Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов

вожаков стаи. Ему ответили уже по периметру в сотню метров, охватившим группу со всех сторон.

— Приготовиться! — капитан присел на одно колено, стараясь уловить движение сквозь непрекращающийся снегопад. Разведчики последовали его примеру, кто только сейчас, кто раньше. Те, кто первым занял оборону, уже успели превратиться в высокие белые холмы. Снегу было наплевать на проблемы существ, копошащихся внизу, он валил себе в своё удовольствие.

Огонь в сторону стаи открыл Эйхвальд. Его барабанный облегчённый «дегтярь» коротко рявкнул, отправив первую порцию смертоносных гостинцев через белую круговерть. Там, куда улетели пули, коротко взвизгнуло. Визг оборвался на самой высокой ноте, жалобно и обречённо. Стало заметно темнее, солнце начало закатываться за горизонт всё быстрее. Воя больше не было. Вместо него оттуда, где только что вожак придушил подранка, раздалось негромкое поначалу ворчание. Скребущий по душе разъярённый звериный голос перешёл в низкое, горловое рычание. Эйхвальд выстрелил ещё раз, на удачу, рычание на миг пропало, но возникло вновь, переходя в тот самый вой. Спустя пару мгновений на группу пошла волна тёмных силуэтов с еле заметными по блеску глазами, прячущимися в густой шерсти.

Первый зверь, высокий, по пояс Куминову, мощный матёрый волчара, возник из снега неожиданно. Вот только что его не было, а сейчас он уже стремительно летел вперёд, сорвавшись в сильном прыжке, метился в грудь капитана. Расчёт хищника был прост: сбить человека с ног, давая возможность ещё нескольким собратьям, маячившим за первым волкопсом, докончить начатое. Но капитан не дал зверям подобного шанса.

«Судаев», украшенный ПБСом, несколько раз кашлянул, окрасив белизну снега алыми брызгами. Полёт зверя был прерван в самой высокой его части. Его сломало пополам, разом и резко опустив в высокие сугробы. Волкопёс успел коротко хрипнуть, прежде чем умер. Ствол автомата разведчика опустился, плюнув злобными металлическими шершнями в тёмные приземистые тени, метнувшиеся к человеку. И как это было с ним обычно в момент боя, сознание капитана немного раздвоилось. Тело на рефлексах, вбитых в подсознание намертво, продолжало вести бой, а кто-то, сидящий в самой голове, внимательно наблюдал за происходящим, ловя каждую деталь.

Волкопёс создание неприятное и страшное. От волков новый вид унаследовал густейшую серую шубу со светлым подшёрстком, острые уши и вытянутую морду с набором острых клыков. Несколько таких наборов сейчас стремительно приближались к Куминову, чуть поблёскивая в наступающих сумерках полосками слюны. От собак, своих вторых предков, звери взяли массу и знание человека. Сейчас второе было хорошо заметно по практически полному отсутствию страха перед оружием капитана. Звери понимали, что стоит двуногому один раз промахнуться — и всё, хотя бы один из них успеет вцепиться острыми белоснежными клыками в ногу и повалить на землю. А первое… среди волков таких громадных зверей Куминов никогда не видел.

Ни один из нёсшихся к нему волкопсов не уступал самому первому в росте и ширине груди. Вытянутые лобастые головы по размеру больше подходили для уже подросшего телёнка. Звери неслись вперёд уже абсолютно молча, лишь изредка подавая голос.

На войне, как… — 5

Прибалтика, территории Восточной Пруссии, 196…-ый год.

Замок был очень красив. Один из немногих собратьев, уцелевший с момента постройки, доживший до бушующего двадцатого века. Его строили как оплот Ордена братьев-меченосцев, потом он отошел к Тевтонскому ордену. Чуть позже переходил из рук в руки, меняя владельцев также часто, как менялась карта этого небольшого куска Европы. Рядом прокатывались бури войн, замок озаряли пожары деревень, то появляющихся, то исчезающих вокруг него. После Грюнвальда владельцем замка, был литвин, чуть позже поляк. Потом вновь все встало на свои места, и старинные помещения, спрятавшиеся за стенами грубой каменной кладки, оживила немецкая речь.

Но все это было для замка полной ерундой. Главным оставалось другое. Первое — его построили здесь не просто так. И пусть находился он на высоком холме среди густых дубрав, и его окаймляла полноводная река, которая могла спокойно вывести хозяев к морю, верно. Его ни разу не взяли осадой, слишком удачно он был построен и очень крепок был его камень, все так. Но дело было не в этом.

Дело скрывалось в самом месте, в самом холме, очень давно, еще в темноте древних веков изрезанном тоннелями и пещерами. Капище, находившееся глубоко под землей, было его сердцем. А верхушка холма, оседланную мощным донжоном, помнила костры, пляски, и крики. Крики жертв, их муку, боль, пролитую кровь, что можно было мерять даже не ведрами. Не ведрами — бочками следовало измерять кровь, пролитую на старом холме. Место, которое давным-давно те, кто жил бок о бок с людьми заняли из-за токов земли, ее настоящей силы. И странно было бы предположить, что человек, неуемный в своей жажде власти над миром, не узнает этого и не решит воспользоваться. Так и вышло, став второй из главных причин.

В ночи, скрытно и нечасто, Другие собрались здесь, на самой верхушке старого холма, достав из пещер такие необходимые реликвии, хранившиеся там веками. Именно в такую ночь все изменилось. Молоденькая девушка из бедной рыцарской семьи, жившей в краю дубрав, видела, как все закончилось. Лежа, связанная, на древней каменной плите, покоящейся на холме издревле, ощущая кожей, покрывшейся мурашками, холод, идущий из темных провалов холма, она обрадовалась и ошиблась. Ошиблась, подумав о спасении и помощи, пришедшей за ней.

Да, факелы, озарившие ночь, крепко сжимали латными и кольчужными перчатками ее соплеменники. В свободных руках, отводя те для быстрого удара, люди держали смертельное для Других железо, острое, жарко блестевшее в свете в кроваво-рыжих сполохах пламени. Мелькала сталь, падая вниз с высоты хрипящих от ярости боевых коней, рушилась прямо на головы тех, кто хотел принести ее в жертву в ночь летнего солнцестояния. Девушка сначала зажмуривалась, когда алая, бурая, багровая, черная и зеленоватая кровь брызгала на нее из разваливающихся странных тел. Потом, когда кровь уже успела чуть спечься, покрывая все ее стройное и тонкое тело еле ощутимой коркой, она перестала закрывать глаза. И старалась хотя бы не вслушиваться в творящееся вокруг.

Холм был окружен полностью, обложен кнехтами плотно, как в волчью облаву- мышь не проскользнет. Вокруг нее, лежавшей на ледяной плите, царила смерть. Дикая, безжалостная, беспощадная, страшная в своей настоящей ипостаси.

Кнехты действительно лишь стояли в оцеплении, принимая на острия алебард, совней, копий и рогатин тех, кто смог прошмыгнуть меж бешено бьющих копыт и мечей, топоров, шестоперов, клевцов. Девушка, которая уже не могла отворачиваться, смотрела на то, что видела. Просто смотрела, впитывая