Звезда победы - Виктор Стариков

Дом Семена Семеновича, крепкий, просторный, в четыре комнаты, со службами, словно выстроенный не только для себя, но и для правнуков, стоял на горе. С нее был виден весь город, где в низине дымил завод.

Приезжим город казался серым от доменной пыли, грязноватым, старым. Но Семен Семенович видел, как с каждым годом изменялся он все к лучшему. В центре города появился большой сквер. Летом тут уже шумели тополя и березы, цвели сирень и акация. Живая стена сирени и акации, окаймлявшая сквер, особенно радовала глаз. В летние вечера в центре сквера на площади, которую назвали «Пятачком», в деревянной раковине играл оркестр. Собиралась молодежь и танцевала. На берегу широкого заводского пруда построили парк культуры и отдыха, на пруду — лодочную станцию, купальню. Парк был хорош еще и тем, что прямо из него можно было пройти в лес и на покосы, которые еще держали многие заводчане.

Место это стало самым веселым в летние месяцы: охотники и рыбаки, возвращаясь домой, задерживались на широкой веранде ресторана, чтобы за беседой выпить кружку пива или пропустить, праздничный стаканчик крепкой.

В короткое время произошли и другие значительные перемены. В годы первой пятилетки начали строить сразу три больших завода. Появлялись новые высокие каменные дома. В строительных лесах стояли здания театра и шестиэтажной гостиницы. Город быстро разрастался, становилось многолюднее, шумнее.

Хотя и строились новые большие заводы, а слава старого, давшего жизнь этому месту, не умирала.

Как раз в тридцатые годы в жизни Семена Семеновича произошло заметное событие.

Однажды ночью раздался настойчивый и сильный стук в окно. Семен Семенович только что пришел с ночной смены и ужинал, а вся семья — жена, дочь и сын — сидела тут же. Семен Семенович, думая, что это за ним с завода, сам пошел открыть дверь. Стояла морозная ясная ночь. Вдали играли огни завода. Вспыхнуло розовое пламя: выпускали чугун.

У крыльца стоял посыльный телеграфа, топчась на месте и растирая рукавицей щеки.

— Вам телеграмма. Правительственная, — сказал он.

«Может, от сына что?» — с тревогой подумал мастер о старшем сыне Степане и позвал посыльного в дом.

Взяв телеграмму, он долго искал очки. Наконец они нашлись, Клемёнов расписался на квитанции, запер за посыльным дверь и только после этого, вернувшись в комнату, распечатал телеграмму.

То, что мастер прочел, — поразило его. Семен Семенович опустился на стул и, не веря прочитанному, протянул телеграмму дочери.

— Прочти вслух.

В телеграмме народный комиссар тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе поздравлял мастера с победой во всесоюзном соревновании доменщиков и желал ему новых успехов в работе.

В эту ночь Клемёнов долго не мог уснуть.

Краткие телеграфные строки взволновали его.

Ему всегда было приятно сознавать, что старше его не было никого у печей. Всех людей на заводе мастер ценил по тому, как они относятся к работе, на что способны. Дружил он с такими же, как и сам, опытными и умелыми мастерами-доменщиками, прокатчиками, сталеплавильщиками. С ними у него прошло детство, вместе они пришли на завод, в дни гражданской войны, когда явились колчаковцы, тушили печи, потом восстанавливали цех за цехом. Ему казалось, что именно они, старые и опытные заводчане, отвечают перед всеми за дела производства.

Мастер вспоминал, как работал последние полгода, и ему казалось, что произошла какая-то ошибка, путаница. Не заслужил он такой благодарности Серго Орджоникидзе. Да, в эти месяцы доменщики работали хорошо, очень даже хорошо, как никогда и не бывало. Но его ли в этом заслуга? Завод все эти месяцы получал хороший кокс, коксовой мелочи почти не было: на руднике пустили агломерационную ленту, и руда пошла с большим содержанием железа. Его и заслуга только в том, что он вел домны на полном дутье.

Он радовался теперь: домны хорошо «идут». Ему нравился азарт, который охватывал доменщиков в дни вот такой дружной, напористой работы, когда все удивительно ладится, выпуск идет за выпуском, строго по часам. Ведь доменный был вроде сердцем завода. Лучше работали доменщики, полнее и чаще наливали чугуном ковши, больше давали газа в другие цехи, энергичнее шла жизнь и у мартеновцев, прокатчиков. «Лихорадило» домны, и весь завод начинало «качать».

А вот в эти полгода обошлись без «лихорадок». Доменщики давали столько чугуна, сколько никогда не давали. Первым в соревновании смен шел Семен Семенович.

Под утро Клемёнов не выдержал и пошел на завод. Там уже знали о телеграмме Серго Орджоникидзе и старого мастера встретили поздравлениями.

2

Незадолго до этого радостного события у Семена Семеновича произошла крупная размолвка со старшим сыном Степаном.

Коренастый мальчонка, шустрый, любопытный, похожий на отца, с круглой, как шарик, головой, слегка оттопыренными ушами, он был в семье любимцем отца. Не один раз Клемёнов брал сына с собой на завод, не уставая отвечать на множество вопросов до всего любопытного мальчугана, приносил ему кусочки руды, малахита, кокса, шлака. Степан все это раскладывал по коробочкам, уже знал, отчего шлак бывает более светлый или более темный, распределял по сортам образцы руды. В десять лет в доме у него появился отдельный рабочий уголок, где он мастерил модели каких-то машин, что-то строил, точил, пилил. Ходил Степан всегда в рубашке, измазанной клеем, красками. Мать сердилась, что не может на него настираться, что рубашки его не отмываются. Семен Семенович благодушно посмеивался и брал сторону сына.

Клемёнова не особенно огорчали неважные отметки, которые приносил Степан из школы. «Заводским будет человеком, к домнам станет — сам за учебники возьмется», — думал он, глядя на сына, как тот, по-рабочему закатав по локоть рукава рубашки и надев отцовский фартук, чем-то скрипел в своем углу.

Степан, окончив девятилетку, заявил о своем желании пойти работать к печам. Куда же ему и итти, как не в доменный? Мастер поговорил с главным инженером, и, хотя это было против правил, Степана, минуя школу — обычный путь подростков, — приняли в доменный цех.

Семен Семенович поставил его в свою смену и сам следил, чтобы из него вышел хороший доменщик. В мечтах он видел тот день, когда у домен встанет новый мастер — Степан Семенович Клемёнов — продолжатель родовой профессии.

За один год работы у доменных печей Степан неузнаваемо изменился. Из неуклюжего подростка он вытянулся в стройного юношу, раздвинулся в плечах, повзрослел, забасил. Отец был прав — сын потянулся к учебникам, начал ходить на курсы. Степан стал курить, щеголять новыми костюмами, пропадать по вечерам на гулянках. Часто посещать «Пятачок».

На заводе все были довольны Степаном; его уже выдвинули к горну. Комсомольцы избрали молодого Клемёнова секретарем цеховой комсомольской организации. «Растет доменщик — моя замена», — думал отец.

Но Степан не оправдал этих надежд мастера.

Вдруг как-то разом сын остыл к доменному делу, засел за старые, извлеченные с чуланных полок учебники, почти все свободное время проводил дома, позабыв всех приятелей по «Пятачку». Он как-то поугрюмел, словно снедаемый какой-то заботой, стал даже дерзить отцу по пустякам. Матери с трудом удавалось тушить эти внезапные и непонятные ссоры.

С возрастающей тревогой и недоумением присматривался Семен Семенович к сыну. Что с ним? Так повелось в доме, что жена взяла на себя большую часть забот о детях. Сам мастер, привыкнув, что на заводе все делается так, как приказывает он, и все люди подчиняются ему, дома легко раздражался, когда дети резко проявляли свою волю. Он не замечал этой своей черты домашнего деспотизма. Семен Семенович удивлялся, случалось, как жена умеет всегда так легко ладить с детьми, тихо и спокойно добивается от них того, чего он не может добиться, пуская в ход всю тяжесть отцовской власти.

Встревоженный переменами в сыне, он попытался поговорить об этом с женой, но она не поняла, чего он хочет от Степана.

Однажды за обедом Степан вдруг, как о чем-то очень обыденном, сказал, что осенью собирается оставить доменный цех и пойти учиться дальше.

— В добрый час, — благожелательно отнесся Семен Семенович, хотя ему и не понравилось, что Степан сообщил об этом, как о решенном деле, не спросив у него совета. — Вот и техникум у нас осенью открывают. Через четыре года, смотри, будешь доменным техником.

— Нет, я в металлургический не пойду. Хочу стать строителем. В Москву учиться поеду.

— Почему же в строительный? Металлургия для тебя плоха? — спросил с усмешкой Семен Семенович, и лицо его начало краснеть.

— Не плоха… Но мне строить хочется. Вот этому и буду учиться.

— Щенок! — вдруг закричал Семен Семенович. — А отца и мать спросил? Большой стал?

Он впервые так кричал на сына.