Мистик-ривер - Деннис Лихэйн

Оторвав взгляд от зеркальца заднего вида, Шон глядел на огни на противоположной стороне автострады. Они были нацелены на них, как дула пистолетов; они тянулись мимо, как туманные ленты, расплываясь, сливаясь между собой. Со всех сторон они опоясали город с его многоэтажными жилыми домами, башнями учреждений, гаражами, аренами, ночными клубами и церквами, и Шон знал: погасни один из этих огней, и никто этого не заметит. И не заметит, если зажжется новый. Но все же они мерцали, сияли, поблескивали и вспыхивали, перемигиваясь с вами, вот как сейчас перемигивались с огнями фар его и Уайти, мчавшихся по автостраде в этом потоке желто-красных огней, проносящихся, летящих мимо в мутных воскресных сумерках.

Летящих куда?

К мраку погашенных огней, дурачок ты эдакий. К стеклу, разбитому вдребезги.

* * *

После полуночи, когда Аннабет и девочки наконец отправились спать, а кузина Аннабет Селеста, прибежавшая, едва узнав о несчастье, уже задремала на своей кушетке, Джимми спустился вниз на переднее крыльцо трехэтажки, которую он делил с братьями Сэвиджами.

Он прихватил с собой бейсбольную перчатку-ловушку Шона, нацепил ее на руку, хотя большой палец его теперь не лез в перчатку и протолкнуть в нее кисть он мог только до половины. Он сидел, уставившись на четыре проезжие полосы Бакинхем-авеню, подкидывая и ловя мячик; мягкое трение кожи о кожу действовало на него успокаивающе.

Джимми всегда любил сидеть здесь ночью. Витрины лавок на авеню закрыты, большей частью не освещены. Кварталы, где днем кипела жизнь, затихали. И тишина эта была особая. Шум, царивший здесь днем, не исчезал, он лишь затаивался, втянутый в глубины, как воздух в легкие, ждущий, когда его выдохнут. Такая тишина тоже успокаивала, умиротворяла сознанием, что шум потом вернется, вырвется из плена. Джимми не мог представить себе жизни в деревне, где нет шума громче этой тишины, где молчание хрупко и разбивается от малейшего касания.

Но вот эта тишина, эта бурлящая жизнью пауза ему нравилась. До этого часа вечер был таким шумным, наполненным криками, воплями, плачем жены, девочек. Шон Дивайн прислал к ним двух детективов – Брэкета и Розенталя, – и те, смущенно потупившись, обыскивали комнату Кейти, с тихими извинениями открывали ящики, рыскали под кроватью, матрасом; Джимми хотел одного: чтобы это скорее кончилось и чтоб они не заговаривали с ним. В результате они не нашли ничего необычного, кроме семисот долларов в новеньких купюрах среди носков Кейти. Они показали деньги Джимми вместе с ее банковской книжкой, где был проставлен штамп «Счет закрыт» и отмечено, что последний раз деньги снимались в пятницу днем.

Объяснения этому Джимми не нашел. Это было неожиданностью. Но по сравнению с прочими неожиданностями этого дня на Джимми это не произвело впечатления. Лишь новый повод к тупому удивлению.

– Мы можем его убить.

На крыльцо вышел Вэл и протянул Джимми банку с пивом. Он сел рядом, поставил на ступеньку босые ноги.

– О'Доннела?

Вэл кивнул.

– Я так с удовольствием. Ясно?

– Ты думаешь, это он убил Кейти?

Вэл опять кивнул:

– Или подослал кого-нибудь. А ты разве так не думаешь? Ее подружки, так те уверены. Говорят, Роман к ним лез в баре, угрожал Кейти.

– Угрожал?

– Болтал всякую ерунду, словно она еще с О'Доннелом. Брось, Джимми, явно это Бобби!

– Я еще точно этого не знаю, – сказал Джимми.

– Ну а когда будешь точно это знать, что сделаешь?

Положив перчатку на ступеньку ниже, Джимми открыл пивную банку. Сделал долгий глоток.

– И этого я тоже не знаю.

14

Такого больше у меня уже не будет

Они занимались этим всю ночь и все утро – Шон, Уайти Пауэрс, Суза и Конноли, а также еще два сотрудника Отдела убийств полиции штата – Брэкет и Розенталь – вместе с целой армией полицейских, технических экспертов-криминалистов, фотографов и экспертов-медиков. Всем скопом они атаковали дело, как атакуют сейф. В поисках улик они исследовали каждый листок в парке. Исписали блокноты схемами и рапортами о вещественных доказательствах. Полицейские опросили всех жителей окрестных домов, набили свой фургон бродягами из парка и отстрелянными гильзами с Сидней-стрит. Порывшись в рюкзаке Кейти, они не нашли ничего интересного, пока вдруг не обнаружили рекламную брошюру о Лас-Вегасе и список лас-вегасских отелей на желтой линованной бумаге. Уайти, показав брошюру Шону, присвистнул: – Вот тебе и то, что мы на своем языке называем зацепкой. Теперь пойдем допросим подружек.

Ив Пиджен и Дайана Честра, последние, по уверениям отца Кейти, кто видел ее живой, не считая преступника, казались тоже совершенно пришибленными произошедшим. Уайти и Шону приходилось действовать очень осторожно в редкие перерывы между приступами рыданий и потоками слез, струившимися по их щекам. Девушки снабдили их точным расписанием последнего вечера Кейти, перечислили бары, где они выпивали, назвав примерное время приходов туда и уходов, но Шон и Уайти поняли, что относительно личной жизни Кейти девушки что-то утаивают: прежде чем ответить, они переглядывались и напускали туману там, где требовалась точность.

– Она с кем-нибудь встречалась?

– Постоянно – нет.

– Ну а от случая к случаю?

– Ну...

– Что?

– В такое она нас не посвящала.

– Дайана, Ив, бросьте! Ваша лучшая подруга еще с детского сада – и не рассказывала вам, с кем встречается?

– В этом деле она была очень скрытная.

– Да, скрытная. Кейти была очень скрытной!

Уайти попробовал подобраться с другого бока.

– Значит, вечер был как обычно? Ничего из ряда вон выходящего?

– Ничего.

– А как насчет того, что она собиралась уезжать?

– Что? Она не собиралась.

– Нет? Но послушай, Дайана, в машине был сложенный рюкзак, а в нем найдены рекламные проспекты Лас-Вегаса. Она что, приготовила их для кого-нибудь другого?

– Может быть. Не знаю.

Тут вмешался отец Ив:

– Голубчик, имей в виду, что твои слова, если ты что-то скажешь, могут очень помочь. Не забывай, что речь идет о Кейти и о том, бог ты мой, что ее убили.

Это вызвало новый поток слез. Девушки буквально поплыли – они громко рыдали, сжимая друг друга в объятиях, широко раскрыв рот, округлив его буквой "О" и слегка скривив. Наглядная картина скорби, виденная Шоном бессчетное число раз; момент, когда, по выражению Мартина Фрила, «дамба прорвана» и до свидетеля впервые по-настоящему доходит вся неотвратимость потери. В такие моменты ничего не остается, кроме как ждать или совсем прекращать разговор.

Они ждали, ждали и наблюдали Ив Пиджен. Лицо у нее было остренькое, с тонким носиком. Похожа на птичку, думал Шон, но это даже шло ей. Она была изящна, и худоба придавала ей некую аристократичность. Шон решил, что она из тех женщин, которые лучше выглядят на службе, чем дома, и что все в ней говорит об уме и благопристойности, а это может привлечь лишь серьезных мужчин, отпугнув ловеласов и низких соблазнителей.

Дайана же, напротив, излучала невостребованную чувственность. Под правым глазом у нее Шон разглядел пожелтевший синяк. Она показалась ему глупее, чем Ив, более пылкой и, наверное, смешливой. В глазах ее светилась затаенная надежда, желание, которое, как это знал Шон, привлекает мужчин лишь определенной разновидности – мужчин-хищников. Шон хорошо представлял ее себе в будущем центром бытовых скандалов, требующих полицейского вмешательства, но когда полицейские доберутся до ее двери, затаенная надежда в ней давно угаснет.

– Ив, – ласково сказал Уайти, когда плач наконец прекратился, – мне нужны сведения о Романе Феллоу.

– Это тот бездельник, что ошивается возле Бобби О'Доннела? – спросил отец Ив.

Уайти остановил его движением руки и бросил взгляд на Шона.

– Ив, – сказал Шон, понимая, что достучаться им надо до Ив. Она упрямее Дайаны, но может предоставить больше полезной информации.

Она поглядела на него.

– Вам ничего не грозит, если вас волнует именно это. Вы расскажете нам о Романе Феллоу и о Бобби, но дальше это не пойдет. Они не узнают, что сведения дали вы.

– Ну а если это выплывет на суде? – сказала Дайана. – А? Что тогда?

Уайти поглядел на Шона, словно говоря: «Ну, на твою ответственность».

Шон все усилия сконцентрировал на Ив.

– Если только вы не видели, как Роман или Бобби выволакивают Кейти из ее машины...

– Нет, этого мы не видели.

– Значит, прокурор не заставит вас в открытую свидетельствовать на суде, нет, Ив. Вопросов, может быть, у него будет много, но заставлять вас он не будет.

– Вы их не знаете, – сказала Ив.

– Бобби и Романа? Да знаю я их как облупленных. Я засадил Бобби на девять месяцев, когда вел дело о наркотиках. – Шон опустил на стол руку, положив ее рядом с рукой девушки. – И он угрожал мне. Но это все одни разговоры. Болтуны они, Роман и Бобби, больше никто.

Не поднимая глаз, Ив поджала губы и саркастически усмехнулась.