Марсианин - Энди Вейер

– Никоим образом, – ответил Мартинез. – Он предназначен для обнаружения «Гермеса» на орбите, а не металла в отдельно взятом скафандре.

– Попробуй, – сказала Льюис.

– Капитан, – вмешался Бек, надевая наушники и устраиваясь в кресле, – я знаю, вы не хотите этого слышать, но Уотни… Марк мертв.

– Принято, – отозвалась Льюис. – Мартинез, попробуй датчик.

– Вас понял, – сказал Мартинез.

Он включил датчик и дождался окончания самопроверки. Уставившись на Бека, спросил:

– Что с тобой такое?

– Только что погиб мой друг, – ответил Бек. – Я не хочу, чтобы мой капитан тоже погиб.

Мартинез смерил его суровым взглядом. Затем повернулся к датчику и доложил:

– Объектов не обнаружено.

– Совсем ничего? – спросила Льюис.

– Он едва различает жилой модуль, – ответил Мартинез. – Мешает песчаная буря. Да и без нее в скафандре недостаточно… твою мать! Пристегнитесь! – крикнул он экипажу. – Мы падаем!

Скрипящий МВА кренился все быстрее и быстрее.

– Тринадцать градусов! – сообщила Йоханссен со своего места.

– Мы далеко за точкой равновесия, – заметил Фогель, пристегивая ремни. – Нам не выровняться.

– Нельзя оставить ее! – крикнул Бек. – Пусть кренится, мы справимся!

– Тридцать две метрические тонны, включая топливо, – сказал Мартинез, чьи руки летали над панелью управления. – Если он ударится о землю, пострадают баки, рама и, возможно, двигатель второй ступени. Мы никогда их не починим.

– Ты не можешь ее бросить! – возразил Бек. – Не можешь.

– У меня есть одна идея. Если она не сработает, я подчинюсь приказу.

Включив систему орбитального маневрирования, Мартинез дал ровный выброс из носового конуса. Маленькие двигатели боролись с громоздкой массой медленно кренящегося космического аппарата.

– Ты запустил СОМ? – спросил Фогель.

– Не уверен, что это сработает. Мы опрокидываемся не очень быстро, – ответил Мартинез. – Думаю, он замедляется…

– Аэродинамические крышки выбросятся автоматически, – сказал Фогель. – Это будет жесткий взлет с тремя дырами в борту корабля.

– Спасибо за информацию, – отозвался Мартинез, поддерживая тягу и следя за датчиком крена. – Давай же…

– По-прежнему тринадцать градусов, – доложила Йоханссен.

– Что у вас там происходит? – спросила Льюис. – Вы замолчали. Ответьте!

– Мы наготове, – ответил Мартинез.

– Двенадцать целых девять десятых градуса, – сказала Йоханссен.

– Работает, – заметил Фогель.

– Пока, – отозвался Мартинез. – Я не знаю, на сколько хватит маневрового топлива.

– Двенадцать и восемь, – сообщила Йоханссен.

– Уровень топлива СОМ – шестьдесят процентов, – сказал Бек. – Сколько тебе нужно, чтобы состыковаться с «Гермесом»?

– Десять процентов, если нигде не облажаюсь, – ответил Мартинез, корректируя угол тяги.

– Двенадцать и шесть, – доложила Йоханссен. – Мы встаем на место.

– Или же ветер слегка поутих, – добавил Бек. – Топливо на сорока пяти процентах.

– Мы можем повредить клапаны, – предостерег Фогель. – СОМ не предназначена для продолжительных выбросов.

– Знаю, – сказал Мартинез. – При необходимости я смогу пристыковаться без носовых клапанов.

– Почти… – сообщила Йоханссен. – Все, миновали двенадцать и три.

– Выключаю СОМ, – доложил Мартинез.

– Продолжаем выравниваться, – сказала Йоханссен. – Одиннадцать и шесть, одиннадцать и пять… остановились на одиннадцати и пяти.

– Топливо СОМ на двадцати двух процентах, – сообщил Бек.

– Вижу, – отозвался Мартинез. – Этого хватит.

– Капитан, вы должны немедленно вернуться на корабль, – передал по радио Бек.

– Согласен, – поддержал его Мартинез. – Он погиб, мадам. Уотни погиб.

Четыре члена экипажа ожидали ответа своего командира.

– Принято, – наконец отозвалась она. – Иду.

Они сидели молча, пристегнутые к креслам, готовые к взлету. Бек покосился на пустое кресло Уотни и заметил, что Фогель смотрит туда же. Мартинез проверил носовые двигатели СОМ – использовать их стало небезопасно. Он отметил неисправность в своем журнале.

Заработал шлюз. Избавившись от скафандра, Льюис поднялась в кабину и молча пристегнулась к своему креслу. Ее лицо напоминало застывшую маску. Нарушить тишину отважился только Мартинез.

– По-прежнему готов к взлету, – тихо сообщил он.

Льюис закрыла глаза и кивнула.

– Простите, капитан, – продолжил Мартинез, – но вы должны вслух…

– Взлетай, – сказала она.

– Есть, мадам, – ответил он, активируя запуск.

Крепежные зажимы вылетели из пусковой платформы и упали на землю. Несколько секунд спустя сработал пирозапал предварительного зажигания, запустив основные двигатели, и МВА рванулся ввысь.

Корабль медленно набирал скорость. Ветер попытался сбить его с курса. Программное обеспечение заметило проблему и изменило угол взлета, чтобы противостоять напору.

Топливо сгорало, корабль становился легче, а ускорение – больше. Поднимаясь с экспоненциально растущей скоростью, аппарат быстро достиг максимального ускорения, которое определялось не мощностью корабля, а хрупкостью заключенных в нем человеческих тел.

Аппарат набирал высоту, и открытые порты СОМ не облегчали ситуацию: корабль отчаянно сотрясался, и экипаж швыряло в креслах. Мартинез и программное обеспечение держались, хотя шла непрерывная борьба. По мере того как атмосфера становилась все реже, турбулентность убывала, а потом исчезла совсем.

Внезапно все остановилось. Закончилась первая ступень. Экипаж испытал несколько секунд невесомости, затем людей снова вдавило в кресла – началась вторая. Первая ступень аппарата отделилась и полетела вниз, чтобы в конце концов разбиться в неизвестной области оставшейся позади планеты.

Вторая ступень подняла корабль еще выше и вывела на низкую орбиту. Она заняла меньше времени, чем первая, и прошла намного более гладко, словно они двигались по инерции.

Двигатель остановился, и какофонию сменила гнетущая тишина.

– Основной двигатель выключен, – сказал Мартинез. – Время взлета: восемь минут четырнадцать секунд. Курс на перехват «Гермеса».

Обычно успешный взлет приветствовали аплодисментами. Этот заслужил лишь молчание, нарушаемое тихими всхлипываниями Йоханссен.

Четыре месяца спустя…

Бек старался не думать о болезненной причине, по которой экспериментировал с ростом растений в невесомости. Он отметил размер и форму листьев папоротника, сделал фотографии и записал показания в блокнот.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});