Плеханов - Михаил Иовчук

Потресов шумно восхищался логикой и остроумием Плеханова, но резкость в полемике с народниками казалась ему излишней. Но, сколько он ни уговаривал Плеханова смягчить некоторые места, тот не соглашался. Пришлось Потресову примириться.

Потресов рассказал о своем намерении издать легально в Петербурге сборник статей марксистов и заручился согласием Плеханова о его участии в этом сборнике.

Плеханова все время терзало сомнение в возможности издания на родине книги, доказывающей применимость марксизма к России.

— Как я мечтаю, что эта книга попадет в руки многих русских людей! Но как же, Александр Николаевич, вы справитесь с цензурой?

— Не беспокойтесь, Георгий Валентинович, главное — довезти рукопись до Петербурга и придумать такое название, которое сразу же убедило бы цензора в сугубо научном характере книги.

После нескольких вариантов остановились на несколько неуклюжем заглавии — «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». Псевдоним Плеханов выбрал довольно изящный — Н. Бельтов.

Плеханов работал с вдохновением. Он уже не замечал ни тяжелого воздуха Лондона, ни жары, ни усталости. Но наконец Потресову надо было возвращаться. Он увозил с собой почти всю рукопись книги. В середине октября 1894 года Потресов уехал и вскоре телеграфировал о благополучном прибытии в Петербург.

В конце октября умер Александр III. Все чиновники занимались обсуждением перемен в личном составе министерств, и в этой обстановке цензурный комитет пропустил сочинение неизвестного автора под длинным названием.

В январе 1895 года книжка Бельтова появилась на книжных прилавках. Она произвела настоящий фурор.

Работа Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» ставила своей целью раскрыть преемственную связь мировоззрения и метода «современного материализма», то есть марксизма, с предшествующими учениями материалистической и диалектической философии. Вместе с тем в этой книге философски обосновывалась закономерность, необходимость социалистического, революционного преобразования мира на основе научного познания объективных законов природного и социального развития. И эта книга была направлена против главных противников марксизма в России — либеральных народников во главе с Н. К. Михайловским, твердивших, что марксизм «философски необоснован» и неприменим к России.

Вопреки народническим измышлениям о том, что материалистическая философия, в том числе и марксизм, будто бы страдает фатализмом, «приговаривает» все страны, включая Россию, веками испытывать муки капитализма и не дает якобы никакого простора для свободной Деятельности людей, Плеханов убедительно доказал, что именно современный материализм — марксизм — устранил фаталистический характер, свойственный материализму метафизическому. «…Подобно тому, — пишет Плеханов, — как окружающая человека природа сама дала ему первую возможность развития его производительных сил, а следовательно, и его постепенного освобождения из-под ее власти — отношения производства, общественные отношения, собственной логикой своего развития приводят человека к сознанию причин его порабощения экономической необходимостью. Этим дается возможность нового и окончательного торжества сознания над необходимостью, разума над слепым законом» (2—I, 690).

Плеханов раскрывает коренное положение диалектического материализма: «…человеческий разум не мог быть демиургом истории, потому что он сам является ее продуктом. Но раз явился этот продукт, он не должен и по самой природе своей не может подчиняться завещанной прежнею историей действительности; он по необходимости стремится преобразовать ее по своему образу и подобию, сделать ее разумной… Диалектический материализм есть философия действия» (2—I, 691–692).

В отличие от метафизического материализма, который не понял, не оценил огромных возможностей активной деятельности человека в окружающем его мире, диалектический материализм вооружает человека знанием законов действительности, а следовательно, и умением воздействовать на нее. «Отдельная личность есть лишь пена на поверхности волны, люди подчинены железному закону, который можно лишь узнать, но который невозможно подчинить человеческой воле, говорил Георг Бюхнер. Нет, отвечает Маркс, раз мы узнали этот железный закон, от нас зависит свергнуть его иго, от нас зависит сделать необходимость послушной рабой разума.

Я — червь, говорит идеалист. Я — червь, пока я невежествен, возражает материалист-диалектик; но я — бог, когда я знаю» (2—I, 691).

Исходя из диалектического материализма Маркса, Плеханов развенчивает субъективную социологию народничества, призывая революционеров стать на защиту интересов «производителей» и развивать их «самосознание» (так в подцензурной печати Плеханов вынужден был называть рабочий класс, его социалистические идеалы и революционное движение).

«Но если уже давно сказано, — пишет он далее, — что никто не зажигает светильника для того, чтобы оставить его под спудом, то материалисты-диалектики прибавляют: не следует оставлять светильника в тесном кабинете «интеллигенции»! Пока существуют «герои», воображающие, что им достаточно просветить свои собственные головы, чтобы повести толпу всюду, куда им угодно, чтобы лепить из нее, как из глины, все, что им вздумается, — царство разума остается красивой фразой, благородной мечтою. Оно начнет приближаться к нам семимильными шагами лишь тогда, когда сама «толпа» станет героем исторического действия и когда в ней, в этой серой «толпе», разовьется соответствующее этому самосознание» (2—I, 693).

В отличие от идеологов прогрессивной буржуазии, которыми были в свое время французские просветители, диалектический материализм стремится к устранению классов, поэтому он обращается к производителям (то есть к рабочему классу), «которые должны сделаться героями ближайшего исторического периода. Поэтому, в первый раз с тех пор, как наш мир существует и земля обращается вокруг солнца, происходит сближение науки с работниками: наука спешит на помощь трудящейся массе; трудящаяся масса опирается на выводы науки в своем сознательном движении» (2—I, 693–694).

В заключение своей книги Плеханов, опираясь на учение Карла Маркса, снова убедительно доказывает, что «диалектический материализм никаких стран ни к чему не приговаривает, что он не указывает пути, общего и «обязательного» для всех народов во всякое данное время; что дальнейшее развитие всякого данного общества всегда зависит от соотношения общественных сил внутри его…» (2—I, 707).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});