Искусство игры в дочки-матери - Элеанор Рэй

бы здорово.

Глава 12

Амелия остановилась в дверях кухни.

– Надеюсь, ты не оставишь бабушке убирать весь этот беспорядок, который ты устроила на ее кухне.

– Я почти закончила. – Шарлотта вытерла рукой лоб, в процессе размазав по нему шоколад. Прошла неделя с тех пор, как они ходили домой к мистеру Брауну. Наступил день рождения Сэмми.

– А я-то думала, ты собиралась покрывать глазурью торт, а не свое лицо, – рассмеялась мама. Она взяла бумажное полотенце и ласково вытерла Шарлотте лоб.

– Остался последний штрих, – сообщила Шарлотта, игнорируя мамину ремарку. Она достала из упаковки шоколадный мини-рулетик и торжественно водрузила его торцом на верхушку прямоугольного торта.

– Выглядит замечательно, – похвалила мама. – Но разве торт не должен быть круглым?

– Этот не должен, – ответила Шарлотта. – Он особенный.

– Твоя бабушка с удовольствием помогла бы тебе, – сказала Амелия. – Она научилась печь фантастически красивые торты после того, как я съехала. Всегда была звездой нашей местной кондитерской ярмарки, по крайней мере так говорил папа.

Шарлотта посмотрела на маму. Слова были хвалебными, но в интонации крылось что-то такое, из-за чего Шарлотте показалось, что они несли обидный посыл.

– Мой торт тоже будет фантастическим, – сказала она, решив не забивать себе голову. – И сделан полностью моими руками.

– Почему у него по бокам курабье?

– Ты шутишь? – спросила Шарлотта тоном, который был острее кухонного ножа. Она корпела над выпечкой и декором битых три часа. – Неужели не видишь?

– Это гусеница? – предположила Амелия.

– У гусениц нет колес, – раздраженно проворчала Шарлотта. – И дымоходов!

Грейс вошла на кухню и встала рядом с Амелией, старательно не обращая внимания на беспорядок.

– Бабушка, ну хотя бы ты понимаешь, что это такое, правда?

– Что ж, – сказала она, – могу сказать, что из курабье получились очень красивые колеса, дымоходная труба из рулета – также отличная идея, а драже, по моему мнению, идеально подошли на роль буферов. – Она улыбнулась. – Это, несомненно, поезд. И несомненный шедевр.

– Я знала, что ты поймешь! – Шарлотта заключила бабушку в объятия, и Грейс метнула нервный взгляд в сторону Амелии. – Ты самая лучшая!

– Не испачкай бабушку шоколадом, – сказала Амелия.

– Теперь видишь, мам? – спросила Шарлотта.

– Конечно, – сказала Амелия с улыбкой. – Я просто шутила, – добавила она неубедительно. – Ты умница.

– Сэмми будет в восторге, – пообещала Грейс. – И ты была права, ты прекрасно справилась и без моей помощи, – добавила она, стараясь не подавать вида, что поначалу вся извелась из-за отказа внучки. – У тебя все получилось блестяще.

– Да, я настоящий самородок, – согласилась Шарлотта, облизывая пальцы. – Подбросишь меня к Сэмми? Не хочу, чтобы мой поезд потерпел крушение по дороге.

Грейс не могла придумать лучшего занятия, чем отвезти Шарлотту в дом Сэмми. Ее внучка бережно держала бы драгоценный груз на своих коленях. Грейс помогла бы ей занести его внутрь. Возможно, ее даже пригласили в дом, отведать кусочек торта и присоединиться к хоровому исполнению поздравительной песенки. Она могла бы играть с детьми в детективов, строя планы и помогая им в расследованиях. На секунду она даже задумалась, не преподнести ли Сэмми в качестве спонтанного подарка в дополнение к торту Шарлотты какую-нибудь безделушку из своего сарая. Но потом она взглянула на лицо Амелии и прикусила губу.

– У меня занятия йогой, – сказала она, хотя у нее вполне хватило бы времени и на то, и на другое. – Но я могу одолжить машину твоей маме.

Если Амелия и оценила жертву Грейс, то не подала вида.

– Приведи себя в порядок, – сказала она Шарлотте. – Потом я тебя отвезу.

Грейс все не могла взять в толк, как Шарлотте удалось заляпать шоколадной глазурью потолок. Она осторожно поставила стул под пятном, вооружилась влажной губкой и вскарабкалась на сиденье, думая о том, что слишком стара для таких выкрутасов. Если бы она упала сейчас, то сломала бы бедро или еще что похуже, и ей пришлось бы свыкаться с мыслью, что началом конца для нее стала ее неспособность махнуть рукой на каплю коричневого месива, размазанного по кухонному потолку.

Она вытерла пятно, вызвав в памяти воспоминания о тех днях, когда она меняла Амелии подгузники, на собственной шкуре убеждаясь в лживости расхожего мифа о том, что детские какашки не пахнут. Она спустилась со стула, вздохнув с облегчением, когда ее подошвы коснулись кухонного линолеума, и позволила себе предаться ностальгии.

Джонатан был великолепным отцом для Амелии с момента ее появления на свет. Ему никогда не претила грязная работа, и он с легкостью менял ей подгузники, ласково напевая ей песенки и щекоча ее крошечный пухлый животик, пока она не начинала булькать от восторга. Грейс помнила, когда пришло время расстаться с Амелией и выйти на работу. Каждый гормон в ее организме велел ей оставаться дома. Все, кого она знала, говорили ей то же самое. Ее мать, всегда поддерживавшая ее карьеру, намекала, что проект может подождать еще полгода.

Но Джонатан знал, что так было нужно.

– Для меня это не великая жертва, Грейс, – сказал он. – Хочешь верь, хочешь нет, но я не так страстно горю проверками техники безопасности, как ты – инженерным делом.

– Ты будешь единственным мужчиной в группе матери и ребенка, – предупредила Грейс.

– Значит, буду пользоваться популярностью, – пошутил он и улыбнулся так, что все сомнения Грейс сразу отпали. – Ты полгода сидишь дома с ребенком, – сказал он. – Я же вижу, что ты уже на стены лезешь от скуки… Не потому, что ты плохая мать, – поправился он. – Просто ты не будешь счастлива, если не сможешь смешивать что-то помимо молочной смеси.

Как же сильно и часто она тосковала по нему. С ним рядом ей было бы намного проще сосуществовать с Амелией под одной крышей. В своей обычной безапелляционной манере он усадил бы ее перед собой и поговорил с ней о Томе и обо всем, что стряслось в ее жизни. Он бы помог, но не навязывался. Грейс так не умела. Им всем не хватало Джонатана; он был маслом, смазывающим шестеренки семейного механизма.

Она собрала осколки яичной скорлупы, оставленные Шарлоттой на кухонном столе. Ее внучка не любила убирать за собой – впрочем, дети редко это любили. Грейс помнила, как пыталась приучить Амелию к порядку, превращая для нее уборку в игру, но та щелкала ее уловки как орешки, и в итоге Грейс стала делать это сама – так было быстрее, проще и создавало меньше конфликтов.

Ее сын был другим, с самого начала.

Амелия села в машину и глубоко вдохнула. Даже спустя столько лет