Бычки в томате - Иоанна Хмелевская

Алиция проигнорировала их комментарии:

— Дальше Вацлав пошел один, из чего следует, что девицы слиняли. Или ему хотелось прогуляться, или и в самом деле заблудился, ведь достаточно было просто идти вниз...

— Его же в горы тянуло.

— В итоге он вернулся практически к тому пню с муравь­ями. Чуть дальше. Начал спускаться, и тут его высокогорные успехи кончились: поскользнулся, задел какой-то сук, хотя мы никакого сука не видели...

— Куда нам до собаки!

— Из-за этого сука он в воду и полетел.

— Я правильно понимаю, что по затылку он получил в по­лете? — уточнил Стефан.

— Этого собака не сказала, ей затылок по барабану. А ору­дия пока не нашли, полагают, что в озере надо искать, ну да это не горная река, отыщется. Уже сегодня приступят к по­искам.

— И пока летел, потерял карточку. Интересно, где он ее держал?..

— А финал услышать можно? — вежливо попросила Эльжбета. — Полетел вместе с затылком и без карточки. По­нятно. А дальше?

— Ах да, ведь тебя с нами не было...

— Я хочу есть, — заявила Алиция, отъезжая на кресле от стола. — Расскажите ей, чем дело кончилось. Яйцо кто-нибудь хочет?

— А два можно? — заинтересовался Стефан. — Или даже три? И лучше в виде яичницы...

Когда я вернулась из магазина с очень разнообразным ас­сортиментом продовольственных товаров в багажнике, за сто­лом уже сидел Олаф и с увлечением изучал фотографии с ме­ста происшествия. Яйца, пользовавшиеся большим успехом, как раз кончились, и я правильно сделала, что купила еще.

— Что Юлия? — спросила я с подозрением — Полдесято­го скоро, а она все спит?

Эльжбета бросила взгляд на часы:

— Через час проснется. Я дала ей снотворное. Это ее обез­боливающее, одно название, а не лекарство.

— А ей хуже не будет?

— За кого ты меня принимаешь? Я проверила. Та же са­мая группа препаратов, только не для младенца, а для взрос­лой худощавой женщины. Десять часов спокойного сна. Она ничего не принимает, если бы принимала, так правильно не сработало бы. Я же вам говорила, что эти ее страшные бо­ли — сплошная симуляция.

— Яйцо хочешь? — обратилась ко мне воспрянувшая к но­вой жизни Алиция.

— Тебе все еще мало? Я полагала, спрос на любителей яиц полностью удовлетворен.

— Запас карман не трет. Когда еще такое счастье подвер­нется?

— Это точно. Ханя уже вряд ли пришлет...

— А на фига ей симулировать, Юлии? — озадаченно спро­сила Магда.

У Эльжбеты уже оформилась версия, основанная на полу­ченных ранее сплетнях.

— Чтобы с ней все цацкались. Она вроде без ума от этого своего... — Она постучала ногтем по трупу на жутком сним­ке, тайком сделанном Стефаном — Вот и держит его, чем мо­жет. Сейчас нежной заботой...

— Сейчас — уже неактуально. Переходи на прошедшее время.

— Я-то перейду, а вот как она? Ведь было между ними что-то... Но это не мое дело. Короче, она хотела держать его на коротком поводке, вот и всё.

Мы с удовольствием принялись обсуждать эту версию. В принципе все разделяли мнение Эльжбеты, даже Олаф, ко­торый энергично кивал, хотя у каждого, конечно, были свои дополнения и, так сказать, нюансы. Реже всех отзывалась Маг­да, которая предпочитала молчать, но выглядела при этом так, что, казалось, вот-вот взорвется.

Единственным и бесспорным фактом странного союза лю­бовников из Вероны было то, что обожаемый Ромео позорил свою Юлию как только и где только мог.

Согласившись в этом основном пункте, мы немедленно раз­вязали жаркую дискуссию о странностях любви с примерами из всемирной истории, собственных биографий, своих друзей и родных. Вплоть до сенсаций бульварной прессы, украшая наш спор оригинальными сентенциями типа: любовь зла по­любишь и козла, самовнушение творит чудеса, ревность белый свет застит, от любви до ненависти один шаг, вера горы свер­нет и т. п. Из всего этого получилась бы вполне приличная эн­циклопедия идиотских банальностей, если бы нашу плодотвор­ную работу не прервал телефонный звонок. А одновременно из комнаты Юлии донесся шорох и послышались шаги.

Звонил доктор Бертельсен, предупрежденный Алицией за­ранее, что может понадобиться его помощь. Как чувствовал, что Юлия проснулась, вот что значит настоящий врач!

— Сейчас приедет, — сообщила нам хозяйка. — Заглянет всего на три минуты.

— В ванную прошла, — доложила я о передвижениях Юлии. — Сколько-то времени она там пробудет, правда?

В жизни не видела, чтобы кто-либо в таком темпе смы­вался из дома. Трое из нас моментально дали деру. Олаф по­считал, что он тут лишний, поскольку у озера его и так не бы­ло; Магда заявила, что достаточно насмотрелась всякой жути, и с нее хватит, а Стефан констатировал, что свое дело сделал, а с истеричками возиться не желает.

Они сели в машину и стартовали прямо перед носом док­тора, который припарковался на их месте. Остались Алиция, Эльжбета и я, а через минуту к нам присоединился и доктор Бертельсен.

Я сразу его узнала, уже приходилось видеться. Симпатич­ный блондин среднего возраста. Пока они с Алицией обме­нивались краткими фразами в прихожей, в салон вошла Юлия. Вот теперь и побеседуем, они по-датски, Эльжбета по-шведски, а мы по-польски...

И ничего подобного! Высокообразованный пан доктор сво­бодно владел английским. У меня сразу отлегло от сердца при мысли, что профессиональную беседу проведет квалифициро­ванный специалист и непосредственно с особой, нуждающей­ся в его помощи...

Пока я тихо переживала за Юлию, Алиция без лишних слов пододвинула ей стул. И правильно, а то не дай бог хлоп­нется в обморок, еще разобьется опять или сломает себе что-нибудь, ведь доктор может и не успеть ее подхватить. Юлия внимательно посмотрела на меня, на Алицию, на стул, на док­тора и не села, а с тревогой спросила:

— Уже что-то известно?

С ответом никто не спешил. Она окинула вопросительным взглядом всех по очереди за исключением на этот раз стула и остановилась на Алиции.

— Да, но давайте сначала сядем, а то тут мало места, — твер­дым тоном произнесла Алиция, но прозвучало это так, будто диван или шкаф были размещены в салоне только для того, чтобы замести под них интересующую Юлию информацию.

Эльжбета тем временем затеяла профессиональный разго­вор с врачом на тему обезболивающих, снотворных и прочих антидепрессантов, который тот с энтузиазмом поддержал. Юлия переждала, пока они закончат, выпила воды и снова за­дала вопрос:

— Где Вацлав? Пропал, тяжело ранен или мертв?

На этот раз затянуть паузу не получилось. Молчание пре­рвала Эльжбета.

— Он умер, — произнесла она деревянным голосом — Те­перь это известно совершенно точно.

Юлия вообще была светлокожей, а сейчас и вовсе стала такой белой, что дальше белеть уже было некуда. Она засты­ла, как неживая. Доктор наблюдал за ней очень внимательно; казалось, она перестала дышать. Затем на ее лице появился румянец и снова исчез. Юлия вздохнула, пошевелилась и про­изнесла с решимостью отчаяния:

— Нет!

Доктор, как каждый нормальный человек, входя, закрыл за собой дверь террасы. Замок у Алиции немного заедал. Мне послышалось, будто у меня за спиной кто-то дергает дверную ручку, но я не обратила на это внимания, лихорадочно стара­ясь придумать, чем можно помочь Юлии, если она не в со­стоянии поверить, не допускает самой мысли... Не совать же ей в качестве доказательства кошмарные снимки Стефана?

— Нет! — повторила Юлия.

— К несчастью, это правда, — подтвердила слова Эльжбеты Алиция с меньшим сочувствием, чем можно было бы от нее ожидать.

— Нет! Нет! Нет! Нет!

Ну и как прикажете на эту истерику реагировать? Все молчали, в том числе и доктор. Тоже мне, высококвалифици­рованный специалист!

— Не-е-ет! Не-е-ет! Не-е-ет!

И вдруг через дверь с террасы в салон ворвался Мариан, заметно раздосадованный криками Юлии и очень недоволь­ный нерасторопностью датской полиции.

— При чем тут «нет»? Какое еще «нет»?! — крикнул он возбужденно. — Полгорода видело, труп как свежий огурец! Первый класс! А что, полицейских еще не было? Ну и работ­нички! Зашибись.

Боже правый, только его здесь недоставало! А я-то, кретин­ка, все время старалась как молено деликатнее быть с Юлией, чтобы ее не ранить раньше времени. Через три секунды я уже гнала нашего голодомора к калитке чуть ли не пинками, при этом чрезвычайно вежливо, при помощи исключительно стро­ительной лексики, освоенной в совершенстве еще в моем про­ектном прошлом, объясняя этому оболтусу, что хозяйка вре­менно гостей не принимает и не похоже, что скоро начнет принимать. Доктора у пациентов обедают, а остальные гости уехали питаться в город. И велела этому говнюку катиться от­сюда к чертовой матери. Это было самое приличное предло­жение, которое он от меня услышал.

И вот вам нате, снова Мариан, сам того не желая, повли­ял на развитие событий! Не известно, сколько времени про­должалась бы Юлина истерика, тем более что от доктора тол­ку было как от козла молока, а тут просто и незамысловато — бац обухом по голове, и порядок. Одно слово, жизнь!