Рассказы - Рэмси Кэмпбелл

в бар раньше и выпью, ожидая его, но он сидел у стойки спиной ко мне и говорил по телефону. Я шел по выцветшему ковру между крепкими старыми — им лет по десять, не меньше, — столами с ожогами от сигарет, и тут он меня заметил.

— А теперь до свидания, любовь моя, — прошептал он, встал и убрал телефон в карман.

— Судя по виду, ты готов выпить.

Это было наше обычное приветствие, но, как мне показалось, он надеялся, что я не слышал других его слов. От неловкости я попробовал пошутить:

— Что пьем сегодня?

— Мамино лекарство, — сказал он и указал на свою кружку. — Вовсе не такая моча, как может показаться.

— Это то, что доктор прописал, верно?

— То, что прописывает этот доктор.

Мы и раньше разыгрывали такой диалог, но сейчас он получился очень уж отрепетированным.

— Попробую составить о нем независимое суждение, — сказал я, чтобы положить этому конец.

Он принес мне кружку с шапкой пены, пиво показалось вкусным. Мы всегда пробовали эль для гостей, а потом обычно переходили на наше любимое. Даниэль сделал мужественный глоток и утер пену с поросшей щетиной верхней губы. За последние несколько месяцев он стал не так пухл, как прежде, но кожа обвисала, отставала от него, так что его округлое лицо напоминало мне воздушный шарик, оставшийся после вечеринки, морщинистый, но сохраняющий неизменную улыбку, которая могла бы означать просьбу.

— Задай мне вопрос, Билл, — сказал он, продолжая улыбаться.

— Как поживаешь?

— Я бы предпочел забыть об этом, если позволишь. Повидал я коллег, у которых умирали пациенты, но тут совсем другое. — Даниэль раскрыл глаза еще шире, что выглядело как призыв остановить мгновение, если не поднявшуюся из желудка жидкость. — Работа сейчас помогает, — сказал он, — но я думал, ты не об этом спросишь.

— Лучше сам скажи, о чем надо было спросить.

— Тебе, наверно, интересно знать, с кем это я говорил, когда ты вошел?

— Честно говоря, Даниэль, это не мое дело. Если нашел кого-то…

— Думаешь, я так быстро найду другую? Или думаешь, уже нашел?

— Извини за предположение. Я, наверно, ослышался.

— Вряд ли. Вероятно, ты пропустил очевидное. — И, сжалившись надо мной, Даниэль сказал: — Я говорил с Дороти, Билл.

Я подумал, что это было далеко не очевидно, но промолчал и занялся пивом.

— Не смущайся, — сказал Даниэль. — Запись еще здесь. Хочешь послушать?

— Пожалуйста, — сказал я, хотя последние слова не очень-то походили на приглашение.

Он достал телефон и открыл папку с картинками, чтобы показать мне ее фотографию.

— Это последняя. Она хотела, чтобы я сделал снимок, ну, я и сделал.

Снимок был перекошенный и, очевидно, сделан наспех. Его жена сидела на больничной кровати. Она похудела значительно сильнее, чем Даниэль, и в буквальном смысле слова облысела, но улыбалась так же широко, как, видимо, улыбнулся ей он, если не шире.

— Но сегодня это не был разговор в полном смысле слова, — сказал Даниэль. — Вот послушай.

Он открыл список принятых голосовых сообщений, а я наклонился над телефоном.

— Сегодня днем не трудись приезжать, — сказала Дороти. — Будет осмотр. Думаю, закончится только к вечеру, так что буду в таком состоянии, что тебе не стоит тратить время на дорогу.

Оказалось, что я стесняюсь смотреть в глаза Даниэлю, особенно после того, как он сказал:

— Это последние ее слова. Я приехал и был с нею до самого конца.

— Ты говорил.

— Тут не все, что у меня было. Но я только рад, что ничего не удалял с прошлого года.

Голосовые сообщения поплыли по экрану. Он влажным пальцем выбрал одно. На этот раз его жена объясняла, в каком проходе супермаркета она находится и какие товары он должен отыскать в других отделах того же магазина.

— Это больше похоже на нее прежнюю, верно? — сказал Даниэль.

Голос был гораздо сильнее, и говорила она быстрее, чем в сообщении из клиники. Я попытался уговорить себя не огорчаться тому, что он пытается сохранить все, связанное с нею.

— Но и это на самом деле не совсем она, — сказал Даниэль.

— Как это, Даниэль? — спросил я, опасаясь, что сказать больше было бы рискованно.

— Она выстроила вокруг себя стену и так и не избавилась от нее. Иногда мне кажется, что дети, которыми мы были прежде, остаются в нас и, может быть, надеются, что мы оставим их в покое. — Он убрал телефон в карман и продолжал: — Слава богу, она наконец освободилась от своей мамы.

— Я думал, ее мать умерла год назад.

— Но в сознании Дороти она продолжала жить, — сказал Даниэль и так крепко закрыл глаза, как будто пытался раздавить память. — Расскажи мне захватывающую сказку о бухгалтерском учете, Билл.

Это еще одна из наших старых шуток, которую я не слышал уже несколько недель. Я постарался заинтересовать Даниэля звонком налоговому инспектору, который сделал от имени клиента, и затем был рад послушать новости из медицинского мира. Когда бар закрылся, мы разошлись в разные стороны, договорившись, что встретимся на следующей неделе. Я оглянулся и увидел, что Даниэль остановился возле фонарного столба и достал телефон, хотя говорит ли он, я понять не мог.

Моя жена Джейн уже легла и выключила свет.

— Ну, как твой друг? — только и спросила она.

— Скучает по Дороти.

— Так я и думала. Надеюсь, ты тоже будешь по мне скучать.

Я подумал, что лучше бы уж она этого не говорила, хотя, разумеется, она имела в виду лишь то, что я буду скучать, если ей предстоит уйти первой, когда через несколько лет случится неизбежное. К тому времени, когда я тоже лег, мне удалось выкинуть все это из головы, и ситуацию Даниэля также. Не могу сказать, что много думал о нем на той неделе, но в понедельник уже с нетерпением ожидал встречи с ним. Он всегда бывал поглощен мыслями о своих пациентах, поэтому я надеялся, что работа отвлечет его от мрачных мыслей.

Я уже подходил к бару, когда увидел его на улице. Он говорил по телефону, и я, поскольку не видел его лица, подумал, что, пожалуй, догонять не стоит. Я обогнал его у входа в бар и услышал его слова:

— Все у тебя будет хорошо, Дороти. У тебя по-прежнему есть необходимые силы.

Когда я заходил в бар, дверь скрипнула. Даниэль обернулся, запоздало изобразил улыбку и сунул телефон в карман.

— Да, я готов выпить.

Он сразу вошел в бар, так что я подумал, что он хочет избежать разговора, который мог бы тут возникнуть. Однако, когда я принес к столу две пинты пива «Собачий