Дом на Баумановской - Юлия Викторовна Лист

одним коленом с подоконника, но замер.

– Я его нашла! – крикнула Майка, решив, что так будет понятнее. – Меченого нашла. И он мне все выдал.

Коля закрыл фрамугу и исчез из поля зрения. Майка не успела дойти до угла дома, как он выскочил из-подъезда в небольшой ухоженный дворик с кустами и молоденькими деревцами, ограниченный стеной соседнего дома.

Держа руки в карманах пальто и втягивая голову в воротник, Майка шагнула в ворота. Они встали друг против друга на расстоянии десяти шагов, как дуэлянты. Коля был в домашних штанах и легком рыжем вязаном свитере, тут же облепившем его под порывами ветра, зяб, обнимал себя за плечи и трясся, смотрел с тревогой. Майка гипнотизировала его исподлобья, хмурясь и поджимая губы.

– Я все тебе объясню, – громким шепотом начал он, протянув руки. – Я специально пошел – проследить, чтобы они тебя не слишком зашибли.

Майка презрительно посмотрела на его протянутые руки, подняла глаза к лицу.

– То же самое ты говорил, когда Мишку ударил, – процедила она. В подворотне ветер завывал особенно зло, кусал за щеки, норовил заползти за шиворот, хлестал волосами по щекам.

– У меня не было другого выбора! – крикнул он.

Колино лицо из отчаянного стало яростным. Майка молчала.

– Ты не хотела меня слушать. А я говорил, просил много раз убежать, тебя с собой звал… Да, это я придумал с черной меткой, я нашел детдомовских – этот приют находится на попечении отца. По его инициативе Наркомздрав отчисляет ежемесячно крупные суммы. И я всех там знаю давно, они за кусок хлеба пойдут на любые баррикады, – пытался он перекричать ветер.

Майка испытывала его безмолвием, наблюдала за игрой эмоций, за тем, как его красивые черты искажались при натуге, как он белел и краснел, как увлажнились и растягивались губы, а в уголках собралась слюна. Черные глаза оставались сухи, точно при лихорадке. Блеск их был почти безумный. В деревне про него сказали бы – бесноватый.

Тут он сник, видя, что Майка к его речам равнодушна, с минуту смотрел зло и тоже молчал, поджав губы, а потом опустил голову, плечи, со стоном выдохнув:

– Я боялся, что они тебе руку отрежут. Я не знал, что у них нож.

Со стороны улицы послышался шум колес, подъехал извозчик. Майка обернулась. В подворотню вбежала сестра Коли в своей птичьей шляпке и светлом модном пальто. Она что-то живо рассказывала следовавшему за ней чернявому, сильно загорелому молодому человеку, он был взволнован, кусал губы и постоянно просил Лизу не торопиться, но она не слушала, неслась вперед, помахивая ему и понукая, а вскоре исчезла в подъезде.

Молодой человек остановился против Коли и поздоровался, неловко сообщив, что приехал просить руки его сестры. Коля недовольно передернул плечами, буркнул, что не возражает и желает всяческого счастья.

Майка чуть отстранилась и слушала их, поглядывая, как на двух червей, внезапно вылезших из надкусанного яблока. Некстати подумалось, что когда-нибудь Коле придется стоять перед ее отцом вот с таким же глупым видом – он уже раз заикнулся, что собирается жениться. Но Майка упорно старалась пропускать это мимо ушей. Во-первых, Коля – преступник, и она явилась его разоблачать, а во‑вторых, они слишком малы для таких глупостей.

Жених исчез в дверях подъезда, и Майка с Колей опять остались наедине со злым ветром. Тут она решила, что пора сменить тактику и стать на некоторое время вежливой и даже ласковой.

– Почему бы тебе все не рассказать? – вкрадчиво спросила она.

– Я не могу. Все уже так далеко зашло, что мне не выпутаться. Я принял решение.

– Какое?

– Единственно верное, – Коля закрыл глаза и несколько секунд стоял, готовясь продолжить признание, но никак не находя смелости и сил.

– Ну! Какое? – наступала Майка.

– Мне дали оружие. Револьвер, – тихо и сбивчиво, от холода или страха стуча зубами, заговорил он. – Не знаю, что это значит. Думал, гадал… Шутка ли, револьвер, настоящий. Может, я должен буду им угрожать? А в случае сопротивления кого-то убить?

– Убить?! Кого? Моего отца, что ли? – Майка почувствовала, как волосы встали дыбом от этих страшных слов.

– Я не знаю! Может, и твоего, а может, своего, – он опять споткнулся. – Но я убивать не стану. Я просто… я просто сам застрелюсь. И все. Дело с концом. Мне когда скажут стрелять, а я дуло к виску и… все.

За спиной опять послышались шаги, и во двор завернул человек, тихо проскочил мимо и зашел в подъезд.

– Ты что такое говоришь, Коля? – Майка схватила его за руки. Он дрожал, как осиновый лист, озяб, перетрусил. Майке стало его жалко. – Ну ты чего, с ума сошел? Ты же не трус!

– Если застрелюсь – меня трусом не станут называть, – надулся он.

– Слушай, – Майка отпустила ладони Коли и сжала его плечи. Наверное, со стороны это выглядело странно: девочка успокаивает едва не плачущего мальчишку. В Гражданскую войну мальчики его возраста погибали в окопах и на баррикадах, а у него тряслись губы и на ресницах плясали искорки слез. – Слушай, ведь застрелиться всегда успеть можно, а еще – выпить яду. У папы в институте можно добыть цианид, например. Две минуты – и тебя нет. Без боли и мучений. Глоток и все.

Коля посмотрел на нее с недоумением.

– Я к чему говорю, а давай отложим твое самоубийство и попробуем спастись? Пойдем к папе, все ему расскажем. Он уже стал задумываться, отчего в вашем доме какие-то таинственные беспорядки происходят. Мы тебя спрячем, увезем куда-нибудь. И отловим твою банду.

Коля замотал головой.

– Ты не понимаешь, – только и сказал он, привалился к стене, сполз по ней спиной и обнял колени. Майка села рядом и осторожно погладила его по холодным, как ледышки, пальцам.

– Ты замерз, иди оденься.

– Не хочу туда возвращаться.

Они еще немного посидели, Майке не нравилось, что Коля мерзнет в своей домашней одежде, подрагивает, как под воздействием тока. Распахнулась подъездная дверь, и во двор вылетел жених Лизы. На нем лица не было, он шел пошатываясь, то и дело потирая ладонью лоб, глаза, щеки, словно желал снять какой-то чудовищный морок и прозреть, проснуться от кошмара. Вслед за ним выбежала и его взбалмошная невеста.

– Ну, Лёнечка, ну что же ты? Не уходи! Все не так плохо… – пыталась она успокоить его. Лёнечка, шатаясь, как пьяный, прошел мимо сидящих Коли и Майки и выскочил на улицу. Лиза – за ним. Вскоре послышался стук колес, звонкий ее вскрик: «Эй, извозчик!» Опять зашумели по мостовой колеса, удаляясь, унося с