Долгое дело - Станислав Родионов

Она повернула голову. Храмин улыбнулся сверху, из-за ее плеча, наступая гвоздикой, спиртом и бензином. И широким галстуком с фиолетовыми бобиками или бобятами...

- Вы от меня убегаете? - спросил он, по-хозяйски беря ее под руку.

- Женщина и должна убегать.

- А мужчина?

- Должен ловить.

- Что-то я долго вас ловлю...

- Ничего, поймаете, - успокоила она.

- Сегодня? - с надеждой спросил Храмин, заглядывая ей лицо.

Она зажмурилась и слепо шла до перекрестка. Что за одеколон выпускают для мужчин - гвоздика на спирту. Так же противен, как запах водки.

- Сегодня вы проводите меня до самого дома.

Храмин неожиданно вздохнул:

- А вы законного супруга не боитесь?

- Господи, какая пошлость... Законный супруг.

- Почему же пошлость?

- Женой можно быть только по любви, а любовь - это не закон.

- А вы, я вижу, в любви разбираетесь. - зарадовался он.

- Я не в той разбираюсь, какую вы имеете в виду.

- Вы знаете, какую любовь я имею в виду?

Лида хотела сказать, что она, эта любовь, написана у него на лице, но он сказал сам:

- Впрочем, не скрываю, что я поклонник Фрейда.

- А я поклонница Блока.

Храмин не ответил и вдруг пошел как-то сосредоточенно, будто вспомнил о чем-то важном. Например, об ученом совете или о своей незаконченной диссертации.

- Ваш супруг... то есть муж не рассказывал об убийстве на почве ревности? Весь город говорит.

- Рассказывал, - радостно соврала Лида.

- Смешная история, - закашлялся Храмин.

- А он ревнив, мой супруг. Он еще и псих, мой супруг. И у него есть пистолет, как у любого следователя.

Она чуть прижалась к его руке, побаиваясь этого супруга.

- Разве можно с таким жить?

- А что делать...

- Развестись.

Лиде вдруг показалось, что ей никак нельзя смотреть на газетный ларек, который она задевала лишь краем взгляда. Туда падало закатное солнце, и там опаляющим блеском горела ее судьба. Она закрыла глаза, повернула голову к ларьку и все-таки глянула, как в омут...

У ларька стоял Рябинин и воспаленными очками смотрел на них.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Опишу день по порядку: что делал, кого вызывал, как допрашивал, о чем думал. Начну с допроса гражданина Оселедко...

И все-таки этого не может быть! Мое зрение приобрело какое-то адское преломление, и я вижу то, что мне лишь кажется. Ведь не может же она... Мерзну, я все время мерзну - даже на солнце.

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Каждый из нас, из человеков, старается бежать быстрее другого. Чтобы, значит, обогнать. Чтобы, значит, занять первое место. Как пишут в газетах - быть в первых рядах. Я не осуждаю, я даже приветствую, потому что и сама бегу. Есть, правда, люди, которые не бегут, а тихонько дудят в свою дуду, поджидая пенсии. Я сквозь них смотрю, как сквозь полиэтиленовую пленку.

Но что значит быть первым? Понятие относительное. Например, фигурист занял первое место. А те, которые заняли второе, третье, четвертое, хуже, что ли? Да нет, не хуже, а у них по-другому. Они другие. Назовите мне лучшего писателя, артиста, ученого, в конце концов, лучшего человека. Нет таких. Дело в стилях, а стили у всех разные. Все могут быть первыми на своей стезе. Вот я и решила быть первой на такой стезе, на которую другие не ступают.

Пространство измеряется длиной, шириной и еще чем-то. Глубиной... Нет, высотой. Говорят, есть четвертое измерение. Интересно, какое же? Где бы это узнать? Сейчас бы, иначе у него зайдется от нетерпения сердце...

Перед ним кто-то стоял. Какая глупость - это же не кто-то, это же Мария Федоровна Демидова.

- Сергей, что случилось?

- У меня? - удивился Рябинин, - он слышал, как он удивился.

- На тебе лица нет.

- Я потерял четвертной, - пошутил он, - он слышал, как пошутил.

- Расскажи, легче же будет.

- Легче не будет.

Он посмотрел на Демидову. Она почему-то испугалась:

- Ухожу, ухожу...

Длина кабинета три метра. И ширина три метра. Тогда был бы квадрат, а кабинет прямоугольный. Наверное, за счет глубины, то есть высоты. Но высота тоже три метра. Значит, куб. Он сидит в кубе. Нет, комната вытянута. Говорят, есть кривизна пространства...

А это помощник прокурора Базалова. Куда же делась Мария Федоровна? Исчезла. Ну конечно, кривизна пространства. По ней, по кривизне, и пропала, как уехала с горки.

- Сергей, тебе помощь нужна?

- Нужна, - пошутил Рябинин, - он слышал, как пошутил.

- Так скажи.

- Ремонт нужно делать в квартире.

- Ну, коли шутишь, то выживешь.

Он вроде бы хотел возразить, что есть люди, которые с шуткой и умирают. Но ее уже не было. Кривизна пространства. Длина три метра и ширина три метра, а кабинетик вытянут. Все искривилось. Вот только Юрий Артемьевич...

Прокурор, солидный человек, не воспользовался кривизной пространства, а вошел через дверь. И уже сидит перед ним. Неужели надолго? Ага, закуривает. Дымок скособочился и потянулся не к потолку, а в угол. Кривизна пространства. Все в мире окривело.

- Может быть, вам пойти домой?

- Почему? Разве я окривел? - пошутил Рябинин, - он слышал, как он пошутил.

Юрий Артемьевич странно теребил сигарету, мешая дыму идти по своей кривизне.

- Зря вы, Сергей Георгиевич, не доверяетесь людям. Смотришь, и полегчало бы...

Интересно, как он уйдет? Незаметно, через пространство, или в дверь? Нужно не прозевать, нужно не спускать с него глаз.

- Знаете, какое прочел объявление на столбе? Продается портативная газовая плита с болонками, - пошутил Рябинин, прислушиваясь к своей шутке.

Прокурор ее не воспринял. Не улетел ли и юмор по какой-нибудь кривизне? Нужно еще пошутить. Как там сказала Базалова?.. Кто шутит, тот не скоро помрет.

- По радио слышал такое объявление... "В связи с днем здоровья передаем концерт по заявкам здоровых людей".

- Сергей Георгиевич, вы меня беспокоите.

- Из-за топорных шуток?

- Я вас как-то не узнаю. Другое лицо, другие разговоры...

Если ширину умножить на длину, то будет площадь. А если еще и на высоту, то получится кубатура. Кривизна пространства... А кривизна кубатуры? Бывает, если покосятся стены. Как хорошо, что существует пространство. Есть куда смотреть в пространство. Но в нем растерянное, даже обиженное лицо Беспалова.

- Другие разговоры... Я могу и прежние. Вы утверждаете, что смысл жизни в труде. А если у человека боль, физическая или душевная, то поможет ему труд?

- Он же не на все случаи жизни.

- А вот то, ради чего мы живем, должно быть на все случаи жизни. Оно должно исцелять, потому что мы ради него живем, - сказал Рябинин тихо и страстно, смотря мимо Беспалова, в пространство, которого, казалось, в этой комнате много, как в небе.

И в этом пространстве возникла женщина.

- К следователю Рябинину...

Юрий Артемьевич ушел, не докурив сигареты и не сбросив с лица обиженной растерянности.

- Вы ко мне? - удивился Рябинин.

- Вот повестка...

- Садитесь.

Она к нему. Но зачем? Неужели во всем пространстве, которое, говорят, бесконечно, нет уголка, где бы он мог побыть тихо и не дышать... Тогда какой смысл в его бесконечности? Да ведь он не в пространстве, он же в кубатуре.

- Гражданка Козлова, я вас пригласил...

Зачем он ее пригласил? По делу Калязиной. Все, все они живут в одном пространстве...

- Наверное, опять насчет шубы?

- Да-да, - обрадовался Рябинин.

- Ничего другого сказать не могу. Ошиблась я, свою собственную шубу не узнала. Вот и решила, что подменили.

Где-то он эту женщину встречал. В пространстве. Ну да, он же ее допрашивал. Давно, когда еще не знал, для чего существует пространство.

- Добавить ничего не хотите? - бодрым и высоким голосом спросил Рябинин.

- К чему добавлять-то? Я вроде бы ничего не сказала...

У нее усталое и хорошее лицо. Он вспомнил - она водитель троллейбуса. Только зачем она пересекла лоб такой сердитой и глубокой складкой?.. Не хочет говорить правды. Сейчас он применит какой-нибудь психологический приемчик. Рецидивисты признавались, а уж эта Козлова со своей шубой...

- Вы замужем? - спросил он.

- Да.

- Муж вас... любит?

- Надеюсь.

- А вы его?

- Думаю, что люблю.

- Берегите...

- Что беречь?

- Это... время.

Ее лицо вроде бы отдалилось. При чем тут шуба?.. Да и какое значение имеет шуба, Калязина и допрос в таком огромном пространстве? Это все кубатура, кубатура...

- У вас неприятность? - тихо спросила Козлова.

- Да.

- Ничего, пройдет.

- Мне изменяет жена, - сказал он не своим, из пространства, голосом.

- Ничего, пройдет.

- Это не может пройти.

- Все проходит, и это пройдет.

Складка на лбу у нее разошлась. Все лицо разгладилось, как размокло. Что она так смотрит? Он же не сумасшедший и не раненый. Почему говорит вполголоса? Почему и он отвечает приглушенно? Им слышно, потому что они сидят в кубатуре. Какой смысл кричать - ведь звуки все равно улетают в пространство.