайтесь! — гудело в ущельях. — Оставьте мертвое мертвым!»

Имея провианта на четыре дня, Чеченский отряд двинулся в направлении на Чиркат и Ахульго. Добрались до горы, с которой открывался невероятный вид на ущелье, в котором протекала Андийское Койсу — голубая лента в окружении голых скал, упирающихся своими вершинами в небо, и с оазисами аулов в садах по берегам. Отсюда, из края ветра, облаков и редких горных сосен, обетованная земля, где цвели персики, абрикосы, виноград, тутовые и ореховые деревья, казалась щедрым призом. Но добраться до нее было непросто. По узкой, непроходимой для лошадей тропе, с орудиями на руках, с большим трудом спустились первые батальоны кабардинцев. Лабынцов отправился занять Чиркат, который