В тихом омуте - Вильям Райс

— Разлей вино, пжалста, — попросила Наташа.

— Да, конечно. — Джеймс с удовольствием занялся запотевшим шампанским. Все происходящее по-прежнему казалось ему каким-то нереальным. Сказочная обстановка, рыжеволосая красотка в полосатом халатике, который только что распахнулся до самого пупка, приоткрывая прелести, которым позавидовала бы звезда порнофильма… Словно все это творилось не с ним. Оставалось либо поверить в реальность этой обстановки, либо её отвергнуть, что вошло бы в острейшее противоречие с зовом плоти.

Тем временем Наташа, перегнувшись через стол, погладила мохнатые волосы на груди Джеймса.

— Ты прямо как Тарзан! — похвалила она.

Джеймс выразительно постучал себя по груди кулаками.

— Я звать Тарзан, а ты — Джейн, — проревел он.

— Нет, меня звать Наташа, — поправила графиня.

— Я знаю, — улыбнулся Джеймс. Обогнув стол, он обнял ее; руки как-то сами собой просочились под её халатик. — И не просто Наташа, а удивительная, неповторимая Наташа, женщина из другой галактики. Она…

— Хочет шампань, — перебила Наташа, целуя его. — Ах, какой ты у меня сластенький! — Она игриво улыбнулась и высвободилась из его объятий. — А теперь — шампань, пжалста! — Она заливисто засмеялась, и от смеха её налитые груди запрыгали, словно мячики.

«Господи, да я просто балдею от этой рыжей бестии», подумал Джеймс.

Шампанское оказалось изумительное — «Боллингер» отменной выдержки.

— Прекрасное вино, — одобрительно произнес он.

— Да. Випл.

Джеймс с улыбкой покачал головой.

— Нет — «Боллингер».

— О, Готт им химмель! Найн, найн, найн! — всплеснула руками Наташа. От волнения она часто перескакивала на немецкий. — Леди унд лорд Випл!

— А, — догадался Джеймс. — Ты имеешь в виду, что это их шампанское? Что ж, в таком случае…

— Майн манн купить им много, гораздо больше. Давай будем выпить.

Джеймс приподнял свой бокал.

— Твое здоровье, Наташа!

Она покачала головой.

— Нет, Джемс, за этот прекрасный день! — Она отпила, блаженно потянулась и спросила: — Мой муж не проснуться?

— Нет, теперь я напичкал его как следует, — заверил Джеймс. — Будет спать как сурок. Без задних ног.

— Без задних… — Наташа нахмурилась. — Не поняла. Что это значить? Он будет импотент?

Джеймс сокрушенно махнул рукой.

— Нет, нет, это просто такое выражение. Оно означает «крепкий сон». Извини.

— Да, — кивнула Наташа. — Он отшень хороший. Чокнутый, но хороший.

Джеймс и сам питал к старикану самые теплые чувства. Были бы все мужья такими!

— Почему ты вышла именно за него? — спросил он.

Наташа пожала плечами.

— Он, как это говорить — богачий?

— Богатый.

— Да. И ещё — отшень добрый. Делать то, что мне нравится. И отшень меня любить.

— А он не возражает, что ты… что мы с тобой — да ещё у него на глазах…

Наташа замотала головой, рыжие волосы зазолотились на солнце.

— Он это нравиться. А мне нравиться он! — с этими словами она потрепала изрядный бугор под желтым полотенцем, повязанным вокруг пояса Джеймса. — Она наполнила оба бокала шампанским. — Мы выпить еще, а потом что-нибудь поесть. Да?

— Тебе так не терпится поесть?

— Мне не терпится поесть тебя! — заявила Наташа, многозначительно глядя на полотенце.

— Тогда я не возражаю. Извините, графиня… — Джеймс забрал у неё бокал и поставил на стол. Потом привлек её к себе и, развязав пояс халата, начал целовать грудь и плечи. Атласные, загорелые, благоухающие. Халат распахнулся, и Джеймс стянул его с плеч Наташи.

— Эй! — Она запрокинула голову, изумрудные глаза сверкали.

— В каком смысле?

— В таком! — Она сорвала с него полотенце. — Майн Готт! Какой большой!

«Леди Чаттерлей, — невольно подумал Джеймс. — Все то же самое, только полевых цветов не достает. Какие там были, колокольчики, что ли?»

— Синий или оранжевый?

— Что?

Джеймс указал на лежаки с разноцветными матрасами, стоящие бок о бок.

— Выбирай сама. По-моему, на синем ты будешь лучше смотреться.

— Найн!

Игриво, словно расшалившаяся кошечка, она отпрянула и, хохоча во все горло, бросилась бежать. У Джеймса отвалилась челюсть. Зрелище и правда было завораживающее — нагая нимфа, прекрасная как Афродита, бежала по краю бассейна. Упругие груди тряслись и подпрыгивали, пышные ягодицы соблазнительно перекатывались, рыжие волосы развевались, как грива кобылицы… Джеймс почувствовал, как в чреслах вскипает страсть.

— Догоняй меня! — звонко выкрикнула Наташа. — Если этот огромный штука не мешать!

Джеймс перемахнул через лежаки, срезал угол и в три прыжка догнал её, но Наташа в последний миг извернулась и, подбежав к прыгательной вышке, полезла на нее. Джеймс проводил её восхищенным взглядом — снизу зрелище было ещё более соблазнительное.

— Возьми полотенце, Джемс, — сказала Наташа, стоя на трамплине. — Ми делать это здесь.

Раскаленное солнце. Упавший с дерева лист, плавно покачиваясь, медленно плыл по зеркальной воде.

Так же медленно и плавно плыли в его мозгу мысли. От жары, мозг, казалось, совсем расплавился, да и думать-то, собственно говоря, не хотелось. Они лежали с Наташей, обнявшись, на лежаке с синим матрасом; Наташа сладко подремывала.

На обед каждый из них уплел по паре дюжин устриц и по сочному бифштексу с кровью. С изумительным салатом из огурцов с авокадо. Все это обильно запивалось шампанским «Боллингер-Випл». Затем последовал камамбер с бренди.

— Тебе нравится?

— Сто лет так вкусно не ел, — чистосердечно признался Джеймс.

— Значит, ты уже чувствовать, как и я?

Изумрудные глазищи выжидательно уставились на него. Они горели огнем. Джеймс глубоко вздохнул: а он-то ломал голову, пытаясь вспомнить, что слышал об устрицах в сочетании с недожаренным бифштексом! Что ж, вполне возможно. Он кивнул.

А несколько секунд спустя…

Лежак с оранжевым матрасом тоже не выдержал испытание, как незадолго до него — трамплин. Глядя на прекрасное обнаженное тело Наташи, он вдруг подумал, что они с ней оба из тех людей, которые накликивают на себя беду. Притягивают несчастье. Плот перевернулся, едва не утопив их, а трамплин, прогнувшись, катапультировал их в самый неподходящий момент. Наконец, ножки лежака подломились, и они свалились на мраморные плиты, причем Джеймс растянул запястье, а Наташа пребольно ушибла плечо…

Открыв глаза, она замурлыкала и потерлась о его руку шелковистыми грудями.

— Джемс, ты меня любишь?

Вопрос этот застал его врасплох. Насторожившись, медля с ответом, Джеймс поцеловал её в лоб. А потом задал себе вопрос: а почему — нет? Она замужем, с этой стороны мне ничего не грозит, а к тому же — кто знает, может, это и правда?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});