Колония - Виталий Владимиров

Следующая книга, которая привлекла наше внимание, было полное собрание сочинений Шекспира в одном томе. Похоже на телефонный справочник, зато весь Шекспир.От исторической хроники до сонета. Жаль, что на английском.

Красочный мир творческой фантазии открылся нам на стендах с альбомами. Пикассо, Дали, Шагал, Босх, Брейгель, Магрит, Модильяни... Здесь мы застряли надолго - кого-то из художников мы знали понаслышке, у других многого просто не видели. И все на роскошной бумаге с прекрасной цветопередачей. В этом павильоне мы с Аленой разорились - купили "Энциклопедию мировой живописи" Лярусса, где о каждом художнике помещена статья с отличной репродукцией.

- А могли бы в кожаном пальто щеголять вместо этого кирпича, - с веселой иронией заметила Любаша.

- А я счастлива, - радовалась Алена.

Настроение ее слегка потускнело, когда мы добрались до богато иллюстрированных изданий по садоводству, интерьеру дома, до журналов мод, а у меня загорелись глаза на альбомы и книги по кино, самолетам и яхтам.

Лучше всего и легче всего было Денису - он сразу же отобрал комиксы, которых ему недоставало в его коллекции, и уткнулся в их рассматривание.

Восхищение и сожаление - вот два противоречивых чувства, которые владели мной еще долгое время после посещения книжной ярмарки. И не только мной. "Ну почему мы не богатые?" - спрашивала Алена. - "Накупили бы книг и альбомов." А я думал о том, что мы бедные не только материально, но и обкрадены духовно: мимо, сколько же ушло мимо нашего сознания - то, что подарило бы радость духовного общения, очистило бы от духовной скверны, породило бы новые творческие замыслы... Мимо... Ушло время и утекла с ним река, из которой нам уже никогда не напиться живой воды.

Я рассказал о своих ощущениях Виталию, когда мы приехали к нам. Алена с Любашей хлопотали на кухне, Денис смотрел телевизор, а мы уже налили по стакану виски с содовой и льдом.

Это справедливо не только для литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, кино, но и, в конце концов, для философии, без которой невозможно миропонимание, соответствующее современному уровню. Мы отстаем от цивилизованного мира и в этом. Вот кого ты можешь назвать из советских титанов нового мировоззрения?

- Александров?

- Под редакцией которого издана "История философии"? Это же пересказ, компиляция и критика, причем с партийных позиций.

- А ты можешь кого-нибудь назвать?

- Не могу, потому что их нет. У них есть Сартр, Хайдеггер, а у нас... Впрочем, есть человек, разъявший нашу непостижимую и удивительную Систему. Александр Зиновьев.

- Где он сейчас?

- Уехал. И Запад разругал тоже. Пишет он нестандартно, в виде диалогов различных персонажей, каждый из которых - советский социальный тип.

- А как бы почитать?

- Как, как... Есть тут две лавки, в которых торгуют антисоветчиной, но в колонии говорят, что их владельцы стучат в посольство на тех, кто покупает.

- Покажешь?

- Тебе - да.

Тут появились Алена с Любашей, мы расставили тарелки, приборы, фужеры, закуски, фрукты, овощи, и воцарилась атмосфера дружеского застолья.

- Ну что? За тех, кто в море, заграницей и в венерической больнице!

Выпили, поели и опять выпили и опять поели, и наступила, наконец, благостная истома насыщения и теплого сытого похмелья после бессонной ночи.

Алена с Любашей несколько неожиданно для нас решили прогуляться до расположенного неподалеку рынка с магазинами, забрали с собой Дениса, а мы с Виталием перебрались в плетеные кресла на балконе - перекурить, заодно прихватили с собой и стаканы.

Разговор плелся медленно, не спеша, с паузами и незаметно перешел на родителей.

- Твои старики тоже из системы минвнешторга? - спросил я у Виталия.

- Не совсем так. Мы же с тобой земляки - я тоже ленинградец. Мой отец - специалист по броневым сталям, и когда началась война, потребовался приемщик в США. Судьба избрала отца. Вызвали его в Москву, он приехал с матерью и мной и оформлялся на выезд по линии внешторга. Пока только он один. Было это в октябре сорок первого года, и надо же случиться так, что как раз в этот день, по-моему, восемнадцатого, по Москве прошел слух, что столицу сдают немцам и переносят ее в Свердловск. Началась паника в многомиллионном городе. Люди бросали все, уезжали, уходили - кто как мог. Мать из гостиницы с трудом добралась до внешторга, как-то разыскала там отца. Неразбериха полная. Он только успел сказать ей, что уезжает - их в вагонах пригородных поездов довезли до Архангельска, а потом пароходом через Англию они добрались до США. Матери же он сказал, чтобы ехала на вокзал и разыскивала там поезд с внешторговцами. Без документов, мама полдня ходила по вокзалу, спрашивала, вы не из внешторга? А никто не отвечает, смотрят с подозрением, шпионов боятся. Но как-то ей повезло, наткнулась она но того, кто отвечал за отправку. Кое-как добрались они до Куйбышева. И туда через год пришел вызов - ехать нам к отцу. Опять до Москвы, а потом через всю Россию и Сибирь во Владивосток. Положение было очень сложное. С японцами - нейтралитет, но уже тогда они следили, чтобы наша страна не получала помощи от союзников. Поэтому, насколько я знаю, решили два транспорта из Владивостока отправить якобы на Камчатку, а на самом деле в Штаты. Заодно с ними и семьи... Всех записали как членов экипажей. Пароходов, как я уже говорил, было два "Кола" и "Трансбалт". На "Коле" подобрались все ленинградцы, среди них и я с мамой... И вот опять судьба... Как мать рассказывала, капитанами на этих пароходах служили братья или крепко дружили они друг с другом, не знаю, но за несколько дней до отхода они встретились и капитан "Трансбалта" говорит своему другу-брату:" Знаю, что у тебя тяжело с размещением пассажиров, а у меня маленькая каюта свободная, одного могу принять на борт." Посмотрели они списки пассажиров "Колы". Мать последняя в списке была. Вехова с ребенком. "Вот и давай мне ее," - говорит капитан "Трансбалта", - "а для ребенка мы коечку соорудим." Мать, как узнала, что ее пересаживают, - в рев, не пойду ни в какую, но с ней особо не церемонились. Ушла "Кола", через трое суток ночью должен был отплывать и "Трансбалт". Полдвенадцатого ночи радиограмма: "СОС... СОС... Тонем... "Кола"." Их остановил японский эсминец, якобы для проверки документов. Почему через японские воды идете? Какой груз? Почему дети на борту? Идем через эти воды, потому что февраль, зима, севернее проливы замерзли, груза нет, идем на Камчатку, дети на борту, потому что война, дети членов экипажа. До одиннадцати вечера всех на палубе держали, потом отпустили, следуйте своим курсом. Команда и пассажиры в трюмы спустились, устали за день. И тут - две торпеды в беззащитный мирный пароход. Стреляли, как на учениях. "Кола" тонул три с половиной минуты. Шторм, ледяная вода, на поверхности остались только те, кто вахту нес, два спасательных плота и вельбот. Подлодка всплыла, прожектором осветила гибнущих людей и ушла на погружение. Из спасшихся после шестнадцати дней в океане в живых остались только четверо матросов, в том числе и радист. Их подобрал японский противолодочный заградитель, и только после долгого разбирательства они были возвращены на родину. Мать рассказывала, что капитан "Трансбалта" несколько дней из каюты не выходил после отплытия. А нам тоже досталось. В кильватер за нами все время шел перископ подлодки, может быть той самой, что потопила "Колу", это я сам видел, японские военные самолеты несколько раз облетали "Трансбалт", имитируя атаку. Нас, малышей, в спасательных жилетах выставляли на палубу, чтобы показать, что на борту дети. Как сейчас, вижу летчика в шлеме и очках под стеклянным колпаком кабины и планирующий с воем самолет с круглыми пятнами японского солнца на крыльях, казавшихся кроваво-красными. Позже самолеты не появлялись, исчез и перископ. А Тихий океан оказался вовсе не тихим. Мама не переносила качку и сильно страдала от морской болезни. Двадцать третьего февраля устроили праздничный обед в честь Дня Красной Армии и Флота и дали детям несколько долек шоколада. Я зажал их в горсти и так и не притронулся - маме принес. Шоколад растаял, мама, конечно, отказалась, и вот тогда я руку дочиста вылизал, обсосал - так есть хотелось. В Сан-Франциско советский консул пришел на борт. "А кто знает кого-нибудь с "Колы"? - спрашивает. Мать всех пассажиров перечислила - и только потом, когда с отцом встретилась, узнала, что никого из них скорее всего нет в живых и что такая же участь была уготована и нам, если бы не Всевышний. К ней потом еще долго ходили отцы, чьи семьи погибли, она им, что могла припомнить, рассказывала... Про жен... Про сыновей и дочек...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});