Когда герцог вернется - Элоиза Джеймс

Из-за двери кузницы до нее донесся какой-то неприятный запах, напоминающий запах серы.

— Здесь же нечего купить, — попыталась остановить Исидору Люсиль.

— В таком случае мы всего лишь поздороваемся с кузнецом, — улыбнулась Исидора.

Оказавшись в кузнице, она смогла разглядеть лишь низкий потолок, почерневшие балки да слабый огонь в очаге. Не успела она и рта открыть, как ее лакей выкрикнул:

— Герцогиня Козуэй!

Раздался какой-то скрежет, и прямо возле очага возникла фигура человека, который, видимо, до этого сидел на корточках, а теперь выпрямился. Он не поклонился и даже не улыбнулся. Он всего лишь подбоченился и посмотрел на нее, и это не был добрый взгляд. У него был крючковатый нос и глубоко посаженные глаза, прячущиеся в глазницах, как угли в его очаге прятались в золе.

— Новая герцогиня, я полагаю, — наконец промолвил он.

Исидора заморгала.

— Новоявленная герцогиня, — медленно добавил кузнец, — которая явилась сюда в сопровождении лакея, чтобы он защитил ее, если голодающие жители деревни вздумают забросать ее грязью.

Он производил впечатление человека, обладающего невероятной физической силой, хотя и был на удивление тощ.

За спиной Исидоры Люсиль издала какой-то тихий звук, словно была мышкой, собиравшейся ускользнуть из кузницы.

— И вам бы хотелось держать сейчас в руке целую пригоршню грязи? — спросила Исидора, посмотрев ему прямо в глаза.

— Герцогиня, которая не боится оскорблений… Как необычно!

— А я и не заметила никаких оскорблений, — сказала она, удержав рукой лакея, который с угрожающим видом шагнул было к кузнецу. — Знаете, я давно обратила внимание, что никто не бывает так невежлив к другим, как люди, равные по положению…

— Стало быть, они бранят друг друга за разговоры о голодающих детях, да? Или за поля, на которых не всходит урожай, потому что семена оказались испорченными? А может, за предательство или грубое отношение тех, кто должен особенно заботиться о них?

Сердце Исидоры забилось быстрее. Так вот в чем дело! Оглядевшись по сторонам, она увидела трехногий табурет, покрытый толстым слоем пыли. Ни секунды не раздумывая, она подошла к нему, осторожно села и сложила на коленях руки.

— Люсиль, я буду очень признательна, если вы с лакеем подождете меня в карете. А я посижу тут и потолкую с мистером…

— Пеггом, — подсказал кузнец. — С Сайлесом Пеггом.

— О нет, ваша светлость, — взмолилась Люсиль, оглядываясь на дверь с таким видом, словно перед ней были врата в преисподнюю.

Исидора бросила на нее поистине герцогский взгляд, и через мгновение кузница была пуста.

— Вы можете сесть, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Если хотите, — добавила она.

— Я сижу только в компании равных. — У него были очень белые зубы. — Герцогиня.

У Исидоры появилось стойкое ощущение, что ее он этими словами опустил ниже равных ему людей.

— Пожалуйста, расскажите мне о детях, — попросила она. — И о полях.

Он недовольно скривил рот.

— Если только вы не хотите оказаться из тех людей, которые любят всего лишь указывать на болезненные места, а на остальное им наплевать, — заметила она.

— До меня дошли слухи, что ваш герцог оплачивает старые счета, — сказал мистер Пегг.

— Каждый счет, — уточнила Исидора. — Он оплачивает каждый счет, который был получен старым герцогом.

Кузнец проворчал что-то невнятное.

Исидора не стала прерывать наступившее молчание.

— Нам в деревне нужна повивальная бабка и аптекарь, — наконец промолвил он. — Мост через реку нужно отремонтировать, ездить и ходить по нему опасно.

— Повивальная бабка? — переспросила Исидора. — А хирург у вас есть?

— Пастерби, в соседней деревне, — ответил кузнец. — Но я не знаю ни одного человека, который может позволить себе обратиться к нему за помощью. — Повернувшись, он вынул щипцами из огня подкову. От жара металл покраснел, и от него пахло, как от адского пламени, подумалось Исидоре. А кузнец, словно ее здесь не было, бросил подкову на наковальню, выбрал подходящий молот, занес его над головой и обрушил на подкову с оглушающим лязгом.

— В деревне есть школа? — спросила Исидора, дождавшись паузы между ударами.

Он усмехнулся:

— Школа? Да вы шутите!

Она помолчала.

— Школы могут быть созданы только по решению герцогства, — промолвил Пегг наконец, переворачивая подкову длинными щипцами.

— Хорошо, а когда-нибудь тут была школа? — поинтересовалась она.

— За время моей жизни — нет, — ответил кузнец.

— А повитуха?

Должно быть, удар по подкове пришелся криво, потому что та вдруг пролетела мимо щеки Исидоры и со звоном ударилась о противоположную стену.

Исидора даже голову не повернула, а смотрела прямо в лицо кузнецу. Он слегка побледнел. Осторожно положив молот, он взял табурет и сел напротив нее.

— Что будет, если человек убьет герцогиню? — спросил он почти дружелюбным тоном.

Глаза Исидоры улыбнулись, но на губах улыбки не появилось.

— Его повесят, — неуверенно ответила она.

Кузнец положил руку ей на колени.

— Старый герцог обратился к кузнецу из соседней деревни, чтобы тот починил мост через реку. Это случилось после того, как я отказался работать на него. Чтобы снизить затраты, этот человек подмешал песок к железу, надеясь на то, что сможет взять с герцога двойную плату и таким образом покрыть собственные расходы, — проговорил он.

— Но зачем он все это затеял? — удивилась Исидора.

— Если вы не принимали условий герцога, он за что-нибудь вас арестовывал, — объяснил кузнец. — Во всяком случае, так говорили люди.

— Но вы же не в тюрьме, — заметила она. — Как странно!

— Он вел себя как маленькая собачонка: лаял, но не кусался, — равнодушно произнес мистер Пегг. — После того как я отказался выполнять для него работу, он больше никогда не приходил ко мне, так что в этом смысле ничего плохого не произошло. Ничего, если не считать… — Он замолчал.

— Не считать — чего? — нетерпеливо спросила Исидора.

— Повивальной бабки, — пояснил он. — Она не захотела остаться, потому что ей не могли заплатить. Я-то работал, потому что лошадей всегда надо подковывать. И пекарь тоже работал, так как людям нужен хлеб. Но почти все торговцы уехали. Люди не понимают, как здесь, в деревне, может существовать такой большой дом. Вам наверняка известно, что они перестали платить слугам или платили им всего лишь раз в год. Никто не смог жить на половину жалованья. И местные не смогли оставаться тут дальше.

— Но кто же сейчас работает в Ревелс-Хаусе?