Мумия - Макс Аллан Коллинз

– Навались!

После еще одного могучего усилия плита зашата­лась в своем гнезде.

– Навались!

Напрягая все силы, феллахи сдвинули плиту по­чти на полдюйма.

В тот же миг из образовавшихся щелей вокруг каменного блока брызнула какая-то жидкость. Вырвав­шись из-за плиты, она туманом обволокла троих сто­ящих у постамента рабочих.

Феллахи завопили на разные голоса, словно це­лый нестройный хор, запевший оду агонии, ужасу и боли. Жидкость, оказавшаяся концентрированной кислотой, обдала арабов, растворяя их одежду, об­жигая кожу и превращая плоть в подобие расплав­ленного воска. Прежде чем несчастные рухнули на каменный пол замертво, они представляли собой по­чти скелеты.

Оставшиеся в живых копатели уже давно сбежа­ли, и их полные ужаса крики эхом разносились по ла­биринту. Чемберлен, троица американцев и их про­водник замерли на месте. Сами они предусмотрительно отошли на такое расстояние, что капли смертонос­ного аэрозоля не коснулись их. Теперь все пятеро с ужасом взирали на кучки человеческих костей, еще исходившие едким паром. Плита у подножия статуи вновь вернулась на место.

Загорелые лица крутых янки побелели от страха. Бени закрыл лицо руками и трясся так, что его коле­ни стучали друг о друга, а зубы выбивали лихорадочную дробь.

– Интере-е-е-сно, – протянул Чемберлен, опять принимаясь мять пальцами подбородок. – Что ска­жете, джентльмены? Будем продолжать?

*   *   *

О'Коннелл, вооружившись долотом, отковырнул с потолка первый камень. Джонатан, стоящий рядом, проделал то же самое. Эвелин держала факел, светя мужчинам, так как невысокий рост не позволял ей присоединиться к ним. Так как заняться ей было не­чем, а стоять без дела не хотелось, она начала с энту­зиазмом делиться с партнерами своими знаниями из истории Древнего Египта и рассказывала им о процес­се мумифицирования.

– Древние египтяне верили в переселение душ, – говорили она. – Кроме того, они считали, что дух умершего человека может бродить во Вселенной ты­сячи лет, а потом вернуться на Землю с тем, чтобы попытаться снова войти в свое тело. Вот почему для них было так важно сохранить тело «целым и невре­димым».

– И что же, если обмотать тело бинтам и, разве оно таким и останется? – удивился Джонатан, продол­жая орудовать долотом.

– Ну что ты! Бинты – только малая доля того, что им приходилось делать с покойными. Внутренности, например, удалялись через разрез, сделанный сбоку. Затем органы тщательно вычищали и обмывали паль­мовым вином. После этого их покрывали ароматичес­ким камедным клеем и клали на сохранение в сосуды, украшенные драгоценными камнями. Так поступали с почками, печенью и легкими. Сердце удаляли у тех, кто был при жизни... порочным и нечестивым, что ли. Брюшная полость заполнялась кассией, миррой и другими благовониями, зашивалась, и все тело про­питывалось... каким-то составом, похожим на угле­кислую соль натрия, в котором находилось в течение сорока дней. И только потом оно заматывалось в мяг­кие льняные бинты, чтобы получилась мумия.

– А мозги они оставляли? – поинтересовался О'Коннелл, взглянув на Эвелин.

– Ой! Я же совсем забыла рассказать про мозг! – спохватилась девушка. – Мозг извлекали при помо­щи острого, раскаленного докрасна щупа.,.

Джонатан поморщился:

– Пожалуй, это уже излишняя информация. Нам вполне хватило того, что ты уже успела рассказать.

– ...который просовывали в ноздрю. Мозг разре­зался этим щупом на куски, которые потом специаль­ным крючком извлекали из ноздрей.

– Наверное, это очень больно, – заметил О'Кон­нелл.

Эвелин усмехнулась:

– Ничуть. Мумифицируют только мертвых.

– Такие процедуры пробудили бы и мертвого.

– Я бы уж точно насторожился, – поддакнул Джонатан.

Эвелин закатила глаза:

– Вы ведете себя, как школьники. Как там идут дела? Есть сдвиги?

И как будто в ответ на ее вопрос сверху обвалился целый фрагмент потолка, и в зал грохнулся огромный камень, разбившись при этом на тысячу кусков. О'Коннелл вовремя успел отскочить в дальний угол помещения, увлекая за собой девушку. Джонатан столь же удачно отпрыгнул в противоположном на­правлении.

Они еще не успели прийти в себя после случив­шегося, как в образовавшееся отверстие к ним со­скользнул массивный гранитный предмет. Вместе с ним сверху посыпались мелкие камушки. Гранит­ный монолит приземлился с таким невероятным грохотом, что вся комната сотряслась от его паде­ния, а некоторые камушки раздробились в пыль, которая тут же туманом распространилась по все­му залу.

Откашливаясь и осторожно вставая на ноги, вре­менно ослепленные неожиданной пыльной бурей, все трое не без опаски приблизились к незнакомому пред­мету. О'Коннелл поднял с пола все еще горевший фа­кел, который выронила Эвелин при падении.

– Вот такой шум, я думаю, тоже может разбудить мертвых, – высказался Джонатан.

– Ты, возможно, не так уж и далек от истины, – произнесла Эвелин, осматривая в свете факела свалившийся предмет. Это был, по всей очевидности, какой-то массивный гранитный «футляр».

– Что это еще за хреновина? – поморщился О'Коннелл.

– Саркофаг, – пояснила девушка. Пыль тем вре­менем уже почти осела на пол. – Захороненный под защитой Анубиса, у самых ног бога. Кто бы там ни был, он являлся очень важным лицом.

– Ты полагаешь, что ему таким образом были ока­заны все почести после смерти? – поинтересовался англичанин.

– Его сестра лишь неопределенно пожала плечами:

– Возможно, что так. Или же кому-то было необ­ходимо, чтобы за этой личностью присматривали сами боги. Возможно, он при жизни как раз и был...

– Человеком порочным и нечестивым? – подска­зал ее брат. – Может быть, заглянем внутрь и прове­рим, на месте ли его сердце?

– Помогите мне стереть пыль вот отсюда, – по­просила Эвелин. Мужчины тут же достали из своих рюкзаков тряпки, и вскоре на крышке саркофага про­ступил единственный, но весьма впечатляющий иероглиф.

Хотя О'Коннеллу он показался довольно про­стым (правда, он даже приблизительно не представ­лял себе, что тот мог означать), Эвелин уставилась на него очень внимательно. При этом выражение ее лица становилось все более серьезным и даже испу­ганным.

Джонатан все это время нетерпеливо барабанил пальцами по крышке саркофага:

– Ну? И кто же там? Царь такой-то или просто его садовник?

Эвелин замялась, словно ее что-то смутило и оза­ботило:

– Здесь говорится только... Тот, Чье Имя Не На­зывается.

– Наверное, это очень плохой садовник, – пока­чал головой Джонатан.