Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

Даже бегло просмотреть все бумаги, да еще при свете костра, было невозможно. После купания и особенно сушки копии рукописных документов поблекли, а листы скоробились. Кое-как к рассвету Рассохин пересушил всю папку, завернул ее в пластиковый пакет и, спрятав в свой рюкзак, пошел по прибрежному чернолесью. Отыскал аншлаг, жерди, свежий затес на дереве и кострище с новым таганком: вероятно, полковник с мотористом пили чай. Хотел уже возвращаться назад, но в молодом пихтаче мелькнул холм недавно вынутой, еще не побывавшей под дождем земли…

Все подтверждалось, Галицын не удержался и начал раскопки: из ямы глубиной чуть больше метра что-то извлекли! Стас дал круг и на полянке, где, видимо, когда-то стояла изба, обнаружил клепки от разбитой бочки, свежее кострище и подстилку из пихтолапки. Значит, полковник в тот же день не поехал к Красной Прорве, а решил попытать счастья и сразу же попал в десятку. Металлодетектор у него был дорогой, чувствительный, поэтому точно нашел место, где кержаки зарыли бочку. Сама она, с деревянными обручами, звенеть не могла, но содержимое — меднолитые складни, застежки на книгах — выдало тайну захоронения. Староверы металлом не сорили на своих становищах, гвоздей, подков, стреляных гильз и прочей утвари не разбрасывали. Зазвенело — щупом проверил, тут и есть…

А Бурнашев изобретал и два месяца паял аппарат…

Изучая следы раскопок, Рассохин не слышал, как подошел Гохман, и увидел его внезапно. Тот, видимо, уже оценил результаты работы полковника, хмыкнул:

— Ну, я догадывался, Станислав Иванович. Кержацкие клады… Слышал от старых людей про сселение.

— И что скажешь?

— Конкуренция может быть. Земля-то в аренде. Могли прихватить…

— Кто? Сорокин?

— Поди узнай, кто… Еще говорят, кержаки на свои клады страшные заклятия ставили. Кто достанет и присвоит, дольше трех дней не проживет. Обязательно с человеком что-нибудь да случится. Помрачение рассудка, к примеру.

— Сам-то веришь в это? — Рассохин подобрал круглое дно от бочки и клепку.

— Я не верю, но люди говорят… И вот пожалуйста!

Скорее всего, на Карагаче в старообрядческих поселениях был один бондарь: эта бочка по своему виду и форме была точно такая же, как и найденная при вскрыше россыпи на Рассохе. Только уже сильно погнившая, с желто-коричневыми разводьями с внутренней стороны: вода просачивалась в бочку и, скорее всего, там оставалась, даже когда вмещающий грунт просыхал. Книги, если таковые были внутри, наверняка сопрели и превратились в глиняные комья, которым уже вряд ли поможет талант криминалиста.

Самые худшие предположения Рассохина подтверждались — снаряжать экспедицию на Карагач надо было еще лет двадцать назад.

Они с Гохманом обследовали весь мыс высокой поймы, где было становище староверов, прилегающую к нему территорию, и обнаружили еще одну яму. Рядом валялся хорошо сохранившийся и довольно вместительный берестяной туес, закрытый крышкой и тоже засмоленный. Галицын открыл его просто: вспорол ножом по кругу и достал содержимое — судя по зеленоватому налету на прелом тряпье, что-то медное. Полковником овладела страсть кладоискательства, и скорее всего, на Коренной Соре он нашел что-то очень дорогое для него, возможно, золотые или серебряные изделия, поскольку книги, тем более испорченные, ценностями для полковника были сомнительными.

Только сейчас Рассохину пришло в голову, что Галицын, вполне возможно, жив и здоров, и на них с мотористом никто не нападал. Если они в самом деле выкопали что-то ценное, то сговорились со Скуратенко, и сначала полковник ввел в заблуждение своими восторгами и призывами, а потом имитировали собственную гибель, прострелив и изрубив лодку. Сами же раздобыли другую, что сделать совсем нетрудно — бесхозных дюралек на берегу возле поселка десятка четыре, и пошли вверх по реке. Благо Стас лично вручил полковнику крупномасштабную карту с отмеченными кержацкими поселениями. За прошедших полмесяца они могли преспокойно подняться до Сухого Залома с раскопками, в том числе и на Зажирной Прорве, где была литейка староверов, а потом уже с добычей уйти через горы в другую область. Галицын не зря получил полковника и наградное оружие, провернуть подобную операцию для него не так и сложно.

Пора бы уже спросить с Бурнашева, гарантировавшего порядочность своего протеже…

В этом месте Рассохин отмел свои подозрения, вспомнив о копиях документов, спрятанных в тайник, устроенный в лодке: Галицын бы ни за что не оставил драгоценные и компрометирующие его бумаги. Все-таки их с мотористом кто-то или взял в плен, или пустил на дно…

— У Скуратенко было оружие? — спросил он участкового.

Тот писал протокол осмотра и намек уловил сразу.

— Симоновский карабин у него… Я тоже подумал: может, они представление устроили? Полкан этот ваш борзой, Скуратенко тоже, на ходу подметки режет… Слышал, в таких кладах и золото есть. Украшения всякие фамильные, царские десятки… Староверы-то по Карагачу именитые были, богатые. Говорят, тайными тропами гнали пушнину московским купцам, которые их веры. Во была теневая экономика! Только одного не могу понять: как ваш полковник так сразу точно эти клады нашел? И на такой глубине? Места знал?

Кажется, и Гохман подхватил заразную бациллу.

— С помощью специального прибора, — уклончиво объяснил Рассохин.

— Миноискателя? Да ладно тебе, он на два вершка всего и берет! И то железяку с кулак. Знаю я…

— Сейчас есть такие аппараты, берут и глубже…

— Вот бы раздобыть! — мечтательно проговорил Гохман. — Я тоже одно место знаю, кержаки жили…

Стас не стал посвящать его в тонкости поискового дела и объяснять, что клады могут быть только в тех скитах, монастырях и становищах, откуда в тридцатых проводили насильственное сселение старообрядцев. В иных случаях они бросали все наживное — скот, пчел, зверовые ловушки, домашнюю утварь, дома и уходили на новые места, унося с собой святой источник, откуда черпали вдохновение и истинность своей веры — не правленые «проклятыми антихристовыми» никонианами книги, называемые в среде советских археографов крестьянскими библиотеками. А полный «круг чтения» у этих страстных книгочеев насчитывал до сорока томов…

Незаметно для глаза вода в Карагаче спадала, нос приткнутой к берегу лодки за ночь оказался на суше, и следовало спешить, хотя оставалась надежда, что заломы еще стоят на подпоре и держат достаточно высокий уровень. Пробиться сквозь Коренную Сору оказалось еще труднее: до чистой воды шли в основном на шестах и веслах, только изредка включая мотор. Пока толкались через джунгли, солнце поднялось в зенит, а до Красной Прорвы было часа три хода — это если срезать крупные меандры. Гохман мотор жалел, шел на средних оборотах по основному руслу, но уже на редане. Река лишь дважды подходила к материковым берегам с высокими песчаными ярами, и оба раза участковый медленно проезжал вдоль круч, как вдоль контрольно-следовой полосы, чтобы посмотреть свежие следы причаливания. Но похоже, Галицын слишком спешил, чтобы распивать чаи под кронами боровых сосен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});