Большие Надежды (СИ) - Варвара Оськина

который вдруг дал петуха, и церковник затих.

— Надо же.

Хант ухмыльнулся и увидел, как его собеседник нервно сглотнул, чем выдал себя с головой. Мальчишка. Он действительно был всего лишь мальчишкой, и чем ближе подходил Артур, тем явственнее это видел. Безбородое лицо, голубые глаза, чуть волнистые светлые волосы. Ах, чистейших генов чистейший образец. Хант почувствовал, как внутри поднимается волна ненависти. И воспоминание о предательстве Мессерер, последствия которого прямо сейчас жались к стенам, забурлило в крови чистым бешенством. Он не знал, были ли это её выкормыши, или очередные глупцы, вдохновившиеся дурным примером. Какая разница, если итог один? Они ставят под угрозу безопасность Города, а значит, должны умереть.

— Вам стоило бы поторопиться. Похоже, вашей пастве не терпится получить благословение, — процедил Хант и в несколько скользящих шагов достиг аналоя.

Без покрова и писания тот казался едва ли не голым. Хант отвёл взгляд и уставился на священника, а тот зачем-то вдруг задрал голову, хотя их глаза были чётко напротив друг друга. Чистейших генов образец…

— Господин Хант, чем всё же я обязан такому высокому визиту?

— Высокому? Ваше святейшество… — Хант провёл по пыльной подставке, наблюдая, как под чёрной перчаткой образуется жирный комок грязи. — Поверьте, и я, и мои люди стандартного роста и соответствуют нормам Канцеляриата.

— Я не это имел в виду.

— Тогда соизвольте выражаться конкретнее. Ваше сомнительное подобострастие здесь неуместно. Мы с вами на одной ступени, хоть и на разных лестницах, — коротко бросил Артур и оглянулся на священника, вновь убирая руки за спину. — У вас есть ещё одна попытка.

Артур увидел, как чуть прищурились голубые глаза, и усмехнулся. Похоже, парнишка понял, что ему несдобровать и это придало ему смелости. Поздно. Уже слишком поздно.

— Чем я могу вам помочь?

— Найдите всех сепаратистов, поприсутствуйте на каждом из заседаний суда по уже пойманным врагам Города и сходите за меня на ежегодный приём к Суприму. А ещё, если не затруднит, проинспектируйте вверенные вам отделы, ведь, по мнению Канцеляриата, вы незаменимый специалист в любой области. Ну а на досуге, если останется время, переделайте график патрулей, потому что этот, чёрт возьми, никуда не годится, — немедленно откликнулся Хант, и за спиной послышалось тихое фырканье Варда.

— Ч-что?

Кажется, святой отец был несколько ошарашен. Но Артур лишь пожал плечами и окончательно повернулся к священнику, который до белых костяшек вцепился в край аналоя.

— Вы спросили, чем можете помочь, — вкрадчиво проговорил Хант и медленно склонил голову набок, разглядывая стоявшего перед ним гадёныша. — Я ответил.

— Тогда, боюсь, это не в моих силах, — пришёл торопливый ответ.

— Не в ваших? Совсем?

— Нет… к сожалению.

— Тогда зачем предлагали помочь?

— Я… ну это… я…

— Вы — это действительно вы. А у вас были сомнения?

— Нет! В смысле…

— Да-да?

Хант знал, что издевался, но не мог устоять, видя, как тряслась от страха губа этого идиота. Продиктованная молодостью бравада ушла так же быстро, как и нахлынула, оставив после себя только весьма нерадостный факт в виде Артура Ханта, который чуть наклонился вперёд.

— Я вас внимательно слушаю, — прошипел он, и фильтр маски зашёлся тревожным свистом.

— Чего вы хотите? — так же тихо ответил священник и посмотрел прямиком в визоры маски. — Зачем вы пришли и ведёте со мной разговоры?

— Может, у меня острый дефицит общения.

— Сомневаюсь, — неожиданно зло выплюнул юноша. — Единственное, чего вам не хватает — это души.

— А у вас, я смотрю, её предостаточно, святой отец. Целых тридцать две штуки. — Артур кивнул в сторону замерших позади людей. — Вполне хватит, чтобы устроить диверсии по всему Городу. И не врите, что с такими рожами вы собрались здесь разучивать новый псалом.

— Мы не вредители, Артур Хант.

— Я не давал права называть себя по имени.

— Перед Богом мы все равны.

— Ну, тогда мне стоит порадоваться, что хотя бы закон имеет какое-то уважение к личности.

— Ваш закон — это тотальное угнетение. Ни одно живое существо не заслужило жить в непрестанном ожидании смерти!

— Мой закон, — прорычал Хант, — основа для выживания.

— Без свободы нет жизни!

— Свободы? Что стоит ваша свобода за границей Щита? Что стоит она посреди выжженной радиоактивным дождём пустыни или перед грядущей Бурей? Что она стоит, когда заканчивается еда? И стоит ли на самом деле того, что вы готовы за неё заплатить?

— Она стоит наших жизней, — совершенно фанатично прошептал священник, и Хант отстранился.

Он смотрел на стоявшего перед ним юношу, в чьих глазах горел огонь такой веры в собственную идею, что это граничило с безумием. Сумасшедший. Перед Артуром стоял настоящий фанатик, который, если бы у него была такая возможность, действительно мог бы доставить много хлопот. Увы, Хант нашёл его раньше, чем феникс очередного мятежа успел опериться.

— Да будет так, — проговорил Артур негромко.

Священник выпрямился, пока не осознавая, что значат эти слова, а в следующий миг его голубые глаза распахнулись. Они смотрели на Ханта с таким удивлением, будто не понимали, что происходит, но проткнувший насквозь чёрный клинок был до боли реален.

— Вы же сами сказали, святой отец, — негромко процедил Артур, — свобода стоит вашей жизни. Ну так поздравляю. Похоже, вы теперь свободны. Наслаждайтесь!

С этими словами он резко оттолкнул от себя тело, ловко проворачивая в ране острое лезвие, и отступил. Священник же что-то булькнул, пустил горлом кровь, которая немедленно перепачкала вышитый на груди золотой знак церкви, а потом медленно осел на пол. Так же незаметно, как и обнажив его, Хант спрятал свой короткий клинок в креплениях за спиной.

— В этом городе развелось слишком много дерзких людей, — пробормотал он и отвернулся. Как раз вовремя, чтобы одной только вскинутой вверх рукой остановить дёрнувшуюся было к нему толпу.

Артур медленно обвёл взглядом тёмный зал, купаясь в той ненависти, которой были наполнены уставившиеся на него взгляды, и усмехнулся. Это хорошо. Это правильные чувства. Они развязывали ему руки и позволяли вершить правосудие, как покажется правильным. Теперь у него было на это законное право, потому что как ветвь исполнительной власти, глава Карательной службы Артур Хант был обязан подчиниться главному принципу выживания — предатель должен быть мёртв. Немедленно. Ибо Город превыше всего. Город, Канцлер и великий Суприм!

И в этом не было ничего личного. Бога ради! Он даже не знал этих людей. Но жизни нескольких тысяч других зависели оттого, как хорошо он сделает свою работу прямо сейчас, ведь любой мятежник — это убийца. Поэтому он молча развёл руки в стороны, словно бы в наигранном удивлении, а потом громко проговорил:

— Все вы обвиняетесь