Ода радости - Валерия Ефимовна Пустовая

потому что репеёк.

Крокодил такой, что вцепится – не оторвать.

22 апреля 2019

Далеко загаданная жизнь

Мама съездила на кладбище заказать памятник покойному брату. Памятники дороги, на них надо еще подкопить, хотя она в итоге выбрала экономный вариант за 50 тысяч.

В окошке заказа ей предложили сэкономить больше и выгравировать заодно с братовой фотографией – ее собственную. Как удобно: один памятник уже установят, а на нем засечки на будущее…

Мама говорит: «Я стою и думаю…» Я: «Ты еще думала?!»

В общем, не стоит, конечно, так далеко загадывать.

2 апреля 2011

Лето в сливовых тонах

Накануне вылета в Киргизию успела впервые удалить зуб мудрости и провести коучинг с молодым автором в рамках проекта Creative writing school. Автор выбрала формат трех занятий, да с бо´льшим числом мы бы до отъезда и не уложились. Еще свежо воспоминание о моей собственной сессии из десяти занятий с психологом Ульяной Чернышевой, которую нашла однажды по самому толковому и цепкому к моей ситуации ответу на сайте свальных жалоб «Все психологи». Помню странное чувство искаженной, неравновесной, призрачной дружбы, возникающей между нами, соприкоснувшимися через Скайп одним пальцем: ее указательным, уверенным и веселым, будто молодой старший брат, к моему согнутому, жалкому и трогательно ищущему, к кому бы прилепиться, мизинчику. Пальцы, а тем более лица анфас оставались за кадром. Помню противно резанувший диссонанс, когда, за полгода до того, как я решусь наконец на длительную терапию, я выйду на связь с воплем о страшном известии: моя мама больна, – утром, когда психолог вся будет сиять свежестью, теплотой и оптимизмом после сеанса йоги. В середине терапии она мне приснится и во сне выговорит мне с профессиональным чувством своих границ: мол, мы об очной встрече не договаривались. Психолог странно зацепится за этот сон и скажет, что вообще-то условия встречи всегда можно обговорить. Во мне тоже ёкнет, и я предложу ей позвать меня на презентацию ее новой книги, куда она спросила разрешения включить и мой опыт утраты. Все мои презентации, ответит она не то с сожалением, не то с профессиональным чувством границ, – для психологов. На последней встрече она заметит, что я сегодня какая-то другая: «будто прощаетесь». А мне и правда скорее хотелось вступить в жизнь без подпорки, оттолкнуться от ее борта и поплыть. Я с удовольствием воображала нас с ней за утренним кофе в кафе, болтающими о чем угодно, кроме вины и утраты, но не верила, что выдержу полный экран ее чувств после того, как десять недель глядела только в позитивно окрашенные пиксели. Я прощалась с ней, как с поманившей возможностью новой дружбы, но знала, что это было бы как задружиться с доброй феей-крестной, прилетающей помочь тебе с фасолью и розами по оплаченным дням.

Все это вспомнила я теперь, оказавшись на противоположном конце провода в образе пальца уверенного и веселого. В коучинге, терапии и исповеди есть одно общее – тайна, и мне здесь можно сказать только о своих чувствах.

Озарения, когда предлагаешь вариант непрозвучавшей сцены, – и вдруг впервые чувствуешь, как втискиваешься в бытие живого, теплого персонажа и на миг видишь фрагмент неясно прописанного мира его глазами, и тут же, будто дух-неудачник, снова вываливаешься из этой теплой, зрячей, чужой жизни в пустое свое небытие.

Азарта, когда с каждым новым занятием автор предлагает все более старые, случайные и крепко забытые им тексты – и чем случайней и стыдней они кажутся автору, тем увлеченней и доверчивей я их читаю.

Удовлетворения, когда от невообразимо далекого от автора и потому сразу показавшегося мне таким претенциозным, скучным и даже преступным сюжета мы переходим к тому, что автор хорошо знает и представляет, и я вдруг реально замечаю, как в разреженном пространстве накрученной для пафоса фантазии включается четкое, предметное, бытовое зрение, и думаю, что да, все же опыт рулит и жизнь не врет.

Теплоты, когда я начинаю привыкать к альтер эго автора в текстах и мне начинает казаться, что у героини есть шанс заслужить читательское сочувствие, и сама не замечаю, как начинаю попинывать и покусывать всех, кто в текстах не так на нее посмотрел.

Чистого вдохновения, когда чемодан не собран, муж накормлен за десять минут и попрошен увести ребенка в холодеюший вечер, впереди сборы, финал чемпионата мира по футболу и бессонная, думаю, ночь в коротком перелете до Оша, и надо следить за временем, и пора закругляться, а я размахиваю руками над исчерканной рукописью, и мы с автором смеемся над ее самыми прямыми высказываниями, и я даю творческую установку на остатки лета и требую отныне непременно все озаглавливать и подписывать.

Как хорошо разглаживать, подчищать и размечать мир в рамках текста. Наверное, такой же кайф, как разгадать и вытряхнуть чужой психологический кейс.

Напрасно я думала, что терапия – неравноценный контакт, напрасно воображала неравнодлинные пальцы.

Уверенный палец рад указать, потому что в указанной точке и для него на миг вспыхивает ответ на загадку вселенной, гармоническое уравнение, блистающий мир.

В этот миг указательный и мизинец равны, потому что оба видят один и тот же сон: что все будет хорошо.

И будет, правда, если мизинец, разобравшись с фасолью и розами, познает самого себя.

Например, что он тоже палец толстый и большой, просто с противоположной стороны.

«Пальчик толстый и большой в сад за сливами пошел», – выучила я недавно стишок для пальчиковой гимнастики с малышом.

В стишке каждому пальчику нашлось дело в соответствии с именем и ростом: «…Указательный с порога / Указал ему дорогу, / Средний пальчик – самый меткий, / Он сбивает сливы с ветки, / Безымянный собирает…»

Чувствую пелевинский дзен, когда дохожу до меньшого.

«А мизинчик-господинчик в землю косточки бросает».

Получается ведь, что в этом стишке самый большой палец знает и умеет меньше всех и остается в самом начале испытания.

А меньшой пожинает плоды и сеет новые сливовые сказки.

В терапии и коучинге нужно пройти этот путь – от большого, сильного, трудового к меньшому, вольному, праздному. От суровой пахоты к прихотливому севу.

От «как надо?» к «чего я хочу?».

Тот, кто плывет без подпорок, выплывает силой желания.

А в самостоятельном плавании ученик и учитель, психолог и клиент равны.

Написала это – и почувствовала, что готова. Плыть одной на родину наших самых детских, от пуза, радостей и ранних воспоминаний, к бабушке, которая теперь прабабушка, без мамы, которая встретит и сразу поведет в столовую с пловом или пивную