Плеханов - Михаил Иовчук

Начало 90-х годов было плодотворным в жизни группы «Освобождение труда». Кроме издания трех номеров «Социал-демократа», удалось вновь наладить связь с Россией, прерванную разгромом группы Благоева.

В конце 1891 года поехал в Россию заведующий типографией группы «Освобождение труда» С. Г. Райчин. Ему удалось установить контакт с кружком русских социал-демократов в Варшаве, а затем наладить связи с членами петербургского «Социал-демократического общества» — группой Бруснева. Райчин передал большое количество нелегальной марксистской литературы и договорился, что именно через Бруснева в Россию будут высылаться нелегальные издания группы «Освобождение труда». Однако на обратном пути в апреле 1892 года Райчин был арестован и сослан в Сибирь.

Но и после ареста Райчина связь с брусневской группой продолжалась. В 1891 году рабочие, находившиеся под влиянием этой организации, провели первую в России маевку. Первомайские речи русских рабочих были отпечатаны на гектографе, вскоре попали за границу, были изданы группой «Освобождение труда» и вновь переправлены в Россию. Летом 1892 года группа Бруснева была разгромлена, и столь удачно организованная связь с Россией опять прервалась.

К этому времени относится и начало сотрудничества Плеханова в социалистической прессе западноевропейских стран. После его выступления на Парижском конгрессе в «Социал-демократе», центральном органе Германской социал-демократической партии, появились две его статьи: «Внутреннее обозрение (русская жизнь в 1890 г.)» и «Еще раз о принципах и тактике русских социалистов».

А в 1891 году в нескольких номерах теоретического органа партии «Neue Zeit» была напечатана статья Плеханова «К шестидесятой годовщине смерти Гегеля».

Работа Плеханова о Гегеле, яркая, глубокая и страстная, начиналась с краткой, но всесторонней оценки роли гегелевской философии в истории общественной мысли. «Между теми науками, которые у французов называются «sciences morales et politiques» (науками нравственными и политическими. — Авт.), — писал он, — нет ни одной, которая не испытала на себе могучего и в высшей степени плодотворного влияния гегелевского гения. Диалектика, логика, история, право, эстетика, история философии и история религии приняли новый вид благодаря толчку, полученному ими от Гегеля» (2—I, 422). Плеханов показал, что образованные имущие классы ныне, при всем оживлении интереса к философии Гегеля, не могут относиться к нему с той симпатией, которую питали к нему 60 лет назад в «странах немецкой культуры». И объясняется это прежде всего тем, что Гегель был диалектиком, смотрел на все явления с точки зрения процесса des Werdens (становления), то есть возникновения и уничтожения. И вместе с тем ограниченность его философии — ее идеализм, в том числе «идеализм чистейшей воды» во взглядах на всемирную историю, привлекает внимание уходящих с исторической сцены социальных сил.

Плеханов отмечает, что «как в природе, так и в особенности в истории процесс становления есть, в каждое данное время, двойной процесс: уничтожается старое и в то же время возникает из его развалин новое… Если философия познает только отживающее старое, то познание односторонне, она не способна выполнить свою задачу познания сущего… Новейший материализм чужд подобной крайности. На основании того, что есть и что отживает свой век, он умеет судить о том, что становится» (2—I, 441).

Диалектический метод Гегеля создал, хотя и на идеалистической основе, предпосылки для разрешения противоречия между свободой и необходимостью, что помогло научной философии указать подлинную роль и место сознательной деятельности людей. Гегель показал, что «мы свободны лишь постольку, поскольку познаем законы природы и общественно-исторического развития и поскольку мы, подчиняясь им, опираемся на них. Это было величайшее приобретение как в области философии, так и в области общественной науки, — приобретение, которым в полном его объеме воспользовался, однако, только современный, диалектический, материализм» (2—I, 443).

В своей статье Плеханов раскрыл коренное отличие философии Гегеля, раздираемой противоречиями между прогрессивным, диалектическим методом («алгебра революции») и консервативной идеалистической системой, от диалектического материализма Маркса, благодаря которому «материалистическая философия возвысилась до цельного, гармонического и последовательного миросозерцания… то, что у Гегеля является случайной, более или менее гениальной догадкой, становится у Маркса строго научным исследованием» (2—I, 444–445).

Все это позволило Плеханову сделать вывод о том, что диалектика — великое завоевание человеческой мысли — становится историческим принципом и носителем этого принципа выступает пролетариат, передовой общественный класс в современную эпоху.

Энгельс вскоре же после выхода номеров «Neue Zeit» написал главному редактору журнала Карлу Каутскому: «Статьи Плеханова превосходны»[25]. Об отзыве Энгельса сразу же сообщили Плеханову. Он был очень горд похвалой и вскоре же написал Энгельсу: «Мне передавали, что Вы написали несколько благожелательных слов Каутскому по поводу моей статьи о Гегеле. Если это верно, я не хочу других похвал. Все, чего я желал бы, это быть учеником, не совсем недостойным таких учителей, как Маркс и Вы» (3—VIII, 257).

Одновременно со статьей Плеханов переделывал для немецкого читателя свою работу о Чернышевском, а через некоторое время эта книга вышла на немецком языке в партийном издательстве Дитца. Из этой работы немецкий читатель впервые узнал о творчестве выдающегося русского философа. Энгельс писал автору: «Заранее благодарю Вас за экземпляр Вашего «Чернышевского», жду его с нетерпением»[26].

Плеханов в первых же своих марксистских работах высоко оценил роль Чернышевского как революционера и философа-материалиста, назвав его «гордостью, славой и украшением русской литературы». Он с полным основанием мог сказать: «Мое собственное умственное развитие совершалось под огромнейшим влиянием Чернышевского, разбор его взглядов был целым событием в моей литературной жизни…» (2—IV, 408).

И вместе с тем Плеханов, продолжавший революционные и материалистические традиции Чернышевского, став на позицию научного социализма, критически подходит к утопическим социальным теориям великого революционного демократа — одного из родоначальников народничества, справедливо считая, что эти его взгляды…«принадлежат к той эпохе в истории социализма, которая должна теперь считаться отжившей» (1—V, 126).

В марксистских работах Плеханова о Чернышевском раскрыта преемственная связь между революционными демократами, которые были предшественниками марксизма в России, и социал-демократическим движением российского пролетариата, убедительно доказано непреходящее значение материалистического и диалектического философского наследия Чернышевского, его яркой реалистической теории эстетики, его острой и убедительной критики помещичье-буржуазного либерализма. К сожалению, впоследствии, в меньшевистский период своей деятельности, Плеханов отошел от некоторых своих верных оценок, данных в 80—90-х годах, сделал главный упор на теоретическую слабость «просветительской» деятельности Чернышевского, на его идеализм в понимании истории. Плеханов рассматривал Чернышевского только как идеолога разночинской среды, тем самым затушевывая боевой революционный крестьянский демократизм Чернышевского. В. И. Ленин по поводу этих последних работ Плеханова о Чернышевском с полным основанием мог сказать: «Из-за теоретического различия идеалистического и материалистического взгляда на историю Плеханов просмотрел практически-политическое и классовое различие либерала и демократа»[27].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});