i 77d6616899b694e2 - Unknown

Поверхность зеркала была треснувшей, осколки отражали Томо.

- Оно… разбито, - прошептал он.

Комната наполнилась теплом и светом, я закрыла рукой глаза.

- Ты разбил его много эр назад, - послышался голос. Аматэрасу стояла в дверях

храма, ее кимоно сияло золотой и серебряной вышивкой.

- Оками, - сказал Томо, но она покачала головой.

- Аматэрасу давно ушла, - сказала она. – А я лишь ее оставшееся воспоминание,

заключенное в зеркале.

- Мы пришли… узнать правду, - сказала я. – Зеркало ведь показывает правду?

Она печально улыбнулась.

- Это не Ята но Кагами.

Томо резко вдохнул, издав горлом странный звук.

- Не понимаю.

- Зеркало расплавилось в пожаре больше тысячи лет назад, - сказала она. – Но они

восстановили его. В нем тот же дух.

- Потому оно разбито? – спросила я.

Аматэрасу медленно подняла руку и указала на Томохиро.

- Разве ты не помнишь? – спросила она.

Он побледнел, часто дыша.

- Я разбил его.

Она опустила руку, и та исчезла в складках рукава кимоно.

Я склонила голову, запутавшись.

- Что?

- Когда я был Тайрой но Кийомори, - сказал Томо. – Во сне. Я разбивал зеркало

сотни раз.

Я поморщилась.

- Но… это было во сне.

- Это было воспоминание, - сказала Аматэрасу. – Чернила, что есть в нем, от

Тсукиѐми и от меня, моих потомков. Память передалась ему.

Томо упал на колени под грузом правды.

- И причина, по которой мне снились Тайра и Токугава…

- У них тоже была кровь двух ками, - кивнула она. – Потомков Тсукиѐми и

Аматэрасу притягивало друг к другу поколение за поколением. Но союз этот приносил

лишь разрушение, цикл повторялся.

- Как нам его остановить? – спросила я.

Она посмотрела на меня ледяным взглядом.

- Его нельзя остановить.

Можно ведь. Она сказала мне в последнем сне, что можно, если Томо примет всю

правду о себе.

- Это все? – спросила я. – Это вся правда о Тсукиѐми?

- А этого не хватит? – спросила она.

Томо дрожал на полу. Все его кошмары… оказались правдой, которую он забыл, а

голоса, говорившие «убийца» и «демон» были его наследием. Тайра убил бесчисленное

множество солдат в борьбе за власть, как и Токугава. История Томо была написана

кровью.

Но так не могло продолжаться. Томо был не таким. Я не могла пустить его на этот

путь.

Я покачала головой.

- Этого не хватит, - сказала я. – Это лишь отражение прошлого.

Аматэрасу улыбнулась, глаза ее загорелись.

- Ты заметила, - сказала она. – Недостающие осколки.

- Расскажите, - сказала я. – Пожалуйста.

Она перевела взгляд с меня на Томо, а потом положила ладонь на вершину зеркала.

- Вы знаете, что камень, созданный из слез Тсукиѐми, разбился из-за жестокости

Сусаноо, - сказала она. – И он сделал новый камень, но с горечью злости. Тсукиѐми видел

мир через его новые грани. Он думал, что мир – место гнили и разрушения, гадости и

извращений. Он укреплял веру в это, и сердце его почернело и зачерствело.

- Аматэрасу попросила Укемочи приготовить пир, чтобы он передумал, - сказала я,

вспоминая. – Но он убил хозяйку.

Воспоминание кивнуло.

- Услышав это, Аматэрасу поняла, что должна его остановить. Она хотела защитить

то, что сотворили августейшие. Но она была светлым созданием, она ненавидела тьму, что

поселилась в ее душе из-за плана его уничтожения.

Томо закричал, и это вернуло меня в реальность.

Я склонилась к нему.

- Томо?

- Воспоминания терзают его сердце, - сказала Аматэрасу.

Томо склонился к земле, хватая ртом воздух.

Аматэрасу хлопнула в ладоши перед собой.

- Правда колется. Может, лучше прекратить?

Но нам нужна была вся правда, чтобы спасти его. Нам нужно было знать, как

остановить Джуна.

- Томо, - сказала я, обхватив его руками. – Ты – это все еще ты, понимаешь? Ты – не

Тсукиѐми. Ты еще можешь сражаться.

Он с усилием кивнул, сжав зубы.

- Продолжайте, - выдохнул он. – Прошу.

Аматэрасу провела рукой по боку зеркала.

- Из слез Тсукиѐми появился Магатама. Из его ненависти… нечто другое.

Свет становился тусклым, благовония ударили в нос, запах был слишком сильным.

Мир ускользал, мне это не нравилось. Я не хотела знать.

Но мы должны были знать. Должны были.

- Что? – прошептала я.

Аматэрасу склонила голову.

- Ямата но Орочи. Монстр с неутолимым голодом.

«Когда-то был такой голодный демон, что он поглотил мир».

- Орочи был проклятием Тсукиѐми для человечества, воплощенная в плоти и крови

ненависть. Никто из людей не мог бы ему помешать.

Орочи. Звучало знакомо, но я не понимала, почему. Чем он может быть?

- Сусаноо пришлось жить на этой земле. Он был сброшен с Небесного моста, изгнан

на земли под ним, и если бы Орочи уничтожил мир, то он исчез бы. Потому он сразился с

этой погибелью для людей.

Земля задрожала. Землетрясение? Нет… что-то другое. Все вокруг все еще

ускользало, казалось, что снаружи храма что-то разливается.

- Томо?

Воспоминание Аматэрасу продолжало:

- Ненависть все же уступила. Но нет ничего опаснее существа, из-за которого

зависит равновесие.

Мир дрожал, он был черным и странным. Нужно убираться отсюда. Что-то шло не

так.

- Если хочешь спасти себя, Юу Томохиро, вытащи Кусанаги и вырежи ненависть

Тсукиѐми.

Орлиный клич раздался в храме, Аматэрасу исчезла, словно задули свечу, и нас

окружала только темнота ночи.

Томо рухнул на пол, освобожденный от страданий, сквозь которые провело его

зеркало.

- Томо, - сказала я, паника сдавила горло. – Нам нужно уходить, - я набросила на

зеркало черную ткань.

Он сел, потирая голову. Снаружи кирин издал свой странный звук. Я потащила Томо

к двери, мы спрыгнули на землю.

- Что это? – спросил он.

Орлиный клич снова сотряс воздух. Во тьме кирин нервно переминался с ноги на

ногу, камни на его роге ярко сверкали.

За оградой послышался громкий крик.

Я застыла.

- Ишикава!

Времени не было. Мы поспешили к кирину. Томо поднял меня, а потом ступил на

тонкий водопад чернил, пока не нащупал ногой твердую чешую. Он поднялся на спину

существа, и мы помчались странными прыжками к ограде. Я была впереди, но рисунок

принадлежал Томо, и я надеялась, что он управлял им.

Мир расплывался передо мной, он был темным и пугающим. Земля дрожала, воздух

наполнился хлопаньем крыльев. Что это за шум? Я не хотела знать.

Сильный толчок от земли, и кирин оказался в воздухе, холодный ветер ударил нам в

лица. Он приземлился, и мы были готовы. Я вцепилась в его гриву, волосы казались

соломой в руках. Существо в этот раз не упало и бросилось меж деревьев, учащенно дыша

на бегу.

И тогда я поняла, что кирин спасался бегством.

Я оглянулась, луну закрывал силуэт орла. Но он был намного крупнее. Размах

крыльев был размером с рост двух людей, перья были черными, как ночь, а глаза сверкали

белизной, выглядывая нас в лесу. У него было три лапы с острыми когтями, они

вытянулись, чтобы вцепиться в нас, едва он отыщет нас в лабиринте леса.

- Ятагарасу, - Томо перекрикивал ветер. Ворон Аматэрасу.

- Нарисованный тобой был намного меньше! – крикнула я. Хотелось сейчас быть

дома с Дианой, спать в своей комнате.

Птица бросилась на нас и взмыла вверх с когтями, полными веток.

- В храме явно есть Ками, - крикнул Томо. – И очень сильный.

Я посмотрела на перья, чернила растекались на них, словно кровь, золотая пыль

поднималась со спины ворона. Это явно был рисунок.

И тогда я вспомнила, что Исэ Джингу всегда защищал член императорской семьи. Не

для того, чтобы соблюдали все ритуалы, но чтобы уберечь зеркало от других Ками, от тех,

кто захочет его украсть.

- Это странный вид сигнализации, - прокричал Томо, кирин мчался сквозь лес.

Мы вырвались из скопления деревьев, ворон возвращался к храму. Меня охватило

облегчение, когда он исчез из виду. Он был лишь стражем, созданным, чтобы отпугнуть

нарушителей-Ками.

Кирин замедлился, он устал. Мы съехали с его спины, упав на четвереньки. Камни на

его роге едва светились.

- Он был огромным, - выдохнула я.

Томо стоял, уперев руки в колени.

- Если он нарисован императорским Ками, значит, создал его близкий потомок

Аматэрасу, - сказал он, едва дыша. – Понятно, почему вызвали Ятагарасу, но нам повезло,

что Ками управляет своими силами.

Кирин вдруг замер, глаза его вспыхнули слишком ярко.

Я сжалась. Контроль Томо все же пошатнулся.

Кирин бросился в лес, преследуя ворона.

Глаза Томо расширились.

- Нет!