История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа - Павел Остапенко

Боэмунд обьявил, что «принимает Крест»[99], его примеру последовали племянник — безудельный, а потому особенно воинственно настроенный рыцарь Танкред, двоюродные братья Боэмунда и многие мелкие сеньоры Южной Италии и Сицилии.

Храм Гроба Господня

Анна Комнина, дочь правившего в то время византийского императора Алексея Комнина, дает такую характеристику Боэмунду: «Этот человек, негодяй по природе, был очень находчив в любых обстоятельствах, а подлостью и бесстрашием настолько превосходил всех прошедших через нашу страну латинян, насколько уступал им в количестве войска и денег. Не владея никакими землями, он покинул родину для вида — ради поклонения Гробу Господню, на самом деле — чтобы добыть себе владения и, если удастся, то даже захватить трон ромейской державы. Самодержец[100], зная его злобу и недоброжелательство, искусно старался устранить все, что могло способствовать его тайным замыслам. Поэтому когда Боэмунд, думая перехитрить хитрого, хотел получить звание главнокомандующего восточной армии и стать во главе похода, он его не получил. Император боялся, что, обретя власть и подчинив, таким образом, всех графов, он в будущем легко сможет склонять их ко всему, что задумает».

К характеристике, данной Анной Комниной, следует добавить следующее: Боэмунд, будучи едва ли не самым жадным среди вождей крестоносцев, в то же время был, несомненно, наиболее одаренным и умным из них. Он обладал недюжинными военными и — что не менее существенно — дипломатическими способностями и с самого начала принялся обдуманно и методически претворять в жизнь собственные планы. Он был настоящим Одиссеем своего времени, и не только потому, что провел большую часть жизни в бесчисленных походах и приключениях. Окруженный постоянными опасностями и множеством врагов, он всякий раз находил выход из, казалось бы, безнадежного положения, раз за разом переигрывая своих противников. В этом Боэмунду действительно не было равных в то время.

* * *

В октябре 1096 года войско Боэмунд а Тарентского погрузилось на корабли и, переплыв через Адриатическое море, высадилось на западном берегу Балканского полуострова. Отсюда италийские норманны двинулись через византийские Македонию и Фракию к столице империи Константинополю. Приход Боэмунда, как и других участников крестового похода, император Алексей Комнин встретил недружелюбно и без тени доверия. Анна вспоминала: «Он боялся их прихода, зная неудержимость их натиска, неустойчивость и непостоянство нрава и все прочее, что свойственно их природе и неизбежно из нее вытекает: алчные до денег, они под любым предлогом легко нарушают свои же договоры. Алексей непрестанно повторял это и никогда не ошибался. Но самодержец не пал духом, а все делал для того, чтобы в нужный момент быть готовым к борьбе. Однако действительность оказалась гораздо серьезнее и страшней передаваемых слухов. Ибо весь запад, все племена варваров[101], сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целыми семьями и прошли через всю Европу.

Люди простые и искренние хотели поклониться Гробу Господню и посетить святые места. Но некоторые, в особенности такие, как Боэмунд и его единомышленники, таили в себе иное намерение: не удастся ли им в придачу к остальной наживе попутно захватить и сам царственный город»[102].

Английский рыцарь

Опасаясь крестоносцев и, по возможности, мешая им, Алексей Комнин, вместе с тем, не прочь был использовать силы непрошеных гостей с Запада с выгодой для Византии. Он попытался склонить вождей крестоносцев принести ему ленную присягу такого содержания: «Все города и крепости, которыми они овладеют и которые прежде принадлежали ромейской империи, они передадут под начало того, кто будет назначен с этой целью императором». Таким образом, с помощью крестоносцев Византия могла добиться того, чего собственными силами не в состоянии была сделать: вернуть под свою власть территории, утраченные в разное время в результате завоеваний восточных народов, — и Малую Азию, и Сирию, и другие земли на Востоке. Боэмунд, прибывший в Константинополь в начале апреля 1097 года, довольно скоро согласился стать вассалом Алексея Комнина. Интересно, что обе стороны мало доверяли обещаниям друг друга. Хитрый норманн, по-видимому, воспринимал вассальную клятву как политический ход, да и Алексей I вряд ли всерьез собирался исполнять обязательства, которые принимал на себя как сюзерен по отношению к своим вассалам. Стараясь втереться в доверие к Алексею Комнину, Боэмунд даже пытался уговорить одного из руководителей крестового похода Раймунда Тулузского принести вассальную присягу константинопольскому императору. Но Раймунд, не столь изворотливый, как его будущий соперник, Боэмунд, отказался. Анна Комнина среди прочих приводит и такую историю, из которой явно видна степень недоверия между Алексеем Комниным и Боэмундом: «Приняв присягу, Боэмунд отправился в город Космидий, неподалеку от Константинополя, где ему было приготовлено жилье, а также накрыт богатый стол. Но повара принесли сырое мясо животных и птиц и сказали: "Мы приготовили эти блюда, как видишь, по нашим обычаям, но если они тебе не нравятся, то вот сырое мясо — его приготовят так, как ты захочешь". Сделать и сказать им это повелел сам император, который, веля подать князю Тарентскому сырое мясо, желал рассеять всякие подозрения на свой счет относительно возможного отравления своего врага. Но Боэмунд не купился даже на это: он не только не отведал кушаний, но даже не захотел дотронуться до них кончиками пальцев. Он тотчас оттолкнул их от себя и, не обмолвившись и словом о своих подозрениях, стал милостиво раздавать блюда присутствующим. Сырое же мясо он велел приготовить своим поварам, но также не притронулся к нему. На следующий день Боэмунд спросил тех, кому он раздал мясные блюда, как они себя чувствуют. Те отвечали: "Даже очень хорошо" и сказали, что не испытывают никакого недомогания. Тогда Боэмунд произнес: "А я, помня о своих войнах с Алексеем, побоялся: не решил ли он умертвить меня, подмешав к еде смертельный яд"».

Весной 1097 года крестоносцы перебросили свои войска в Малую Азию. Начался длительный, продолжавшийся свыше двух лет, поход к Иерусалиму.

Первая битва с сельджуками произошла за Никею, столицу султана Килидж-Арслана. Соединенные силы рыцарских армий приступили к осаде уже в мае 1097 года. В июне был предпринят общий штурм города. В штурме участвовал и византийский флот и сухопутные силы, посланные Алексеем I якобы в помощь крестоносцам, а на самом деле — для ограждения византийских интересов.

Византийский император решил, если предоставится удобный случай, сам захватить Никею, чтобы не зависеть от того, выполнят ли крестоносцы клятву, которую дали ему. Этот план император доверил единственному из своих приближенных, Витумиту, уже имевшему случай доказать свою надежность и предприимчивость в подобных делах. Он отправился в Никею и стал вести тайные переговоры с сельджуками, обещая им полное прощение императора, а с другой стороны грозя, что они станут жертвой мечей, если город захватят крестоносцы.

За время, минувшее с начала осады, сельджуки уже несколько раз обращались к султану за помощью, но Килидж-Арслан почему-то медлил. Поэтому, когда Витумит показал им письменные обещания императора на случай, если они сдадут Никею, они предпочли сдаться ему — по сравнению с крестоносцами Алексей казался им менее страшным.

Крестоносец

Но не прошло и трех дней с тех пор, как Витумит сумел договориться с сельджуками, как разнесся слух о приближении армии султана. Это известие ободрило осажденных. Они тотчас выслали посланника византийского императора из города.

Сражение крестоносцев с войском Килидж-Арслана произошло у стен Никеи. Целый день оно шло с равным успехом, когда же солнце «склонилось ко мраку», сельджуки обратились в бегство, и ночь положила конец сражению. Потерпев поражение, султан велел передать защитникам Никеи следующее: «Поступайте впредь, как сочтете нужным».

Потеряв надежду на помощь султана, сельджуки возобновили прерванные переговоры с Витумитом. Последний снова показал им текст императорской грамоты, где всем жителям Никеи было даровано прощение, а также содержалось обещание щедро одарить деньгами сестру и жену султана (они в это время находились в Никее). Ободренные такими обещаниями, сельджуки решили впустить византийское войско в город.

Витумит немедленно известил об этом римского полководца Татикия, командовавшего императорскими войсками под Никеей, письмом следующего содержания: «Добыча уже в наших руках, нужно готовиться к штурму стен, пусть и крестоносцы делают то же самое, но не доверяй им ничего, кроме круговой атаки стен; скажи им, что с восходом солнца нужно окружить стены и начинать штурм».