Восхождение богов (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

В Клэрию свозилась еда и напитки со всего света, привозили драгоценности и люди бежали от страха погрязшего во тьме континента за беспечностью и мнимой безопасностью. Бордели работали от рассвета до рассвета. Театральные постановки превратились в разнузданные пьески, полные секса и жажды плоти. Вот, чего хотели теперь люди, — желать и получать желаемое!

Прошёл месяц с исчезновения Ктуула. За это время деградация достигла пика и пиры во время магической эпидемии окончательно преодолели пределы нравственности. Люди круглосуточно пили, дрались и трахались. Городская стража утрамбовывала тюрьмы, а Селеста Каргат выпускала заключённых обратно на улицы. Из-за этого вскоре стёрлись различия между преступниками и служителями закона. Последние охотно возглавили триумфальное шествие, окончательно уничтожив понимание, что есть власть и порядок.

Городские улицы превратились в бандитские кварталы. Если ты сильный — наслаждайся пиром, вкушай прелести жизни, пока можешь. Если слабый — страдай и припадай к ногам силы. Может повезёт и ты останешься в живых.

И всё это, пребывая в садистском экстазе, сотворила Туула.

* * *

Был первый день мая.

Вспоминая события прошлого, поражаюсь, как много успело произойти за какой-то несчастный год. Вся прежняя жизнь ничто по сравнению с ним. Бесконечный забег по пересечённой местности с препятствиями в виде кочек и ям, полных змей и острых кольев.

Новое равновесие невест прошло с отличительной помпой и размахом, полным интриг, скандалов и разбитых сердец. Вечная основательно прошлась по главному празднеству года, вспахав невинные души отравленными шипами своего ненасытного чрева. Она никогда не уставала и особенно любила ломать чистых дев. А когда каждая невеста оказалась в эпицентре той или иной трагедии, Туула в моём облике и вовсе объявила сезон закрытым, прикрываясь лживой нравственностью и якобы в попытке защитить светлый город от окончательного разложения, будто никому не видно, во что превратилась столица.

О том, что я должна была выйти замуж за Никлоса первого мая, как-то позабылось. Уж больно ловко Туула управлялась с королевством, используя свой древний и бесчеловечный разум. Люди боялись белой драконицы. Боялись золотой поволоки её глаз и того, что происходит в поле её зрения. Давно уже догадались, что Селеста Каргат приложила руку ко многим трагедиям дворца и теперь она внушала не надежду, а первобытный ужас.

— Иногда кажется, что твой голод вырос из того, что случилось с тобой. Ты прошла через ад и спустя тысячелетия выродилась в существо, стремящееся окунуть в него весь мир, — проговорилась я, после финала очередной трагедии.

Тогда Туула не ответила. Даже жестом не выказала истину моих слов. Но признала после. Как будто это должно было извинить то, что она сотворила со мной.

* * *

В воздухе отчётливо стоял грозовой привкус. Такой трескучий звук, будто тысячи цикад вот-вот разродятся песней и влетят в небо, воспаряя к тучным облакам, где взорвутся тысячью разрядов молний, оглашая окрестности громом, будто сотни лошадей сорвались в безумной гонке к обрыву.

Да, я чувствовала, что даже воздух изменился, а город, немного уставший от творимых безумств, готов сорваться в финальную пляску смерти. Видимо Туула давно не оставалась надолго без пригляда. Видимо, она изнемогает от желания основательно перетрясти доставшуюся ей песочницу полную горячих сердец до возвращения брата/отца.

В этот день она пребывала в отличном настроении как любая шкодница, задумавшая очередную пакость. Разодевшись в нежнейшие шелка с газовыми оборками сиренево-розового оттенка, она чуть ли не парила в воздухе, помогая мне подняться из опостылевшей инвалидной коляски, чтобы переодеться в более роскошное платье.

Туула не знала, что облик невзрачной мышки, двоюродной сестры из долины Винцель, раскрыт последним оставшимся у меня другом в столице. Не знала, что вот уже несколько недель мы планировали побег и совсем скоро я совершу отчаянный побег. Есть ещё на этом свете места, куда вечные боятся соваться. Бескрайние и такие же тёмные, как самый укромный угол чулана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— У меня подарок. Ручаюсь, ты будешь поражена, что я для тебя приготовила, — заговорщически проворковала она, заплетая мои блёклые волосы в косы. Из отражения выглядывала тусклая девица с рыбоподобной формой лица, над которой трудилась роскошная девушка с рубиновым цветом глаз. Туула очень редко возвращала нам истинные облики, предпочитая придерживаться легенды.

Не знаю почему она так цеплялась за эту ложь, открываясь лишь перед Томаром, что триумфально вернулся в родную обитель и вновь занял пост ректора Академии. Мужчина полностью исцелился и резко помолодел, и теперь с небывалым жаром исполнял свои обязанности, вплотную занимаясь изменившимися законами магии. Его влёк хаос, и он с восторгом воспринимал всё, что творила Туула.

— Ты всегда находишь способ меня удивить, — мрачно заметила я, возвращаясь обратно в коляску.

Ноги больше не болели. Врачи, осматривавшие их, отметили, что кости правильно срослись, а раны затянулись. Логичной причины, по которой я не могу ходить, — нет. Они говорили что-то о нервных окончаниях, о сигналах, не доходящих от мозга к конечностям, но правда была горше — я не пойду, пока того не захочет Ктуул.

— О, это будет особенный сюрприз. Я его долго готовила, — прошептала она, с какой-то извращённой нежностью оглядывая мой облик. — Ну разве ты не красавица, заслуживающая подарка?! — воскликнула девушка, выкатывая коляску в коридор.

Мир как будто смыкается вокруг меня, обряжаясь в тусклые краски, делая всё ненатуральным, неживым. Я слышу, как скрипит заднее колесо, чувствую каждый порожек, каждую ступеньку, по которым мы переходим из одного зала в другой под пристальными взглядами придворных, успевших заметить, как много внимания Селеста Каргат уделяет незначительной особе.

В последнее время всё чаще обращаюсь к воспоминаниям Клэрии, пытаясь как можно полнее составить картины прошлого, поражаясь, как много чужачка привнесла в наш мир. И пускай дней в году меньше, чем в её, именно она создала солнечный календарь, обозвав его на манер своего мира. Она назвала спутник нашей планеты Луной, внесла концепцию рая и ада, населив их ангелами и демонами, адаптировав под местные верования. Во многих мелочах проявляется её рука, будто до самой Клэрии у нас не существовало письменности и культуры.

Иногда гадаю, что было бы, если бы она не отдала ариус зелёной драконице. В её воспоминаниях поразительно скудно отображён этот момент, я лишь чувствую её разочарование и усталость, как если бы до этого она тащила на себе весь мир. Наверное, именно так и было.

— Может всё-таки расскажешь, куда везёшь? — поинтересовалась, когда мы оказались на подъездной дорожке и расторопный слуга помог перебраться в комфортабельную карету.

Безмятежность на её лице дрожит как студень, идёт волнами, прорывая золотые черты вечной. Та смеётся, возвращая идеальную маску. Никогда прежде я не была так прекрасна. Туула стёрла любые недостатки кожи, усовершенствовала нос и скулы, добавила яркости глазам, и теперь они сверкали почти как её родные золотом. Моя талия сузилась, кожа приобрела фарфоровый блеск и полупрозрачность, а волосы спускались густой вьющейся волной, будучи украшенные обычной голубой заколкой.

Двойственные чувства. Это была я и не я. Туула довершила мой облик божественным совершенством, создав прочные границы между мной и людьми. Когда до меня доходят сплетни и слухи, все как один воспринимали белокрылую Селесту как новое божество. Но больше всего пугало не это. Один подслушанный разговор показал подспудное ощущение людей, что Никлос и Селеста — новые боги, что мы служим проводниками к спящим богам, которые вот-вот спустятся на землю и создадут новый мир.

Я догадываюсь, что Туула распускает и потворствует таким сплетням не просто так. Они пытаются отсечь Никлоса от его королевства, возвести его на божественный пьедестал и, в случае неповиновения, отвернуть окончательно подданных, погрузив страну в хаос войны. Я же лишь дополнение к этой задаче. Белокрылая драконица должна перестать быть символом света и стать той, кто она есть, — ещё одна из пантеона богов, обладающая силами уничтожить мир.