История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа - Павел Остапенко

Предание говорит, что накануне собрания Вильгельм велел взять из городских и окрестных церквей все хранившиеся в них мощи. Части мощей и целые тела святых, вытянутые из рак, были, по его приказанию, положены в просторное вместилище, вроде чана, накрыты богатейшей золотой парчой и поставлены в зале совета. В окружении нормандской знати, среди которой находился и Гарольд, Вильгельм сел на трон, причем голову его венчала герцогская корона, а в руке был обнаженный меч. Внесли другие мощи и положили их поверх золотой парчи, покрывавшей весь чан. «Гарольд, — сказал тогда Вильгельм, — приглашаю тебя в кругу этого благородного собрания подтвердить клятвой данные тобой мне обещания, а именно: помочь мне получить в наследство после смерти короля Эдуарда королевство Англию, жениться на дочери моей Аделизе и прислать ко мне твою сестру для выдачи в замужество за одного из моих баронов». Гарольд не посмел отречься от своих слов. Он подошел к мощам, простер над ними руку и поклялся выполнить, по силе и возможности, свой договор с герцогом, если только будет жив и Бог ему в том поможет. Все собрание повторило: «Помоги ему, Боже!». Тогда Вильгельм подал знак: подняли золотую парчу, и открылись мощи святых, наполнявшие чан до самых его краев. Гарольда такое количество святынь поразило — по тогдашним представлениям он дал священнейшую клятву. Он затрепетал и изменился в лице

Через некоторое время Гарольд вернулся в Англию. Но с собой он забрал только одного заложника — племянника, а его младший брат, Ульфнот, остался во власти нормандского герцога. Вильгельм проводил Гарольда до моря, при расставании опять наградил богатыми подарками.

Вернувшись в Англию, Гарольд обо всем доложил королю. Эдуард сказал ему следующее: «Не предупреждал ли я тебя, что знаю Вильгельма и что твое путешествие навлечет большие несчастья и на тебя, и на наш народ? Дай Бог, чтобы несчастья случились не при моей жизни!» Как говорит летописец: «Эти печальные слова как будто показывают, что действительно, в дни молодости и неопытности Эдуард мог безрассудно обещать Вильгельму королевство, ему самому пока не принадлежащее»[88].

В 1066 году здоровье короля Эдуарда пошатнулось. «Он не мог утаить от самого себя, что его привязанность к норманнам была единственной причиной гибели, ожидающей Англию; он пал духом еще более, чем английский народ[89]. Чтобы заглушить свои печальные мысли, он предался подробнейшему выполнению церковных обрядов, роздал много вкладов по монастырям, и последний час застиг его среди такой праздной и скучной жизни».

Тем не менее, Эдуарду хватило решительности назначить преемником Гарольда, и с этим выбором согласилась высшая знать. Гарольд был популярным, он был сыном Годвина, считалось, что он способен «противостоять опасностям, откуда бы они ни угрожали стране». Впрочем, если бы Эдуард назвал своим преемником кого-нибудь другого, это, скорее всего, не имело бы решающего значения: Гарольда все равно провозгласили бы новым королем. Что и произошло, на следующий день после похорон Эдуарда. Короновал Гарольда Стиганд[90], архиепископ Кентерберийский.

По словам средневекового историка, Гарольд, с самого вступления своего на престол, показал себя справедливым, мудрым, доступным, деятельным на пользу страны и «не щадившим себя ни в каких трудах ни на земле, ни на море». Однако не нужно забывать, что на престоле он пробыл меньше года — с 6 января до 14 октября 1066.

Начало нового царствования обозначилось возвращением к англосаксонским обычаям, от которых отказались во время предыдущего правления. Королевские хартии Гарольда скрепляет по старинному саксонскому обычаю подпись, а не норманнская печать. Однако же, Гарольд не удалил из Англии норманнов, пользовавшихся покровительством прежнего короля Эдуарда, и более того, сохранил за ними прежние должности и все гражданские права. Но «в благодарность» за великодушие Гарольда они начали подрывную деятельность в пользу Нормандского герцога как внутри, так и вне Англии — послали к Вильгельму гонцов с известием о смерти Эдуарда и провозглашении королем Гарольда.

Известие о смерти Эдуарда сообщили Вильгельму, когда он пробовал новые стрелы в своем парке близ Руана. Летописец рассказывает об этом так: «Герцог Нормандии узнал эту новость в своем парке близ Руана. Он держал в руках лук и пробовал на нем новые стрелы, когда пришло к нему это важное известие. Отдав свой лук одному из приближенных и, переправясь через Сену, Вильгельм прибыл в свой руанский дворец. Он начал ходить вдоль и поперек по большой зале, то садился, то вставал, и никак не мог успокоиться. Никто не смел к нему подойти; все стояли поодаль и посматривали в молчании. Тогда вошел один из военачальников, ближайший доверенный герцога. К нему обратились прочие, спрашивая о причине тревожного состояния, в котором они видели Вильгельма. "Ничего не знаю наверно, — отвечал он, — но скоро узнаем все". Потом, подойдя один к Вильгельму, он сказал: "Государь, к чему скрывать от нас известие? Какая от того вам польза? По всему городу ходит слух, что английский король умер, что Гарольд овладел престолом, солгав вам против своей присяги". — "Это правда, — отвечал герцог — меня огорчают смерть Эдуарда и обида, нанесенная мне Гарольдом". — "Так что же, государь, — продолжал придворный, — не огорчайтесь: нет средств против смерти короля Эдуарда, так есть средство против Гарольдовой обиды. На вашей стороне право, у вас добрые рыцари: начинайте отважней. Дело, хорошо предпринятое, вполовину сделано"».

К Гарольду от Вильгельма направился посланник. Он передал новому английскому королю следующее: «Вильгельм, герцог нормандцев, припоминает тебе клятву, которой ты ему поклялся своими устами и своей рукой, над истинными и святыми мощами». — «Правда, — отвечал саксонский король, — я поклялся так Вильгельму, но сделал это под влиянием насилия. Я обещал то, что мне не принадлежало и чего я никак не мог исполнить: королевская власть не есть моя собственность, и я не могу сложить ее с себя без согласия моей страны; точно так же, без согласия страны, не могу взять в супруги женщину-иностранку. А что до моей сестры, требуемой герцогом в замужество за одного из своих баронов, то она в этом году умерла: хочет ли он, чтобы я послал ему ее тело?»

Посланник вернулся в Нормандию с этим ответом. Вильгельм послал тогда другого, просить (!) английского короля, чтобы, раз уж он не хочет выполнить все свои клятвы, выполнил хотя бы обещание жениться на его дочери. Гарольд снова ответил отказом и подтвердил его браком с женщиной из знатного саксонского рода. После этого Вильгельм поклялся, что в том же году явится требовать весь долг и будет преследовать клятвопреступника повсюду, пока не накажет, «даже в местах, которые его враг признает самой верной и твердой опорой своим ногам».

Началась дипломатическая подготовка предстоящего вторжения в Англию, и здесь Вильгельму, несмотря на его изощренность в подобного рода делах, пришлось вкусить не только сладкие, но и горькие плоды.

Какие бы ни были прежде тайные переговоры нормандского герцога с папской курией, но с этого момента они получают прочное основание и определенное направление. Клятва, произнесенная над мощами, как бы ее ни расценивать, в случае нарушения требовала мщения церкви, и в подобных обстоятельствах, согласно понятиям того века, церковь карала законно.

Герцог Нормандии обратился с жалобой к Папе, обвинив Гарольда в святотатстве и начав таким образом тяжбу с соперником. Он просил, чтобы Церковь осудила Англию и объявила ее собственностью первого, кто ее займет, по одобрению Папы. Вильгельм, выбрав роль истца, ожидающего правосудия, ждал, чтобы суд выслушал и его противника. Но напрасно: Гарольд не согласился признать себя подсудным папству и даже не отправил в Рим посла, не доверяя беспристрастию судей, к которым обратился его противник.

Архидиаконом римской церкви в то время был Гильдебранд[91]. Все стремления этого человека, одаренного, деятельного и неутомимого, направлены были к установлению духовной власти римского престола над всеми христианскими государствами, и не только власти духовной, но и политической. Гильдебранд мечтал о создании всемирной христианской монархии.

Когда к римскому двору поступили жалобы герцога Нормандии, Гильдебранд счел, что наступил благоприятный момент для установления папской власти над Англией. Он употребил все усилия, чтобы духовные рассуждения о недостатке усердия к церкви в английском народе и о клятвопреступлении короля переросли в обсуждение перспектив завоевания целого государства. И хотя эти замыслы носили чисто политический характер, они были рассмотрены на заседании кардиналов. Многие из присутствующих не одобрили плана вооруженного нападения на христианское государство, Гильдебранду пришлось даже выдержать протесты и ропот в том смысле, что позорно поощрять убийство, но будущий Папа остался тверд, и в конце концов мнение его восторжествовало, а папа Александр II утвердил решение кардиналов.