Невская битва - Александр СЕГЕНЬ

—    А позволь спросить тебя, кто ты и почему жи­вешь здесь, в лесу, один?

—    Кто я?.. — Хозяин заглянул в глаза Яниса все с той же глумливой усмешкой, и теперь Янис не мог бы определенно сказать, какого возраста стоит перед ним человеческое существо — не то старое, не то сов­сем даже не старое. Черты лица не то греческие, не то

арменьские, не то и вовсе турецкие. Усы и борода длинные, тоже черные и с проседью, но, в отличие от густых волос, жиденькие.

—    Да кто ты, если сие не есть тайна?

—    Меня зовут Ягорма. Скажем так. И представь себе, что я — твоя невеста.

—    Хм… — все больше терял самообладание Янис в присутствии этого странного существа. — Невеста?.. Объяснись, не понимаю.

—    Сначала надо уложить твоих спутников. Хоро­шие ребята. Я подарю их тебе. Это будет мое невесточье.

«Хороша невеста!» — с ужасом подумал Янис, гля­дя на высоченного хозяина дома. Он уже понимал, что это колдун, и, возможно, очень сильный колдун, и его радовало, что они попали именно сюда, хотя даже ему было жутковато. Колдун собрал мокрые одежды и вы­дал всем какие-то ветхие, но сухие лохмотья.

—    Неплохо бы поесть чего-нибудь, — сказал Янис.

—    Эти поедят во сне, а для тебя у меня приготов­лен особый ужин, — ответил колдун.

—    А кого же ты приветствовал, когда открыл нам дверь?

—    Кто-кто, а ты мог бы и догадаться.

Шведы настороженно вслушивались в их разговор, надеясь понять хоть слово в варварском русском наре­чии. Но ни слова не понимали, и это их еще больше на­стораживало. Они знали, что от русских дикарей мож­но ожидать чего угодно.

— Нашего хозяина зовут Ягорма, — вдруг дожда­лись они наконец шведских слов от Биргерова гон­ца. — Он рад нашему посещению, но сожалеет, что ему нечем покормить нас. Так что придется лечь спать и понадеяться на завтрашний более удачный день.

—    У меня есть немного пива, которое я сам ва­рю, — сказал колдун, ненадолго исчез и вскоре по­явился в полной братиной пенного напитка. Протянул братину Магнусу. Тот взял, но пить не решался.

—    Он опасается, что ты отравишь нас, — пояснил Янис. — Мы — гонцы от свейского воеводы Биргера…

—    Я все знаю, — перебил его колдун. — Вы везете грамоту, вызывающую Александра на битву. Как это глупо! Надо было прямо идти на Новгород и завоевы­вать его, а не посылать гонцов. Впрочем, в том, что вы здесь, есть великий смысл.

—    Какой?

—    Пей, братец, не бойся, это не отрава! — вдруг на чистом шведском языке приказал колдун, и Магнус, вздрогнув всем телом, повиновался, стал пить. — Те­перь ты, — забирая братину у Магнуса, колдун пере­дал ее Пер-Юхану. Тот тоже не посмел ослушаться и, словно завороженный, допил пиво до дна. Через не­сколько мгновений оба шведа сели прямо на пол, при­слонились спинами к стене и стали что-то бессвязно бормотать. Еще через некоторое время они уже спали, мощно посапывая. То, что в пиве оказался не яд, а сон-трава, успокоило Яниса.

—    А мне пива? — спросил он.

—    Ты иди со мной.

Они прошли в другую горницу, маленькую и сов­сем тускло освещенную. Здесь стояло широкое ложе, застеленное мягкими покрывалами, на небольшом по­ставце горела свеча из черного воска, а рядом в ку­рильнице тлело ароматное благовоние. Вдруг капля упала прямо на нос Янису, он смахнул ее — кровь! Глянул наверх — а там обезглавленное заячье тулови­ще распято гвоздями на потолке. И огромный такой заяц.

— Нерон! Я накормлю тебя живым заячьим серд­цем, — заговорил колдун, — а ты в награду за это при­несешь мне сердце Александра. Только ты будешь не­ превзойденным в битве с ним, ты одолеешь его мечом, вырежешь сердце и привезешь мне, чтобы мы вместе могли принести его в мой бездонный колодец к ногам нашего князя и повелителя.

—    В награду за сердце зайца? — с усмешкой спро­сил Нерон.

—    Не только…

Все, что происходило дальше, Вонючка Янис с ве­ликим трудом вспоминал на следующее утро. Светило солнце, копыта коней бодро чапали по мокрой от вче­рашнего ливня дороге, все трое — Янис, Магнус и Пер-Юхан — с удивлением озирались друг на друга, не ве­ря, что живы, что продолжается существование мира, земли, неба, деревьев, дорог, самого солнца, что они все также подданные короля Эрика Эрикссона Шепе­лявого и что они опять едут в Новгород с грамотой от воеводы Биргера и его брата Торкеля к русскому кня­зю Александру. И меньше всех в это верилось Вонюч­ке Янису, у которого болело все тело и горели мозги, потому что он тяжело напрягал их, вспоминая вче­рашнее… Он пил какое-то зелье, на дне которого ле­жало сырое и до сих пор бьющееся сердце зайца, и ког­да он допил до дна, то съел и сердце, после чего все за­вертелось, откуда-то появилась чернявая молодая красавица, очень похожая на колдуна хозяина, и она, кажется, все уверяла его: «Это я и есть, твоя невеста Ягорма, потому что только я сужена тебе нашим кня­зем и повелителем, люби меня, ешь меня!» И стены до­ма распахивались в стороны, будто крылья огромной черной птицы, Янис и Ягорма, оба нагие и дикие, ска­кали по траве под проливным дождем, с разбегу пада­ли и скользили по скользкой мокрой траве, будто по влажному льду, и обвивались друг о друга, будто скользкие змеи, и все вокруг превращалось в сплош­ное скольжение… Еще он совсем трудно вспоминал, как они спускались в какой-то бездонный колодец… Но что там было, он никак не мог выудить из глубоко­го омута замутненной памяти. Вместо этого вновь вспоминалось, как бегали и скользили по траве, как превращались в змей и скользили друг в друге — Янис и Ягорма… И, кажется, много еще откуда-то взялось голых людей, мужчин и женщин, и они тоже прини­мали участие в празднике дождя… А может, и не было никого, кроме их двоих?..

Под утро Янис полупроснулся и не мог пошеве­литься — так болели все мышцы рук, ног, спины, жи­вота, шеи… И какая-то высоченная старуха промельк­нула мимо него, шепнув: «Спи еще!..» Волосы длин­ные, черные, с синеватой проседью… И он опять уснул, а разбудили его Магнус и Пер-Юхан, рядом с которыми он каким-то образом оказался лежащим на полу. Сухие одежды всех троих лежали на столе, а хозяина нигде не сыскалось. Светило яркое солнце, озаряя сверкающую после ночного дождя зелень дере­вьев и трав, кони стояли привязанными к крыльцу и призывно ржали. Не дожидаясь появления колдуна, Вонючка Янис,' Пер-Юхан Турре и Магнус Эклунд оседлали коней и тронулись в путь.

—    Непонятное дело, — говорил Пер-Юхан, — сколько времени ничего не ели, а совсем не хочется есть.

—    А тебе не снилось, будто ты сидишь на пиру и наедаешься до отвала? — спрашивал Магнус.

—    Да, снилось что-то такое… Точно, припоминаю, снилось!

—    И мне. И представь себе, мне тоже ничуть не го­лодно. А тебе, Янис, хочется есть?

—    Нет, — отвечал Нерон, и впрямь нисколько не ощущая голода, хотя он не помнил, чтобы ел что-либо, кроме живого заячьего сердца.

—    Поистине это был колдун! — молвил Пер-Юхан.

—    Любопытно бы узнать, а коней наших он тоже во сне накормил? — усмехался Магнус Эклунд.

—    Да, похоже, что и они не голодны.

Они ехали все утро, миновали несколько сел и де­ревень, и всюду, если их спрашивали, Янис говорил, что они посланцы от свейского короля Эрика Леспе к князю Александру Ярославичу. И всюду их безро­потно пропускали дальше. В одном селе они все же позавтракали и накормили лошадей овсом, заплатив при этом совсем небольшую, по свейским понятиям, цену.

Наконец, ближе к полудню, когда под копытами уже не так чавкала грязь, ибо под ярким солнцем до­роги просохли, вдалеке показалась громада, состоя­щая из стен, башен, домов, церквей и прочих строе­ний — Господин Великий Новгород.

Глава восьмая

ПЕЛЕНЯНЬКИ

—   Какты думаешь, матушка Феодосия, может, они уже добрались до свеев и столкнулись с ними? Возможно, пока мы наслаждаемся этим утром, Алек­сандр Ярославич уже бьется?

—   Нет, Сашечка, сего не может быти, — отвечала невестке великая княгиня Феодосия Игоревна.

Редкий случай, когда она ночевала не в Юрьевом монастыре, не вблизи могилы старшего сына, а в Кня­жьем Городище, не на левом, а на правом берегу Вол­хова. Ночью шел дождь, а когда они обе проснулись, чуть заслышав гулюканье Васи, с крыши в тишине шлепали капли. Встав, горячо помолились, и вот те­перь Брячиславна кормила сыночка грудью, а Игорев­на сидела рядом и с удовольствием смотрела на невест­ку и внука.

—   Хорошо, что ты у меня молочная, — похвалила ее. — Коли дитя родной пищей вскормишь, на буду­щее хоть какое-то поручительство о его здоровье полу­чишь.

—   А ты, матушка, моего Сашу долго вскармливала?

—   Долго, дочечка, его — очень долго, больше го­да. У него уже зубы вовсю полезли, накусывал мне, бывало… Я даже злилась на него: «У, волчок эдакий!»

До крови! Зато и не болел у меня никогда. Не то что бедный Федя… И как так получается, что ему ничего не досталось в жизни?.. Сызмальства будто обделен­ный был…