Мои рыжий дрозд - Шемас Маканны

Бродяга нажал на газ, и они понеслись по пустой улице.

— Ну что, не жалеешь, что пошел со мной? Жаль, что этот Михал не привязан у нас сзади на тросе. Вот бы ему досталось! Подожди, — Бродяга резко затормозил, — видишь ту машину в конце улицы? Такая шикарная. Хочу у нее вынуть зеркало.

— Ты что, не надо! — Гилли опять стало не по себе.

— А, ладно тебе, у этих взрослых все равно куча денег, у этого типа особенно.

— Откуда ты его знаешь?

— Я его не знаю. Я просто так думаю, раз он такую машину спроста бросает на улице. Он себе другое зеркало купит завтра же, уж поверь.

Бродяга подъехал к одиноко стоящей длинной светлой машине, быстро вышел и уже через несколько минут сидел на прежнем месте. Зеркало заднего обзора, «дворники» и какая-то куртка лежали на сиденье рядом с ним.

— Зачем тебе все это? — В голосе Гилли звучало неодобрение.

— Пусть это будет подарком нашему бедному доктору. Хотя он, конечно, тоже растяпа. О, смотри, вон еще машина стоит, под тем фонарем.

— Там, кажется, кто-то есть.

— Тем хуже для них. Сейчас устроим гонки! Давай, Не робей, — сказал он скорее самому себе, чем замершему на заднем сиденье Гилли, и, почти не снижая скорости, ткнулся в зад стоящей перед ним машины. Массивный автомобиль даже не сдвинулся с места, но зато их «собственная» машина остановилась, мотор взвизгнул и замолк. Мальчики быстро соскочили вниз и спрятались под сиденьями. Из стоящего впереди них автомобиля выскочили двое мужчин, как показалось Гилли, в полицейской форме, и побежали к ним. Но именно в эту минуту Бродяга вскочил, резко дал задний ход, потом обогнул возмущенных и одураченных противников и с криком восторга помчался вперед.

— Вот это здорово! Пусть они теперь за нами погоняются!

Неслись вперед, не замечая дорожных знаков, не сворачивая, не снижая скорости. Другая машина не отставала, время от времени угрожающе мигая фарами.

— Ну, что делать будем? У них, видно, двигатель жутко мощный, по виду и не скажешь, — крикнул Бродяга, не оборачиваясь.

Вдруг невдалеке блеснули огни, стал слышен шум приближающегося поезда.

— Ого, до окружной доскакали.

Бродяга свернул налево и выскочил на рельсы. Перемахнув прямо через пути, остановился и повернул к Гилли красное, блестящее лицо. Сзади них, пронзительно свистя, промчался поезд.

— Ну… — Бродяга тяжело дышал. — Сюда они не сунутся. Да, здорово тряхнуло.

— А чего ты полез на полицейскую машину?

— Дурак. Другие, может, и не стали бы так за нами гоняться, так что спасибо мне скажи.

— Спасибо! — холодно сказал Гилли. — Спасибо тебе за это замечательное приключение. Я никогда еще не испытывал ничего подобного.

Бродяга побледнел.

— Ты надо мной смеешься?

— Нет, что ты, нет. — Гилли вздохнул. — Знаешь, я вечером был у Салли Хоулм. Я ей все рассказал. Я тебе тоже должен все рассказать. Это очень важно…

Но Бродяга не слушал его. Он опять повернулся вперед, и машина плавно тронулась с места. Гилли замолчал. Где-то вдалеке блеснул желтый край ночи, вскоре темные силуэты деревьев посветлели и приблизились к ним. Они молча ехали по какой-то сельской дороге. Вдруг Бродяга затормозил и сказал, не оборачиваясь:

— Знаешь, я вдруг понял, что устал жутко. Уже светает. Давай эту машину бросим здесь и как-нибудь вернемся. Мне что-то не хочется на машине сейчас ехать по городу. И вообще надо ноги размять.

— Я тоже устал. Ладно… Хотя мне-то вылезать сейчас не хочется. Я это место узнал. Тут совсем рядом должно быть одно старинное кладбище, а рядом с ним, наверное, есть какая-нибудь остановка автобусов.

— Кладбище? Никогда там не был. — Бродяга оживился. — Я хочу туда. Хочу посмотреть рассвет среди могил. Прямо туда и покатим.

Машина опять рванулась вперед, и скоро они оказались у тяжелых чугунных ворот. Увидев, что те не заперты, Бродяга резко нажал на газ, и под металлический лязг они влетели на главную аллею. Колеса зашуршали по гравию, и мимо быстро понеслись белые мраморные кресты. «Как призраки», — подумал Гилли.

Бродяга свернул на боковую дорожку, уходящую куда-то в бесконечную даль, и они помчались среди крестов, которые, казалось, порозовели от смущения и возмущения. Внезапно откуда-то сбоку выскочило солнце и ворвалось в машину. Мнр просветлел, а ряды крестов и надгробий покорно побледнели.

Вдруг машина резко остановилась, налетев на какую-то преграду. Гилли соскользнул на пол, он услышал вскрик Бродяги, звон разбитого стекла.

И воцарилась тишина. Запели птицы.

Через несколько минут Гилли понял, что с ним все в порядке. Он осторожно ощупал свою голову и нерешительно начал вылезать из-под сиденья. Бродяги в машине не было. Переднее стекло разбилось вдребезги, осыпав все вокруг светлыми брызгами. Гилли попытался открыть дверцу, и с четвертого раза это ему удалось. Он медленно вышел и сразу увидел Бродягу. Тот полустоял, полусидел, прислонившись к белоснежному мраморному кресту, сильно наклонив вперед голову, будто хотел рассмотреть что-то на земле. Гилли, прихрамывая, обежал вокруг, чтобы увидеть его лицо. Лоб Бродяги был расколот, темно-красная кровь медленно капала на белый мрамор надгробия. Гилли стало дурно.

Вдруг он услышал шелест гравия и увидел, как вдали показалась все та же полицейская машина. Все-таки нашли, но, как всегда, полиция явилась слишком поздно. Первым желанием Гилли было броситься к ним в надежде на какое-то чудо, но вместо этого он метнулся за ближайший памятник и замер там, присев на корточки. Он услышал, что машина остановилась, хлопнула дверца, по гравию зашуршали шаги. Низкий мужской голос вскрикнул и начал быстро говорить что-то. Прижимаясь всем телом к холодному камню, Гилли попытался осторожно высунуть голову и посмотреть, что там происходит. В эту минуту он заметил маленькую дверцу, которая вела в некое подобие башенки. Дверца была приоткрыта, и Гилли скользнул в холод и мрак какого-то склепа. Когда глаза его немного привыкли к темноте, он увидел пустые ведра, метлы, лопаты, теснившиеся у стены. Ну, пока еще раннее утро, сюда вряд ли сейчас придет кто-нибудь. Приоткрыв дверцу, он прислушался. Голоса раздавались уже в нескольких шагах от него, но Гилли удавалось разобрать лишь отдельные слова. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы понять, что Бродяга мертв. Поверить в это было почти невозможно. Ведь только что были вместе, разговаривали, смеялись. Гилли сел на холодный каменный пол и вздохнул. Плакать он не мог. В каморке стоял тяжелый запах сырой земли, плесени и еще какой-то неприятный запах, который Гилли определил сначала как «запах трупов». Но вскоре он понял, что так пахло его собственное пропотевшее тело. Это был холодный пот страха, выступающий в минуты резких потрясений и пахнущий совсем не так, как пот от быстрого бега или от жары. Скоро Гилли привык к этому запаху и, склонив голову на плечо, стал думать о том, какие вообще запахи ему известны и какие из них кажутся ему наиболее омерзительными. Чужой пот — это очень неприятно, но если человека любишь, как ни странно, этот запах может даже нравиться. Вот блевотина — другое дело, это всегда жуткая вещь, даже если это твоя. Скоро он провалился в сон, и жизнь его обманула смерть. Он спал, и ему было все равно, жив Шон Поуэр или мертв. Спящий и мертвый схожи друг с другом, не смерти ли облик они являют?

Сколько он спал? Гилли проснулся, мокрый от пота и от росы, осторожно приоткрыл дверцу и выглянул наружу. Солнце висело уже высоко и старательно нагревало белый мрамор. Гилли вылез и огляделся. Ни машины, ни тела Бродяги уже не было, но на массивном белом надгробии еще блестели красные пятна. Гилли медленно подошел к могиле. На мраморе свежими золотыми буквами было написано имя и стояли даты: 1943–1980. Гилли сразу вспомнил: он читал об этом в газетах, здесь похоронен какой-то священник, который погиб довольно молодым, его убили бандиты, которых он хотел перевоспитывать. На его могиле был на средства прихожан установлен большой крест из какого-то особенного мрамора. Надо коснуться его рукой и загадать желание…

Гилли заметил пятна крови у себя на рубашке и стал яростно стирать их пучком травы. На белый мрамор садились мухи и нерешительно семенили к красным лужицам. Вокруг росли васильки и клевер, маленькие ромашки тянули вверх свои головки. Гилли сел на теплый камень и закрыл глаза. Сон подстерегал его, страшный сон о смерти и радостной свободе безумной юности.

Услышав голоса, он открыл глаза. К памятнику медленно приближались два старика в сатиновых куртках, с ведрами и тряпками в руках. Гилли опять скользнул в свое убежище и увидел, как они начали деловито смывать кровь с мрамора, работали так спокойно и методично, что можно было подумать, на этом кладбище каждую ночь кто-нибудь разбивает себе голову. Как две огромные черные мухи, они медленно слизывали кровь с блестящей мраморной поверхности, и разговор их тихо жужжал, вызывая у Гилли чувство омерзения. Он выскочил наружу, встал во весь рост, поднял вверх руки и громко крикнул: