Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

он знал, которое, опираясь на свои воспоминания, мог легко визуализировать. Во-вторых, расстояние, на которое следовало переместиться, было напрямую связано с затрачиваемым количеством ци.

Цзэнь никогда не использовал печать Врат для мест, находящихся дальше, чем за сотню лье, что примерно приравнивалось к дню пути. По его подсчетам, чтобы добраться до школы, им требовалось еще пять дней.

В его нынешнем состоянии попытка преодолеть подобное расстояние могла стать смертельной.

Но существовал и другой выход. Подобно пыли, рассеивающейся по ветру, раздался дремлющий в его сознании голос.

«Ты же знаешь, что все может быть намного проще».

Лань зашевелилась: все еще оставаясь на коленях, она оторвала ладони от земли и потянулась правой рукой к талии, чтобы достать что-то из внутреннего кармана. Цзэню потребовалось мгновение, чтобы распознать предмет.

Им оказался нож для масла – тот самый, что сжимала Лань, когда он впервые нашел ее в комнате цветов персика, с мертвым Ангелом на полу. С выражением полной убежденности на лице девушка подняла нож так, будто вся ее жизнь зависела от этого маленького кусочка стекла.

С тем же выражением она повернулась в сторону приближающихся элантийцев… Только теперь Цзэнь видел всю правду: то было не мужество воина, готового погибнуть в бою, а отчаяние девушки, которой некуда бежать и негде спрятаться.

Он подумал о первом утре после их встречи, когда рассвет разукрасил ее лицо яростными мазками красного и золотого.

Научи быть сильной, чтобы больше мне не пришлось наблюдать, как дорогой мне человек становится жертвой элантийского режима.

В три шага Цзэнь преодолел разделяющее их расстояние. Он взял Лань за правое запястье и развернул лицом к себе.

Девушка недоумевающе посмотрела на него:

– Что…

– Я использую печать Врат, чтобы вывести нас отсюда, – сообщил он.

Лань моргнула, всматриваясь в его лицо. Он видел, как она вспоминает все, чему он научил ее на прошлой неделе.

– Нельзя, – выпалила она. – Ты еще не восстановился…

– Я достаточно отдохнул, – мягко ответил Цзэнь. – Какая польза от силы, если я не могу защитить тех, у кого ее нет?

Выражение ее лица изменилось, когда она узнала перефразированные слова матери. Последние несколько ночей, лежа без сна, Цзэнь смотрел на звезды и размышлял о значении этих слов.

– Мы отправимся туда, где текут реки и кончаются небеса, – продолжил практик. – Там, скрытая мощной Пограничной печатью покоится Школа Белых Сосен. Моя печать не сможет ее пробить, но зато заметно сократит наш путь. Если я потеряю сознание…

– Цзэнь!

– …оставь меня и поднимись на гору за помощью. Независимо от того, что ты увидишь или услышишь, не останавливайся. – Он крепче сжал ее запястье. – Поняла?

Грудь поднималась и опускалась от частых вдохов, горящими глазами она изучала его лицо.

– Я была права, – прошептала девушка. – Ты сумасшедший.

– В какой-то момент ты активируешь Пограничную печать. Пересечь ее не получится, но она призовет к тебе учеников школы. Скажи им, что ты со мной. Тогда они помогут.

Еще один кивок. Энергия вокруг них пульсировала, с каждым мгновением становясь все тяжелее из-за запаха металла. Неподалеку Цзэнь услышал треск веток, равномерный топот сапог по земле – элантийская армия приближалась.

Практик сглотнул.

– Держись за меня крепче.

Ее маленькие, но сильные руки обвились вокруг его талии. Он почувствовал, как девушка прижалась щекой к его груди так, что ее ухо было напротив его сердца.

Цзэнь, глубоко вздохнув, поднял другую руку и начал выводить штрихи. Он знал эту печать наизусть, каждый ее штрих и предназначение ярко светились в сознании, пока ци вытекало из кончика его указательного пальца. Штрихи для обозначения земли, разделенные линиями, обозначающими расстояние, и смотрящие друг на друга с разных краев круга. Завиток здесь, точка там для того, чтобы отметить отправление, а затем и пункт назначения.

По лесной подстилке барабанили шаги, звон мечей разносился за пределами поляны. Закрыв глаза, Цзэнь описал рукой замыкающийся круг. Конец встретился с началом, инь встретилась с ян, и печать со вспышкой черного пламени раскрылась. Когда заклинание вступило в силу, Цзэнь сосредоточился на месте, где кончаются небеса. В его памяти вспыхнули вздымающиеся волнами горы, тянущиеся так далеко, насколько только мог видеть человеческий глаз. Окутанные облаками и туманом, они были пронизаны белыми реками, полными жизни и красоты. Цзэнь обратился к деталям: к приютившимся внутри гор храмам с белоснежными стенами и серыми, устремленными к небу черепичными крышами. К безупречному валуну на вершине ступеней, на котором плавными каллиграфическими штрихами указано название местности:

Где текут реки и кончаются Небеса.

Прямая линия, соединяющая пункт отправления и назначения.

И наконец, замыкающийся круг.

Энергия потекла от него в печать. Так по законам практики действовал принцип эквивалентного обмена. Его печать пила и пила ци, наливаясь жизнью, а Цзэнь отдавал и отдавал, чувствуя, как немеют конечности и сжимаются легкие. Практик погружался под воду, тонул, а свет над ним тускнел… И все же печать не останавливалась.

Перед глазами расцвели пятна; Цзэнь прижался к Лань и почувствовал, как та откликнулась, крепче обхватив его за пояс. Слишком тяжело. Тяжело было с самого начала.

Сердцебиение практика замедлилось. Все вокруг закрутилось по спирали. Вниз, вниз, к краю тьмы, к бездне, что разверзлась, готовая поглотить его целиком.

И из этой бездны раздался обволакивающий его голос.

Я здесь.

Вспыхнуло черное пламя, окружив руки и ноги Цзэня, толкая его вперед. Что-то спрятанное где-то глубоко в тайниках его разума, пробудилось к жизни: глубокое, рокочущее эхо, повлекшее за собой прилив силы. Ци, как глоток свежего воздуха, затопила Цзэня. Печать Врат внезапно показалась практику маленькой и незначительной. Он уже не мог вспомнить время, когда выполнить ее было бы трудно.

«Это всего лишь маленькая крупица, – заговорили в унисон он и таинственный голос, мысли их слились воедино. – Выпусти меня, и ты будешь обладать силой всего мира».

Нет, нет, он не мог, не стал бы. Тварь внутри него была мерзостью, чудовищем, мором для Пути. Непонятно, как мастер терпел его на протяжении всех этих циклов. То, чему не место на Пути практики, должно быть уничтожено.

Со всей силой, которая у него осталась, Цзэнь отстранился от черной бездны. Когда его зрение прояснилось, пламя печати окутало их с Лань. Перед Цзэнем замерцала иллюзия: зеленые горы, бледный туман, вереница цапель, прокладывающих свой путь по небу, словно мазок кисти на картине. Знакомое, безопасное место.

Дом.

Крепко обнимая Лань, практик закрыл глаза. Девушка с тихим всхлипом содрогнулась, прижимаясь к его груди.

И вместе они повалились вперед.

Цзэнь приземлился на мягкую траву, в мокрую грязь. Ему потребовалось