Рассказы - Рэмси Кэмпбелл

уже говорил с персоналом клиники. Там говорят, что, когда у нее брали анализы, она не в состоянии была звонить.

— Это лишь доказывает, что они ошиблись насчет этого звонка, не так ли? Она же звонила тебе и просила, чтобы ты не опаздывал.

— Я не верю, что это действительно сказала она или что звонила из клиники. — Смысл его улыбки теперь был вполне ясен: то, о чем он говорил, казалось ему не столько забавным, сколько печальным. — Не думаю, что ее звонок прервали, — сказал он. — Если помнишь, она говорила, что кого-то там нет. По-моему, она не хотела, чтобы там кто-то был, и говорила об этом.

— Послушай, Даниэль, — сказал я, возможно, слишком энергично. — С кем она могла говорить по телефону, кроме тебя? А ты — последний из тех, от кого она бы хотела отделаться.

Либо это до какой-то степени убедило его, либо он предпочел промолчать. Вскоре он уже распространялся о преимуществах эвтаназии и помощи при самоубийстве. Подозреваю, он чувствовал, что я был рад смене темы, потому что, когда мы уходили из бара, Даниэль сказал:

— Пожалуй, я столько наговорил, что тебе на ближайшую неделю хватит.

— Если бы это было так, я бы не был тебе старым другом. Давай встретимся в понедельник, как обычно, — сказал я. Уходя от меня во мрак, он не достал телефон, и от этого я испытал облегчение.

Задача, стоявшая перед Джейн, оказалась сложнее, чем она предполагала, и домой она вернулась только вечером в субботу, когда я уже лег. В понедельник утром я спохватился, что забыл задать ей вопрос по просьбе Даниэля.

— Как думаешь, на сколько может задержаться доставка голосового сообщения на мобильный? — спросил я.

— Довольно надолго, — сказала Джейн, наливая себе кофе, который был еще чернее, чем тот, который она только что пила. — У одного моего клиента пришло через несколько месяцев.

— Так я и знал, — сказал я и подумал, не позвонить ли Даниэлю сразу. — Даниэль продолжает получать голосовые сообщения от жены, он считает их новыми. Так, говоришь, они могут задерживаться. Я ему скажу.

— Не знаю, стоит ли. — Джейн отхлебнула кофе до того крепкий, что я поморщился. — Никогда не слышала о нерегулярных задержках, кажется, ты именно такие описываешь, — сказала она. — По-моему, такое вообще невозможно.

Я решил не звонить Даниэлю, рассчитывая придумать, что ему скажу, ко времени нашей встречи вечером. Но я так и не придумал: на работе встречи с клиентами не позволяли спокойно подумать. Я сидел за письменным столом и работал над электронным сообщением, в котором слов было меньше, чем цифр, когда мне позвонила сотрудница приемной.

— Билл, вас хочет видеть какой-то господин.

— Вы не могли бы спросить его, что он будет пить? Он пришел на полчаса раньше назначенного времени.

— Он не на прием. Это ваш друг, так он говорит. — И с сомнением в голосе Джоди сказала: — Доктор Харгрейвс.

Сначала я хотел сказать, что занят, но потом мне стало стыдно. Я поспешил в вестибюль, где нашел Даниэля. Ссутулившись и сидя на стуле в почти эмбриональной позе, он смотрел на экран телефона, как будто сторожил его. Он посмотрел на меня, и я подумал, что он мучительно вспоминает, как люди улыбаются.

— Можем поговорить с глазу на глаз? — еле слышно произнес он.

В ближайшей переговорной по обе стороны от пустого стола стояло по шесть обычных стульев. Пока я закрывал дверь, Даниэль рухнул на стул. Я сел напротив.

— Снова она, Билл.

— Джейн говорит, звонки могут задерживаться на месяцы.

— Во-первых, не уверен, что это звонки. — Он положил телефон на стол между нами и с расстроенным видом посмотрел на его погасший экран. — Я уверен, что это — не звонок, — сказал он.

— А что это еще может быть?

— Я считаю, что вступил в своего рода связь. — Он положил руки по обе стороны телефона, и на столе под подушечками пальцев появились влажные пятна. — Возможно, помогло бы, если бы она была на линии. Я уверен, что попытка заставить ее заговорить точно помогла бы, — сказал он. — Я считаю, что мы слышим то, что она говорит сейчас.

Я бы предпочел не слышать доказательств, но твердо решил помочь, если смогу.

— Давай послушаем, Даниэль.

Влажные следы рук все еще оставались на столе, когда он выбрал последний звонок в списке, не имевший ни даты, ни имени абонента. Даниэль включил громкоговоритель, но голос Дороти все равно был едва слышен.

— Темно, потому что у меня нет глаз. Вот почему темнота так велика. Или она проедает себе дорогу, потому что состоит из червей. Они — все то, во что превращусь я…

Еле слышный голос умолк, и Даниэль влажным пальцем прикоснулся к экрану. Страхи Дороти превратили ее в пугливого ребенка, и это меня потрясло, но я постарался успокоить Даниэля:

— Это, должно быть, старый звонок, Даниэль. Печально, конечно, но это лишь один из страхов, от которого ты ее избавил своим присутствием в самом конце.

— Ты еще не все услышал. — Он поднял палец, и сердце у меня екнуло: я понял, что он лишь приостановил воспроизведение голосового сообщения. — Скажи мне, что услышишь, — попросил Даниэль.

— Это я. Это только я или тьма. Я не могу ее почувствовать, только темно. Как будто я сплю и вижу сон. Просто тьма и мое воображение. — В этом месте голос совсем было затих, но затем зазвучал громче. — Кто это? — воскликнула Дороти. Последовало влажное почмокивание, превратившееся в ответ:

— Я.

Даниэль стиснул телефон, как бы желая защитить его, хотя от чего он мог его защищать, я не мог себе представить.

— Ты слышал? Слышал другой голос?

— Я слышал Дороти, Даниэль. — Как бы отчетливо и пронзительно ни звучало последнее слово, оно явно выражало лишь нетерпение, и ничего больше. — Она сказала то же, что и прежде, — настаивал я. — Это не должно тебя огорчать, но она хотела сказать, что находится в одиночестве. И затем ты приехал и оставался с нею до конца.

— Хотел бы я в это поверить. — Хоть он и смотрел на меня, но, казалось, видел что-то гораздо менее дружелюбное, чем я.

Я бы мог поспорить, но ограничился словами:

— Давай обсудим это вечером. Мне надо подготовиться к встрече.

— Если не возражаешь, давай сегодняшнюю встречу отменим. Мне тоже надо подготовиться.

Я представил себе, как он сидит один у себя дома с телефоном в руке, ожидая очередного запоздавшего сообщения. Может быть, следовало настоять, чтобы он сегодня пришел в бар? Но я сказал:

— Тогда в следующий понедельник.

— В понедельник, — повторил он, как