Культура Два - Владимир Паперный

Заметим в скобках, что говорить о самозарождении равномерных интенций в русской культуре (а не об их заимствовании) некоторые основания имеются. В известном смысле географическое пространство России и было для русского человека тем самым «непрерывным городом», «жилым парком» и «универсальной климатической системой», о которых говорила в своем проекте группа «Archizoom». Потребности были минимальны, все необходимое можно было найти в любой точке: в этой структуре пространства, по словам историка, «нет прочных жилищ, с которыми было бы тяжело расставаться, в которых бы обжились целыми поколениями… недвижимого так мало, что легко вынести с собою, построить новый дом ничего не стоит по дешевизне материала; отсюда с такой легкостью старинный русский человек покидал свой дом, свой родной город или село: уходил от татарина, от литвы, уходил от тяжкой подати, от дурного воеводы или подьячего; брести розно было не по чем, ибо везде можно было найти одно и то же, везде Русью пахло» (Соловьев, 7, с. 46).

Во второй половине XV в. некоторые черты культуры 1 можно увидеть у Нила Сорского и нестяжателей. Из их требований для нас важнее всего отделение церкви от государства (горизонтальность) и само нестяжательство – «питаться плодами рук своих» (равномерность). Собор 1503 г. и победа на нем иосифлян – это, пожалуй, граница культур, начало застывания. И именно на конец XV – начало XVI века приходится сооружение нынешней кирпичной кремлевской стены итальянцами Пьеро Антонио Солари, Алоизо да Кракано, неизвестным Марко и Алевизом Новым, и завершилось это строительство стены выкапыванием в 1508 г. глубокого рва вокруг Кремля.

В середине XVI в. горизонтальная и равномерная тенденции проявились и в ереси Матвея Башкина, утверждавшего, что христианство несовместимо с рабством, и в учении Феодосия Косого, проповедовавшего общность имущества, и частично в идеях Ермолая-Еразма, суть которых сводилась к социальному выравниванию общества. Началом новой фазы застывания можно считать строительство собора Покрова на рву (Василия Блаженного) в 1555 – 1561 гг., а ее завершением – сооружение стен вокруг Белого и Земляного города (1591 – 1592). Эта фаза застывания характерна довольно высокой степенью вертикальности, проявившейся, в частности, в установлении в России собственного патриаршества (1589).

Начало XVII в. ознаменовалось грандиозным сжиганием Москвы (1611) и ее строительством заново при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче. В 60-х годах XVII в. культура иерархизируется, это проявляется, например, в указе 1668 г., запрещающем сидеть на лошадях в присутствии царя (ПСЗ, 1, 430), – это значит, что самой высокой точкой должен быть царь; или в запрещении (1670) въезжать верхом в Кремль (ПСЗ, 1, 468) – это означает пространственную иерархию и выделенность центра. Иерархизация продолжалась и при Федоре – упомянем указ 1680 г. с точным расписанием, в какие дни и в каких одеждах являться ко двору разным чинам: в некоторых случаях в золотых ферезеях, в иных – в бархатных, в третьих – в «объяринных» (ПСЗ, 2, 850); здесь можно заметить несоизмеримость уровней, напоминающую схему А. Пятигорского. Иерархизация продолжалась еще даже при совместном царствовании Петра и Ивана, последним ее актом можно считать указ 1684 г., где было сказано, каким чинам к какому подъезду Кремля позволено подходить, по каким лестницам Кремля подниматься и где останавливаться (ПСЗ, 2, 1100). И пространственным воплощением этого затянувшегося процесса иерархизации и было как раз «нарышкинское барокко» с его пятиглавием, ступенчатостью и устремленностью ввысь.

Но, парадоксальным образом, параллельно с этим процессом на другом уровне шел бурный процесс развития, связанный с расколом и достигший своего максимума тоже в конце XVII в.

П. Н. Милюков в свое время метафорически писал, что иосифляне начала XVI века в XVII веке превратились в раскольников (Милюков, 2, 38). В этом единственном пункте я позволю себе не согласиться с историком. Нестяжатели равномернее и горизонтальнее иосифлян, точно так же как раскольники равномернее и горизонтальнее Никона (и, само собой, Петра). И поведение и идеология раскольников носят черты растекания. Это поведение энтропийно. «После того, – пишет о расколе Соловьев, – как раз известный авторитет, власть, отвергнуты, является сильное стремление высвободиться от всякого авторитета, от всяких общественных и неравенственных уз» (Соловьев, 7, с. 114). Отмеченная Соловьевым «привычка к расходке», или то, что по-английски называют rootlessness, нигде не проявилась так ярко, как именно у раскольников.

Петровская эпоха началась с утверждения равенства и равномерности. Указ 1697 г., явно полемизируя с указом 1680 г. о золотых и бархатных ферезеях, требует запретить «всяких чинов людям носить богатое платье» (ПСЗ, 3, 1598). Серия указов 1700 – 1704 годов о ношении заграничной одежды – сначала венгерской, потом немецкой (ПСЗ, 4, 1741, 1887, 1999) – тоже обращена ко «всяких чинов людям».

Деятельность Петра первоначально направлена на децентрализацию. Это видно и в стремлении вынести столицу из центра на окраину, это видно и в губернской реформе 1708 г., по которой страна была разделена на 8 губерний (ПСЗ, 4, 2218). Однако постепенно членения становятся все более мелкими. В 1719 г. губерний становится уже 11, причем каждая делится на провинции, а те, в свою очередь, на дистрикты (Ключевский, 4, с. 182). Аналогичное измельчение членений происходило и в 1930-е годы. В 1930 г. Москва была разделена на 10 районов (Полетаев, с. 41). В 1938 г. – уже на 23 района (БСЭ /1/, т. 40, с. 376). Огромная Московская область в 1937 г. распалась на три: Московскую, Тульскую и Рязанскую (СЗ, 1937, 66, 298).

Можно сказать, что культуре 1 свойственны крупные членения и «детские» пропорции, а в культуре 2 членения дробятся и пропорции «взрослеют». Когда бывший член АРУ Д. Фридман увидел портик законченной в 1934 г. Библиотеки Ленина, колонны показались ему слишком тонкими. Я. Корнфельд отвечал ему: «Эта оценка весьма спорна и, на наш взгляд, несправедлива. Привычка понимать прочное как тяжелое, привычка считать колонной столб в пропорциях от 1:17 до 1:11 лежит в основе этого суждения… Мы должны воспитывать новое чувство законных пропорций» (АС, 1935, 2, с. 72).

Во Фридмане заговорило, я думаю, то же самое стремление к архаическим «детским» пропорциям, которое Грабарь отмечал у архитекторов начала александровской эпохи, говоря, что даже храм Посейдона в Пестуме «для них недостаточно архаичен» (Грабарь, 3, с. 450).

Петровская эпоха, начавшись с децентрализации, кончилась поворотом обратно, к центру. Выделенной точкой сначала оказался Петербург (везде, например, кроме Петербурга, было запрещено строить каменные дома – ПСЗ, 5, 2848). А когда в 1721 г. победитель, которому через месяц суждено было стать Императором и Отцом отечества, торжественно въезжал в Москву сквозь несколько специально выстроенных триумфальных ворот, в этом символическом возвращении блудного сына отчетливо обозначилось застывание культуры, и не случайно, что через четыре месяца после торжественного въезда в старую столицу появилась Табель о рангах (ПСЗ, 6, 3889), где иерархическая структура была зафиксирована и узаконена.

Некоторое растекание культуры, начавшееся после смерти Петра, не было глубоким и длительным. Значительных передвижений по стране в этот период не наблюдается (Куркчи). Тем не менее какие-то черты культуры 1 этой эпохе свойственны. Можно вспомнить, например, многочисленные проекты общественного переустройства, поданные в 1730 г. в Верховный тайный совет, – власть санкционирует такое проектирование только на фазах растекания. Формально некоторый антииерархический пафос можно увидеть и в уничтожении самого Верховного тайного совета (ПСЗ, 8, 5510), поскольку этот акт направлен против элиты. Но за этим актом отчетливо видно стремление вождя и массы к непосредственному общению, не через бюрократический аппарат, а такие прорывы иерархии в русской истории происходят чаще всего на фазе застывания. В качестве примера можно привести Ивана Грозного, апеллировавшего к народу во время казней бояр, и Сталина, искавшего поддержки у масс в борьбе с инженерами-«спецами», «бюрократами», а позднее – евреями. Такова уж специфика культуры 2, что ее иерархия всегда строится на частичном самопожирании.

Некоторые черты растекания культуры между Петром и Елизаветой можно увидеть и в позволении строить дома из камня во всех городах (ПСЗ, 8, 5366), и в разрушении (ПСЗ, 8, 5233) пространственной иерархии самой Москвы (при Петре в разных частях Москвы можно было строить из разных материалов – ПСЗ, 4, 2051, 2232, 2306), и в разрешении строить без художественности («а рисунки у архитекторов брать тем, кто сам пожелает» – ПСЗ, 8, 5233), и даже в ориентации на Германию (бироновщина). А затвердевание культуры по-настоящему началось только с воцарением Елизаветы Петровны.