Колония - Виталий Владимиров

На втором этаже размещались кинозал, каталожная и офис директора. За выставочным залом был конференц-зал с кожаными креслами, диванами, телевизором, видео и стойка бара с высокими стульями.

Над конференц-холлом - квартира Веховых.

На одном из диванов под рев включенного на всю мощь телевизора спал Денис. По ящику шла советская программа "Орбита".

Дениса разбудили, он таращил на нас сонные глаза и никак не мог понять, чему это мы так радуемся, словно вырвались из тюрьмы.

- Вставай, сын, целый год с тобой не виделись, - тормошил Дениса Виталий.

Открыли запотевшее шампанское - редкость по местным понятиям. В тропиках нет в заводе шампанского, как и вин - лучше всего виски. Бутылки с шипучим фейерверком везутся из Союза, хранятся месяцами и тратятся лишь по особым случаям. Мы с Виталием от своей доли отказались, сделали себе по стакану виски с кубиками льда.

Замолкли перед тем как выпить.

- Только не за родину, - брезгливо сморщилась Любаша. - Ненавижу советских квасных патриотов за рубежом, как соберутся, так сразу за родину и молчат так многозначительно. За Сталина добавили бы или лично за...

- Давайте-ка лучше за наших, кто там, в горниле перестройки, сейчас даже новое выражение придумали - прораб перестройки, опять что-то рабское, сразу представляешь себе строителя в каске, трезвого, румяного, уверенно уставившегося в никому неизвестное будущее, потому что - что ему придумает новое Политбюро, он знать не может.

- Тише ты при Денисе, - понизила голос Любаша.

- Шоу-рум тем и отличается от совгородка, что здесь можно говорить правду и не шепотом, а во все горло. Поэтому давай, Любовь моя, за старшего нашего сына, за Ивана и за родителей. А у вас-то как с наследниками?

- У меня дочка Юля, ровесница вашего Ивана, - гордо сказала Елена.

- У меня сын Сергей, ровесник Юлии, - добавил я.

- Что же это получается? - задумалась Люба. - Выходит, все мы стали мамами и папами в одно и то же время? Иван - студент, а вот Дениска поздний у нас, школьник еще. А ваши?

- Юля на третьем курсе, - опять гордо заявила Алена.

- Мой в армии, - вздохнул я.

- А родители живы? - осторожно спросила Люба у нас обоих. - Да, - закивали мы.

- И слава богу! За всех!

Мы, наконец, выпили по-настоящему, и завелся долгий ночной разговор то особое состояние праздника, когда не надо думать даже о том, чтобы выспаться всласть. Любаша с Аленой, потягивая шампанское, - о детях, а мы с Виталием вспомнили нашу "альма матер" и ребят из киностудии. Оказалось, что единственным профессионалом стал Костя Гашетников, он - режиссер студии документальных фильмов, Колька Осинников уехал в США, остальные разбрелись по разным конторам.

- А как тебе служится? - спросил я.

- Интересно. Дело-то творческое. И мир посмотрел. Помню, приехал я в Турцию по линии Арчила Сохадзе, то есть станки рекламировать. Пошли мы в Стамбуле на "капалы чарши", может и не верно называю, крытый рынок. Шум и гам там стоит невообразимый - каждый товар свой криком рекламирует, в лавку зазывает. Через час одурели мы. Тут я и заорал во все горло:" А вот станки двухстоечные, токарно-винторезные, налетай, подешевело!" Никто на меня внимания не обратил, только специалист с завода Орджоникидзе, что с нами был, со смеху покатился да зазывалы заорали еще громче - еще один конкурент явился.

- А мы действительно станки в Турцию продаем?

- Конечно. Причем за твердую валюту. Весь мир давно перестал делать оборудование для мелких мастерских, а в Турции, Индии - нужда. И потом подшипники - дно золотое для этих рынков. А вообще-то мы работаем по анекдоту.

- Какому?

- По-моему, едиственный анекдот про рекламу, который я знаю. Помощник докладывает президенту США: - Русские высадились на Луну, сэр. - Что они там делают? - Красят ее в красный цвет. - Держите меня в курсе... Через месяц: - Сэр, они выкрасили в красный цвет всю заднюю часть и приступили к передней. - Могли бы заднюю и не красить - все равно ее никто никогда с Земли не увидит. Держите меня в курсе... Через месяц: - Они закончили, сэр. - Прекрасно. Посылайте нашу команду, пусть напишут белым по красному "Кока-кола".

- Кстати, налей-ка мне, - повернулась к Виталию Любаша. - И отнеси Дениску наверх, сморило парня.

Виталий бережно поднял Дениса на руки и вскоре вернулся с гитарой в руках.

- Ой, здорово как! - обрадовалась Любаша. - Сколько времени не брал, запылилась даже.

Виталий вырубил телевизор, подстроил струны и тихо запел:

Под широкой лапой старой ели

Палкой на искрящемся снегу

Кто-то нацарапал еле-еле:

"Приходи, я больше не могу!"

И у строчки полу занесенной

Я остановился на бегу,

Прочитал чужой призыв влюбленный:

"Приходи, я больше не могу!"

А лыжня тянула дальше в поле,

В светлую прозрачную пургу

Сзади крик отчаянья и боли:

"Приходи, я больше не могу!"

Виталий повысил голос, усилил бой гитары, и в большом холле эхом раздалось "не-мо-гу-у" и снова тише:

Я не мастер в отыскании кладов,

Но надежду в сердце берегу

Только нет тебя со мною рядом:

Приходи, я больше не могу...

- Ой, чья это песня? - зачарованно спросила Алена.

- Музыка моя, а стихи Алика Гусовского. Это одна из первых...

Время нашей молодости, доморощенные барды, ни одного вечера не обходилось без гитары. И пелось и пилось от всей души.

Проникновенно.

Спев несколько лирических песен, которые особенно хорошо звучат у костра, Виталий перешел на шуточные и остро пародийные.

- Вот, кстати, есть песенка и про тебя. Мой знакомый - Боря Шур слова написал:

Малюет лист, в работе быстр

редактор - блядь последняя,

не говночист и не министр,

а между ними среднее.

Но если он в недобрый срок

пропустит слово смелое,

Главлит пришлет ему венок

и покрывало белое.

Но-но смотри, не дремлет враг,

держи язык короче!

И пой, и пей не очень так,

и так, чтобы не очень...

За рубежом за каждый чих

фунты фунтов нащелкают

и потому, наверно, их

прозвали прессой желтою,

а мы не любим желтый цвет

поэзию и прозу мы

давно уж правим - много лет

лишь голубым да розовым.

Но-но, смотри...

Десяток считанных голов

еще в народе бродит

и к отрицанию основ

своим умом доходит,

а мы не ходим далеко

иных других попроще мы

все мысли новые легко

берем со Старой площади.

Но-но...

Пером води, резинкой три,

держи паяльник по ветру,

на шефа преданно смотри,

не то походишь по миру,

не то тебе в недобрый срок

такое, братцы, сделают

не нужно будет ни венок,

ни покрывало белое

Но-но, смотри, не дремлет враг,

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});