Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я иду думать.
3В глупой жажде реванша, похожего на спортивный, я решил, что когда выйду на свободу, то начну печатать фальшивые железнодорожные билеты и продавать их либо в очередях вокзальных касс, либо через сами эти кассы.
И, находясь за колючей проволокой, я снова создаю целый технический отдел по изготовлению клише железнодорожных билетов. Собираю у "вольняшек"[51] самые разнообразные проездные документы, нахожу фотоаппараты, переснимаю билеты, увеличиваю до нужных размеров. И здесь самое главное сетка. Как с максимальной точностью скопировать ее? И я делаю из пластмассы лекала, беру листы ватмана и черным карандашом вывожу все эти хитросплетения и волнистые линии. У меня получилось. И вскоре было передано на волю.
И вот теперь как бывший работник чугунки я начал продумывать способ внедрения в систему продажи железнодорожных билетов.
Отсидев по двум третям, я освободился и прописался в Конотопе. Здравствуй, мать, — дурак приехал! Но сразу же, едва повидавшись с мамой, поехал к жидам в Киев.
Молодой, энергичный, сильный, я знал, что все мои люди уже на свободе.
Был март 1973 года.
Глава шестнадцатая. На побывку
1Вышел я с поезда и — на Ратманвскую улицу Киева, на Подоле. Вышел окрыленный, чувствующий себя самым умным и самым хитрым жуликом во всемирной истории. И почти шесть месяцев, до самого третьего ареста, жил в этом счастливом заблуждении.
В Киеве Колю Шмайса — это моя киевская кликуха — уважали.
Встретили меня мои проходимцы энд мошенники, пропели дифирамбы, дали пару тысяч рублей. Пухлыми руками седовласых швейцаров эти деньги распахнули для меня двери всех лучших кабаков Киева. Я бросал букеты цветов к ногам выдающихся певиц из Оперы. Особенно я поклонялся Евгении Мирошниченко. Все масти, все колера, все оттенки шальной жизни — всё закрутилось, зазвенело передо мной, как в цыганской пляске. И так же быстро все это надоело. Мелочные аферы и кабаки. Кабаки и мелкое жульничанье в паре с Профессором Хубером.
2Был в Америке профессор Хубер, компьютерщик и заядлый карточный игрок.
Был и с нами в доле Совенко Анатолий Юрьич с кликухой Профессор Хубер, один из серьезных киевских аферистов. Сидел. Потом расскажу за что. Он и сейчас живет в Киеве. Нищенствует, говорят. Чем он занимался? Он гениально играл в карты, а в нашем синдикате занимался еще продажей самопальных водительских прав и шулерством. Такси, аэропорты, поезда, электрички, метро — известное дело.
Позже мы с Профессором объехали всю Армению и весь Азербайджан.
Откуда Хубер взялся?
Папа у него заслуженный конструктор Туполевского завода, мама заслуженный учитель Украинской ССР. У них двое детей: он и сестра. Хубер высокий, красивый, с открытым лицом, тонкими губами и пальцами Клайберна. Он учился и был изгнан с какого-то институтского курса — играл в карты. Обыгрывал он всех подряд в небесах, на земле и на море.
Подзавел одного неприметного паренька и обыграл того в пух и прах, после чего проигравший говорит:
— У меня больше ничего нет. Нечем отдавать долг.
Хуберт ему:
— Иди воруй!
Тот и пошел. Одну квартиру поставил — Хуберу отдал деньги, вторую туда же, и, как говорится, пошло. Пацана когда арестовали, за ним числилось сто тридцать пять квартир, и он ни разу не попался.
Как же он погорел? В одной жидовской квартире нашел горшок, полный монет, золотых пятерок и червонцев царской чеканки. Ему было пятнадцать лет, малолетка, и он не знал им цены. Пошел продавать. И вот если на пятерке набита цифра пять — он ее за пять рублей и продавал. Резонно? Ну, горшок большой, спрос тоже. И знай себе деньги Хуберу носит в уплату карточного долга. Его менты легко прихватили. Сделали ему больно, а тайное стало явным. Спрятали криминальный талант на малолетку, но и Хубер получил свою "пятерку" за подстрекательство малолетнего к совершению преступных действий и за соучастие в разделе награбленного.
В Беличах под Киевом он два года отсидел, освободился по двум третям, а к этому времени я приехал. Яша нас познакомил, и мы создали целую систему беспроигрышной игры в карты.
Ни для кого не тайна за семью печатями, что по меньшей мере полстраны поигрывало в карты. По-блатному карточная игра — шпилевка. Возможно, слово это произошло от немецкого глагола spielen — играть и через идиш вошло в жаргон. Но это не суть важно. Важно, что играли в поездах, самолетах, на пляжах, в гостиницах, в зонах, на пересылках, в штабах, бурах — бараках усиленного режима, играли везде и азартно. Играли лохи, играли миллионеры, дамы, нищие, инвалиды войны и труда, дети и даже дрессированные собачки в цирках.
Не знаю как сейчас. Но промысел, думаю, остался.
А тогда я, глядя на игру Хубера, думал: как поставить шпилевку на промышленную основу? Как создать стройную систему шулерского бизнеса, приносящую стабильный доход нашему синдикату? Нам хватало шмона, разгона, хватало обкуренных контрабандистов и содержимого их тайников, однако так уж избирательно поставлен был к тому времени мой угол зрения. И пришло решение. Я провел операцию под названием "Стенка".
3Так что же это за операция?
На Подоле, на улице Ратманской, дом 33[52], в двухкомнатной арендованной квартире, где у меня располагалась собственная типография, расположилась и "стенка". В одной комнате мы поставили шкаф, ломберный столик, стулья, может быть, из тех, которые искал Бендер, одно шикарное кресло, раскладная двуспальная диван-кровать — и больше ничего. Какова была творческая идея?
Тогда все серьезные шпилевщики играли в "деберц",игра по мастям. Раздается девять карт: буби, черви, крести, вини. Вероятность выигрыша зависит от того, знаешь ли ты, что у твоего партнера на руках после сдачи карт. Разумеется, может не пойти масть, но это маловероятно.
Система же была такова: на полу лежит ковер, под ковром укрыта кнопка, от кнопки идут провода, — а куда? А идут они в книжный шкаф, набитый ходовыми книгами. В одной из книг переплет изготавливается из целлофана, а внутрь вмонтированы четыре лампочки, как в декатроне. Такие декатроны, если помните, стояли в кассах: одну копейку бросаешь — однерка на табло высвечивается, вторую копейку — двойка высвечивается и так до десяти.
Далее. В стене, разделяющей комнаты, было проделано окно и закрыто ничего не говорящей картиной в постмодернистском стиле.
Мы сделали эту картину на заказ. Если смотреть на нее от ломберного столика — картина на стекле, цветные полосы и пятна, мазня как мазня. Но из другой комнаты глянуть — окно как окно, видны все карты на руках шпилевых. Там же на уровне этой картины была устроена подвесная лежанка, и на ней возлежал наш человек с пультом управления. На пульте — четыре позиции, на каждую масть — своя позиция. Наш шпилевой нажмет ногой кнопку под ковром табло высвечивает информацию о картах, которые на руках визави.
И вот Хубер вечером идет по Крещатику. Все знают и уважают Крещатик, а на Крещатике все знают и уважают Хубера. Как шпилевого. С ним все здороваются.
— Ну шо, сыграем? — говорит Хубер, а искал он не просто лоха, а равного себе, у кого водятся бабки и кого можно "на бабки поставить".
Мы стоим на углах Крещатика: я, Тамулис, Яшка, другие. И когда Хубер находит того, с кем играть, встает вопрос: где играть? Играть надо где-то на хате. Дело к ночи, все немного подвыпивши после кабака. Куда идти? В гостиницу идти? Там менты. А азарт только подогревается. И тогда Хубер говорит, что у него есть хата, правда, немножко далековато, но на такси пятнадцать минут. Поехали? Едем. Тогда Хубер дает "маяк", и мы катим: я, Яшка и его киевская девушка, Орендаревская. Мы спешим приехать до появления Хубера с его партнером, чтобы успеть закрыть Яшку с пультами на висячий замок в "смотровом кабинете", а самому разложить диван, раздеться и лечь с Яшкиной девушкой под одеяло.
Минут через пятнадцать стук в дверь. Я подхожу и громко через дверь спрашиваю:
— Что такое?
Хубер рассыпается:
— Откройте, будь ласка, мы тут с друзьями приехали немного поиграть!..
Я грозно и утомленно:
— Какая игра?! Час ночи! Мы легли спать! Идите и вы спать, хлопцы! Это семья! Повадились ночь-заполночь! — и открываю дверь заспанный, угрюмый.
Хубер громко шепчет:
— Коляша! Десять процентов!
Уговорили. Заходят. Я убираю постель, провожу всех на кухню: Хубера, "клиента", который никогда не поедет один, а всегда с сопровождающим. Во время игры он наблюдает, чтобы не было так называемого "кидалова". Но единственное кресло расположено так, что удобно разместиться шпилевой может лишь в нем. Это кресло — составляющая "кидалова".
А Хуберу негде сесть, он садится на табуреточку в темных очках, чтоб никто не мог перехватить его взглядов на табло. Принесены лимоны, шампанское. Ночь идет на утро, деньги визитеров — на убыль. Но сколько таких ночей впереди!
- Белый снег – Восточный ветер [litres] - Иосиф Борисович Линдер - Шпионский детектив
- Сам без оружия - Алексей Фомичев - Шпионский детектив
- Скандинавия глазами разведчика - Борис Григорьев - Шпионский детектив
- Будни контрразведчика (в ред. 1991 г.) - Роберт Тронсон - Шпионский детектив
- Цену жизни спроси у смерти - Сергей Донской - Шпионский детектив
- Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев - Боевая фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая / Технофэнтези / Шпионский детектив
- Под чужим именем [Сборник litres] - Виктор Семенович Михайлов - Прочая детская литература / Прочее / Шпионский детектив
- Путь воина - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Тайна двух чемоданов - Роман Ронин - Исторический детектив / Шпионский детектив
- Инстинкт женщины - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив