Десять писем - Лия Аструм

пойдёт. Я хочу знать хоть что-то. – Отодвинув его руку в сторону, я всё же поднялась и уселась на кровати в позе лотоса лицом к нему.

Он тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, двумя пальцами устало потёр переносицу.

– Хорошо. Два вопроса.

Мои глаза предвкушающе загорелись.

– Почему ты здесь? – Именно этот вопрос последние недели безумно волновал меня. И я хотела знать причину, а не следствие. 

– Потому что самый важный для меня человек очень долгое время страдал, а потом собственноручно лишил себя жизни. Я не смог справиться с чувством вины, –  ни один мускул не дрогнул на его лице, пока он говорил мне столь шокирующую правду.

Я тяжело сглотнула. 

– Мне так жаль…

Теперь чувство вины испытывала я за то, что благодаря своему излишнему любопытству, заставила окунуться в прошлое и произнести столь мучительные для него слова.

Мне хотелось забрать часть его боли и, потянувшись вперёд, я ласково обвилась руками вокруг его шеи. Уткнувшись носом в его правое ухо, я принялась нашёптывать какую-то успокаивающую ерунду, и он, немного оттаяв, положил руку мне на талию. 

Я сама не поняла, как провела носом по его щеке и, прислонившись ртом к его потрескавшимся от солнца губам, настойчиво проникла языком внутрь. Я исступлённо целовала его, забыв обо всём на свете. И всё больше погружаясь в эту придуманную мной долгожданную ласку, не сразу смогла заметить, что его рука давно не на моей талии, а его губы оставались абсолютно безучастны и лишь позволяли касаться, не давая никакой ответной реакции взамен.

Мне стало ужасно стыдно, и, оторвавшись от него, я отползла, чуть ли не на другой конец кровати. Чувствуя его пристальный взгляд, от которого горели даже кончики ушей, я не решалась поднять голову и с напускной увлечённостью принялась выводить бесформенные фигуры на ворсистом покрывале. 

– Я твой друг, – тихо сказал он. –  И мы не будем заниматься сексом, потому что кому-то из нас вдруг стало плохо. Это не решение. 

Я молчала, пытаясь проморгаться и избавиться от туманной пелены мерзких холодных капель.

– Иди ко мне, – ласково позвал он, похлопывая по покрывалу рядом с собой. Мне хотелось, чтобы меня пожалели, и, утерев ладонью стекающие по щекам слезы, я подползла обратно к нему и, сев рядом, крепко обхватила руками колени.

 – Какой второй вопрос? – мягко спросил Друг.

У меня больше не было никакого желания копаться в чьём-то прошлом, и, обратив внимание на ветхую книгу в его руках, я наклонилась вперёд, чтобы рассмотреть название.

– Что ты читаешь?

Он улыбнулся краешком губ и, опустив взгляд на старые пожелтевшие от времени страницы, прочёл:

 – «Предоставьте месть Мне, Я воздам. Придёт время, поскользнутся ноги врага; день их бедствия близок, и участь их поспешает».

Настоящее время. Нью-Йорк.

Американское небо плотным одеялом затянули свинцовые тучи, погружая вечно кипящей жизнью город в непроглядную серость. Дождь лил как из ведра, и дворники, работающие на максимальной скорости, не справлялись с ситуацией, раздражая мои глаза своим бесполезным мельканием.

Настроение было соответствующим, пока я уже, как минут сорок, стояла в абсолютно не движущейся пробке на Манхэттене. Я барабанила пальцами по рулю в такт играющей песне, попивая уже остывший кофе из бумажного стаканчика, который успела прихватить в офисе. На нём красным маркером было выведено: «Сегодня твой лучший день», и каждый раз, когда мой взгляд падал на эту совсем не к месту позитивную надпись, мои губы растягивались в ироничной ухмылке.

День с самого утра начался скверно. Было ощущение, что у меня лопнули барабанные перепонки, и из моих ушей потекла кровь, когда Майкл, ворвавшись в офис в девять утра, начал голосить, как подстреленный какаду. Тут перепало и мне. Он рявкнул, что уже должно быть готово семь проектов из десяти, хотя мы договаривались на шесть к этой дате, но я решила мудро промолчать, дабы не бесить его ещё больше, а только кивнула и обещала доделать до завтрашнего дня.

На него нереально было злиться, потому что, даже учитывая специфику его управления, его отдел практически всегда выдавал стопроцентный результат и меньше всех получал недовольства от начальства. Были, конечно, те, кто его не любил или завидовал, но не уважать его было просто невозможно.

Движение всё-таки началось, и, доехав до ближайшего перекрёстка, я поняла в чём причина затора. Красная Toyota очень смело припарковалась в боковую дверь чёрного Ford, смяв её так сильно, что у мужчины за рулём не было возможности самостоятельно вылезти наружу. На месте аварии собрались полицейские, пытающиеся общими усилиями достать человека с водительского места и большое количество зевак, стремящихся не упустить момент и заснять все на камеры, чтобы весь интернет потом пестрел этим «грандиозным» событием. Из-за пелены дождя было сложно рассмотреть даже то, что находится на расстоянии в метр, поэтому я совсем не осуждала женщину, по вине которой произошла авария и которая сейчас испуганно бегала вокруг полицейских, мешая своей истерикой осуществлению спасительных мероприятий.

Через пятнадцать минут я подъехала к нужному адресу. Вчера мне так и не удалось зайти к Ричарду, срочно уехавшему по неотложным делам. Но в его просьбе пообедать сегодня вместе, я не смогла отказать, и по счастливому стечению обстоятельств, очень быстро нашла парковку возле его любимого ресторана.

Хмурое небо пополам разрезала светящаяся кривая полоса, и последовавший сразу за этим оглушительный гром шарахнул по нервам, словно где-то поблизости разорвался снаряд. От неожиданности я со всей силы вцепилась в руль и, прислонившись к нему подбородком, прикрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание под глухие удары отскакивающих от лобового стекла капель дождя и визгливо орущей сигнализации рядом стоящих авто.

Успокоившись и заглушив двигатель машины, я открыла дверь и, ступив на мокрый асфальт лакированными туфлями, раскрыла над головой чёрный круг, вдыхая потрясающий запах грозового озона. Хорошо, что я сегодня так удачно промониторила погодные условия и захватила зонт, потому что показываться, как промокшая курица, в заведении подобного уровня мне хотелось меньше всего.

Администратор с вежливой улыбкой проводила меня к столику, где уже величественно восседал отчим. Как и всегда: идеальный серый костюм, галстук в тон, платиновые запонки и королевская осанка, словно он на съезде глав великих держав, а не на семейном обеде.

Окинув тунца на его тарелке небрежным взглядом, я села напротив и заказала только кофе. У меня скоро начнётся тахикардия от тех объёмов бодрящего напитка, которые я ежедневно вливала в себя, дабы успеть выполнить все запланированные проекты к установленному сроку.

– Итак, – по-деловому сказала я, делая