Десять писем - Лия Аструм

я сделала вывод, что от близости Алекса вело круче, чем от Cristal.

– Я всё-таки должна тебя поздравить, – протянула я, умышленно проведя ладонью туда-обратно по его плечу. Он снял пиджак, и только тонкий кусок ткани нагло отбирал у меня возможность потрогать его тело без каких-либо преград.

Его взгляд потяжелел и, где-то на самой глубине чёрного зрачка, что-то вспыхнуло, лихорадочно заблестело и просочилось искренним интересом сквозь цветную радужку.

– Поздравляю, Алекс, ты будешь самым лучшим президентом. Я в тебе не сомневаюсь. – А затем, полностью шокировав его и себя, нежно поцеловала его в щёку.

Стоило только моим губам коснуться его прохладной кожи, как в голове, будто резко дёрнув рычаг, врубили электричество, и я испуганно отшатнулась от него, боясь, что сделала то, о чём сейчас же пожалею. Улыбка моментально исчезла с его лица, а рука на моей талии ощутимо напряглась. Плотно стиснув челюсти, он пристально смотрел мне в глаза, не предпринимая больше никаких действий. Я не понимала, он зол, раздражён или возбуждён. Стерва голосовала двумя руками за последний вариант. Лично я склонялась к двум другим. Песня закончилась, и пока маленькая дрянь заливалась безудержным хохотом, Алекс, пугающе спокойно поблагодарив меня за танец, ушёл.

Я же быстрым шагом направилась к своему столу и, схватив со стула сумку, принялась яростно искать в ней телефон. До меня только сейчас дошло, что я максимально быстро провалила свою операцию по сокрытию своей истинной личности. Никто понятия не имел, кем мы друг другу приходимся. И если танец – это пустяк, то поцелуй в щёку не мог остаться незамеченным. Я мысленно била себя по голове. Ну что за тупость! Хорошо, что журналистов уже выпроводили, и им не представилась возможность получить столь обсуждаемые кадры.

Чёрт, я забыла телефон в номере. Решив, что это отличный повод свалить и немного остыть, я пошла к лифтам. Алекс предварительно снял нам два соседних люкса, в которых мы готовились к предстоящему празднику, и, поднявшись в свой, я, наконец, выдохнула.

Умыться я не могла, поэтому открыла окно и подставила лицо прохладному воздуху. Прикрыв глаза, я коснулась пальцем своих губ, фантомно ощущая шероховатость его кожи, и воспроизвела в сознании его нежные касания пальцев. Чувствуя себя влюблённой дурой, я разозлилась сама на себя и, резко захлопнув окно, подошла к зеркалу, приготовившись провести серьёзную воспитательную работу.

– Ты даёшь слабину, Вивиан, – сказала я точной своей копии, смотрящей на меня в ответ с немым укором в глазах. – Так не должно быть. Прекрати летать в своих пьяных фантазиях и вернись в реальность. Ему совсем нет места в твоей жизни, и ты прекрасно это знаешь.

Я оперлась двумя руками о комод, и двойник с точностью повторил моё движение.

– Остановись, – твёрдо произнесла я. – Ты всё испортишь. Вспомни наш уговор и перестань вести себя как течная сука.

Двойняшка гневно сверлила меня взглядом, всем своим видом выражая своё полное несогласие, но у неё не хватит сил победить меня.

Его ненависть была для меня отрезвляющей пощёчиной, но его нежность… всего одно прикосновение… чуть не поставило под сомнение все мои намеченные планы. Сомнения никому не принесли успеха, а значит, это веский повод зарубить на корню все мои эмоции и чувства. А опасения по поводу раскрытия нашей родственной связи отправятся в одну коробку с моими любовными переживаниями, которую я своим верным волевым решением закопаю как можно глубже в землю и наглухо забетонирую, чтобы у них не было ни единого шанса выбраться на поверхность.

Проигнорировав недовольное выражение лица в отражении, я подправила макияж и, взяв лежащий на тумбе возле кровати телефон, вышла в коридор, практически бесшумно прикрыв за собой дверь.

Сделав всего пару шагов, я вынуждена была притормозить, чтобы поправить впившейся мне в кожу ремешок на правой ноге, но приглушенные голоса, доносившиеся из приоткрытой двери номера Алекса, заставили меня сразу забыть о неудобной обуви. Мне стало жутко любопытно, и, прежде чем сто раз обдумать, стоит ли подслушивать чужие разговоры, я тихо подкралась к дверному проёму и напрягла слух.

– Милый, прости я случайно. – Узнала я мерзкий голос Энджел. – Здесь ещё две рубашки, поэтому проблемы нет.

Милый? У меня что, слуховые галлюцинации?

– Я же сказал, всё нормально, – голос звучал раздражённо.

– Поехали сегодня ко мне после банкета, – ласково уговаривала она. – Мы давно не были вместе.

Кажется, мои лёгкие, словно шарик, проткнули иглой, и весь доступный кислород беспрепятственно вышел наружу. Ревность плотной удавкой сдавила мне горло, и по ходу, несколько метров бетона запросто могли треснуть от одного его простого «Да».

– Сегодня не получится, – ответил он, и металлическое кольцо на моей шее немного ослабло, вызывая с новым притоком воздуха прилив облегчения.

Алекс далеко не монах, и я знала, что у него были связи. Мы учились в одной школе, и я постоянно слышала слухи от разных девиц о его постельных победах. Но он никогда ни с кем не встречался и никого не таскал к нам домой. Честно говоря, брат был совсем не похож на человека, ведущего беспорядочные половые связи, и я предполагала, что все эти рассказы сильно преувеличены. Скорее, он заведёт себе одну любовницу, чем будет таскать разных шлюх к себе в кровать. Но я была категорически не готова услышать, что этой любовницей оказалась белобрысая стерва.

За дверью слышалось какое-то шуршание. Видимо, он переодевался.

– И что это было? – очень злым голосом спросила Энджел.

–Ты, о чём?

– Она тебя поцеловала! – воскликнула она. – На глазах у всех.

– И что? Она моя сестра.

– Сестра, – ядовито передразнила она. – Не родная сестра. И вы не общались пять лет.

Много же эта сука знала.

– Я знаю её с семи лет. Она мне как родная.

– Я видела, как она на тебя смотрит. Не как на брата.

Это что, так заметно?

– Не говори ерунды.

– Алекс, это не ерунда. Ты сам говорил мне, что не хочешь брать её в компанию. Её прошлое шлюхи и наркоманки плохо отразится на нашей репутации. Ты забыл, в какой сфере мы работаем? Здесь не место таким. Не хватало ещё, чтобы пресса приписала инцест, – всё больше распалялась она.

Во мне всё похолодело. Я не стала слушать его ответ, потому что боялась, что невольно издам звук и меня раскроют. Отойдя к лифтам, я трясущейся рукой нажала кнопку вызова и, в противоположность ярко загоревшемуся жёлтому ободку, во мне все потухло. Болезненный ком встал непроходимой преградой в горле. Внутри кололо, словно кто-то со спины болезненно тыкал в меня заострённой шпагой и пытался