В тихом омуте - Вильям Райс

И даже не закрякал — звук этот лежал где-то посередине между кудахтаньем курицы и конским ржанием. Но по тембру был, определенно, мужской. Сердце Джеймса ушло в пятки, а позвоночник сковал леденящий холод. Не помня себя от страха, он обернулся и…

Ни души.

Но вот Наташа смотрела куда-то вверх. И в следующую секунду визгливо выкрикнула:

— Ах, негодник! Разврательник старый!

Джеймс в немом ужасе проследил за направлением её взгляда, одновременно пытаясь понять, почему графиня вовсе не казалась разгневанной. Как и ожидал, он увидел в окне верхнего этажа старого графа, который глазел на них и смущенно улыбался, как застигнутый врасплох школьник. Наташа погрозила ему пальчиком и наморщила брови, но при этом… улыбалась. Джеймс потряс головой.

— Ах, разбойник! — продолжала укорять она своего благоверного. — Если б ты быть здоров, я бы тебя отшлепать больно, негодник ты эдакий!

«Мне все это снится, — подумал Джеймс. — Или я совсем спятил. Сейчас я проснусь и уеду домой…»

Но в это мгновение граф сам обратился к нему:

— Извините, доктор. Я очень сожалею, что, м-мм… вторгся в вашу личную жизнь.

— Ничего, все в порядке, — машинально откликнулся Джеймс, не узнавая собственного голоса. — Собственно говоря, это мне следовало бы извиниться…

Он осекся — граф, вежливо его выслушивавший, вдруг тоненько захихикал. И тут вмешалась Наташа.

— Нечего извинятиться перед этот негодник, — промолвила она, и, неожиданно для Джеймса, тоже хихикнула. — Он ужасный разврательник. Вуайер — по-французски. Ви понимать?

— Да, — кивнул Джеймс. Наташа прижалась к нему, и внезапное прикосновение тугой груди к его руке напомнило Джеймсу, что оба они по-прежнему стоят нагишом. Судорожно оглянувшись, он заметил рядом на лежаке желтое полотенце. Небольшое, на двоих его все равно не хватило бы, а воспитание не позволяло Джеймсу прикрыться самому, оставив женщину голой. По счастью, из затруднительного положения его вывел сам граф, который прокашлялся и сказал:

— Это было грандиозное зрелище. Исключительное. — И обратился к жене: — Дорогая, ты не заскочишь ко мне на минутку?

Наташа вопросительно взглянула на Джеймса.

— Он ещё болеть?

— Что? — недоуменно переспросил Джеймс.

— Ему это вредно, если он ещё болеть?

— Он спать должен, — жестко заявил Джеймс, устремив суровый взгляд на старика. Щеки графа были почти того же цвета, что и его пунцовая пижама.

— Вам не следовало вставать с постели, граф, — продолжил Джеймс. — И меня удивляет, почему таблетки, которые я вам дал…

— А я их не принял, доктор, — захихикал Чимаролли. — Я их в унитаз спустил.

— Как, разве можно…

— Я не люблю лекарства.

— И, тем не менее, сейчас вам следует их принять, — настойчиво сказал Джеймс. Как бы невзначай, он прихватил с лежака полотенце и обернул вокруг пояса. — Возвращайтесь в постель, граф. Я сейчас поднимусь к вам.

— Нет, доктор, вы меня не поняли, — обескураженно проблеял граф. — Мне нужна Наташа, а вовсе не…

— Послушайте, — прервал его Джеймс и, кинув взгляд на Наташу, судорожно сглотнул. Она уже высохла на солнце, и была так притягательна в своей дразнящей наготе, что Джеймс с трудом удержался от того, чтобы не сграбастать её в объятия прямо на глазах у супруга. — Он должен во что бы то ни стало принять таблетки, — задыхаясь, выговорил Джеймс. — С сотрясением мозга вставать нельзя. Я сейчас…

— Я ждать ви здесь. Не то он меня… — И Наташа выразительно покачала обеими руками на уровне бедер. — Ви понимать?

Джеймс закатил глаза. «Аманда Гэрисон чувствовала бы себя здесь как рыба в воде, — подумал он. — Значит я все-таки не сплю, и все это происходит на самом деле.»

Он посмотрел на Наташу и кивнул.

— Хорошо, я скоро вернусь.

Майк, тяжело дыша, перекатился на спину. Зажмурившись, он блаженно сопел. Элинор повернулась на бок и приподнялась, опираясь на локоть.

— Ты выглядишь очень собой довольным, — заметила она.

— Еще бы. — Физиономия Майка озарилась широкой улыбкой. — Ночка на славу выдалась. Ники превзошла самую себя. Да и я сейчас неплохо выступил, верно?

— Ага, значит, всем этим триумфом мы обязаны нашей дорогой Ники?

Сказав, Элинор тут же прикусила язык. Вопрос был задан в такой форме, словно она ревновала, а это было верхом нелепости. Майк вопросительно изогнул брови. Элинор поспешила перевести беседу в другое русло.

— Как, по-твоему, Ники переспала с нашим новым доктором? — спросила она.

— Понятия не имею.

Брови Майка сдвинулись. Элинор улыбнулась — чувство ревности не обошло стороной и её благоверного.

— Похоже, он куда-то пропал, — добавила она. — Николя вроде бы должна была отвезти его домой… А разбудила нас его мерзкая кузина — эта дрянь следит за каждым шагом бедняги.

Майк не ответил. Элинор вздохнула и, перевернувшись на другой бок, добавила:

— Как бы мне хотелось, чтобы у них с Тони склеилось. Она у нас настоящий синий чулок.

Закончив разговор, Джеймс положил трубку. Он сидел в кабинете графа Чимаролли, по-прежнему облаченный в одно лишь полотенце канареечного цвета. Выглянув в окно, он увидел, что Наташа сервирует на террасе маленький круглый столик — выкладывает ножи, вилки, расставляет посуду. Зрелище было восхитительное: залитая солнечным светом терраса, ярко-синее пятно бассейна, лежаки, застланные оранжевым и синим матрасами, рыжеволосая красавица в полосатом пляжном халате… Миссис Уотерс, которой Джеймс только что звонил, сказала, что никаких срочных вызовов или панических звонков не было, так что он может особо не спешить. Только Китти тошнотворная Китти! — несколько раз интересовалась, не объявился ли наконец её кузен. Джеймс пообещал, что вернется ближе к вечеру.

Или — к ночи. Ибо граф уснул сном младенца, и просыпаться в ближайшее время не собирался. Не взирая на стариковские протесты, Джеймс заставил его принять таблетки, и проследил, чтобы на сей раз Чимаролли не смошенничал.

Поразительно, но граф ни единым словом не попрекнул его за сцену, развернувшуюся незадолго до этого в бассейне прямо у него на глазах. Более того, он не скрывал своей благодарности Джеймсу за то, что тот не отругал его. Если не считать справедливого негодования по поводу спущенных в унитаз таблеток.

Джеймс спустился по винтовой лестнице и вышел на освещенную террасу.

— Привет!

— Хелло, мой сластенький! — радостно прощебетала Наташа, размещая на столе тарелку свежей зелени. — Вот, отпукорь!

— Что? — в полном недоумении переспросил Джеймс, но, проследив за её взглядом, понимающе кивнул: в тени у стены дома стояло ведерко со льдом, из которого выглядывали горлышки двух бутылок шампанского.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});