Ода радости - Валерия Ефимовна Пустовая

словом, так делом, стали по одной скидывать мне самые тонкие веточки из своих букетов.

Я срочно перекодировала ситуацию и веточки приняла. А после отыскала в толпе ту женщину, которая первая обратила внимание на мою ошибку. Спасибо, говорю, чтобы, опять же, доупражняться в смирении. И понимаю, что все-таки много мнила о себе, когда женщина, широкая и полная, как всеобщая мать, раскрывает мне глаза на мое невежество.

«Это, – говорит, – у тебя осина, на которой Иуда удавился. Мало ли что тебе принесла свекровь. Лучше в лавке купи в другой раз, а сама не ломай».

Добро и зло – как распознать, если ты не в пространстве фэнтези? Я пересматриваю «Властелина колец» в режиссерской версии, и меня тошнит от образа чистого зла, выдвигающегося в зеленом призрачном свету из ворот черной страны. «Зачем, – думаю с ненавистью, – вам белый город, зачем вам поля коневодов и мыслящие леса, водопады древних и хоббичьи тропы? Что вы будете со всем этим делать?» Подсвеченные зеленым, на жизнь выдвигались существа, не заинтересованные в дарах жизни, не благодарные ей. Я вспоминаю подругу юности, которая так же, лично, сердилась на болезнь, унесшую впоследствии жизнь ее духовного отца, в честь которого она потом назвала своего сына. «Это, – говорила она, – злые силы мучают доброго человека».

Хотела бы я с такой же уверенностью утверждать, что болезнь – зло, как иные верят, что она к добру: путеводная звезда сыну света.

Однажды я слышу, как мимо спешащая мать под руку с сыном уговаривает его, оправдываясь: «Толкнула! Я не толкнула тебя, а спасла. Машина, видишь же, едет!»

Подслушивание и подсматривание – мой грех, кочующий из перечня в перечень, из корзины в корзину. А как иначе, если жизнь читается ясно, будто мораль в литературно обработанной сказке?

«Попасть в сказку» – только сейчас я поняла, что это значит. Поняла, почему с детства хотела в сказку – попасть.

Не ради счастливого исхода испытаний, как полагают наивно многие, как полагала и я.

А ради подтверждения нервного, тревожного ожидания как главного мотива жизни.

В сказке только и ждешь, что толкнут.

Что придется пережить то худое, которое к добру.

Моя мама призналась, как однажды в хмельном кураже оседлала трактор, чтобы доскакать в ближайший храм.

Да по пути выпала и коленку-то разбила.

Нас толкают и снова толкают, чтобы спасти.

А пока не толкнут, не отзовемся?

Я зарекаюсь говорить «поганый» и «говно», хотя эти два слова шлепаются мне под ноги, как жабы, весь ровный, рутинный год, когда мне больше не о ком тревожиться, не к кому вскакивать по ночам, не с кем ждать неминуемой разлуки.

Я зарекаюсь поганить свою в полной мере сейчас счастливую жизнь ожиданием того, без чего жизни, убедилась, не бывает.

Когда кто-то большой сшибает с ног тебя, маленького, разберешься ли ты сразу – толкнули тебя или спасли?

Я несу свое счастье, как отдельную, блеклую, суховатую веточку, – пусть такое, зато мое, не отнимайте, святите как есть.

Но это не счастье, говорят мне справа, если за него страшно.

Это не жизнь, говорят мне справа, если радуешься всему, что миновало.

И не любовь, говорят мне справа, если только и думаешь, что будет с тобою без них.

Красные веточки счастья, пушистые веточки жизни, тонкие веточки любви – мне суют их со всех сторон.

И я перестаю прикидываться сироткой, которой одной не хватило.

Торчать посреди праздничной толпы сухим, убогим отломочком.

Я как в сказке, где надо разом исполнить несообразные между собой поручения.

Я обнажена и прикрыта. Я голодна и не нуждаюсь. Я обделена и наделена.

Трудно разобраться, чего хотели от меня, когда толкнули.

Ясно только, что это значит: свою дорогу я перехожу не одна.

7 мая 2019