Крапивник - Екатерина Концова

сесть… за стол?

— Нет, конечно, — учитель, до этого сосредоточенно искавший что-то в шкафу, оглянулся на меня. — Не, не, не. Никаких книжек. Только практика.

— Практика? Давай не сегодня.

— А когда? — строго спросил Эдмунд и втащил из шкафа коробку.

Поставив её на стол, распаковал старинный артефакт, сравнимый по размеру с человеческой грудной клеткой.

— Смотри, какое у меня сокровище. Прибор для диагностики магических болезней. Разработка древних целителей. Редчайшая штука.

Считав с моего лица, отсутствие должного восхищения, Эдмунд взялся обтирать «сокровище» от пыли.

— Так ты идёшь за посохом?

Я положила книжки на пол возле лестницы, ещё не теряя надежды переубедить учителя, и зашагала вниз.

Забрав из-под кровати ненавистную палку, я с трудом подавила желание сунуть её в камин. Последнее, чем мне хотелось заниматься, так это практической магией. Надеюсь, хоть Эдмунд сделал какие-то выводы и придумает более безопасную стратегию.

Когда я вернулась, учитель заботливо поправлял детальки и рычажки артефакта. Он попытался вставить кристалл-энергоноситель в специальное отверстие.

— А, может, всё-таки перенести?

Камень в приборе заискрился. Эдмунд спешно вытащил его:

— Так, радость моя, не упрямься. Это меня расстраивает, — спустя секунду молчания, учитель оторвал взгляд от прибора и глянул на меня. — К тебе это тоже относится. Когда ты учиться собираешься?

— Один день мы можем пропустить. Тебе не мешало бы отдохнуть. Ты плохо выглядишь.

— Не ужасно? Спасибо за комплимент.

— Но ведь ничего не получилось, Эдмунд!

— Значит будем пробовать, пока не получится. Или у тебя есть другие предложения?

— Разве это не повод быть осторожнее?

— У тебя есть конкретные предложения? — Эдмунд сел перед артефактом и снова запихнул в него кристалл.

— Может, попросим мистера Нерта подстраховать?

— Попросим… Мистера Нерта — Эдмунд, задумчиво щёлкал рычажками артефакта. — Я об этом думал. Но это ведь не трудный навык. Ладно, в первый раз не вышло, но второй-то раз так не будет.

— Почему ты так уверен?

— Статистика, — кристалл снова заискрился. — Да чтоб тебя!

Я хотела уже спросить, о какой статистике речь, но учитель опередил меня:

— Так что, будь добра, начинай работать, — искры полетели вновь. От обиды учитель чуть не ударил по артефакту. — Да, старья кусок, ты тоже. Что я делаю не так?

Я продолжала смотреть на учителя, всё ещё надеясь, что он передумает, но он был занят артефактом и ни на мгновение не ставил под сомнение свои методы обучения.

В который раз за месяц обучения у него я повторила себе, что сама напросилась учиться. Сама не спросила про методы. Да и прогресс ведь есть. Пусть и ценой каждодневного стресса.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я вызвала несколько ниточек энергии.

— Сплети только общую руну и попробуй забрать её назад. Не целое плетение, — Эдмунд всё же внёс некоторые коррективы в задание.

Значит, будет легче. Да?

С третьей попытки я свернула ниточки в руну. Рисунок завис в метре от лица учителя, бросая на светлое лицо сиреневый свет. Болезненный образ из вчерашнего дня застыл перед внутренним взором.

Более ранние воспоминания не заставили себя ждать. До меня, наконец, дошло, что именно сделал папа, когда остановил тот артефакт.

Так же засветилась рука.

Такие же серая полосы на пальцах и ладони.

Такие же шрамы на руке перед похоронами. Мама тогда надела на него перчатки.

…это была та же техника, что вчера применил Эдмунд. И, может даже, именно он и научил папу. Ещё тогда, в пустыне.

— Ну, удаляешь? — преподаватель отвлёкся от артефакта, видя, что я бездействую.

Я сфокусировалась на руне и поудобнее перехватила посох. Увидев хоть какое-то движение, Эдмунд вернул внимание артефакту. У него, наконец, что-то заработало. С тихом гулом завертелись какие-то колёсики. Профессор по магическим болезням не моргая наблюдал за ними.

Папа тогда взял меня на работу, на презентацию их новой разработки. Громоздкий сложный артефакт, который должен был проламывать защиту вражеских солдат от ментальной магии. И, соответственно, методы защиты собственных людей.

Он гудел. И стучали шестерёнки. И все не моргая следили за ним.

Эдмунд, как подопытный, засунул руку артефакт.

Как папин лаборант надевал защиту, которую надо было проломить.

Меня и комиссию тогда посадили в защитную клетку. Что-что, а защита прошла сотни проверок, прежде чем папа позволил мне присутствовать на презентации.

— Ну? И в чём проблема? — Эдмунд выключил артефакт, так и не давший никакого эффекта, и встал рядом со мной. — Уменьшить и увеличить сгусток энергии ты можешь. Так сделай то же самое с этой штукой. Втяни её внутрь.

Я попыталась. Рисунок искривился, приближаясь к посоху.

Но память предательски прокручивала в голове презентацию. Когда четвёрка разработчиков, оставшихся рядом с артефактом, активировали его, всё шло неплохо. Когда меняли мощности и демонстрировали поведение обычных артефактов защиты и новых, тоже.

Комиссия была довольна, но что-то вдруг пошло не так. С модулем контроля. Мне так и не объяснили почему, но всё затряслось, полетели искры. Прибор уже не управлялся. Началась паника. Папа и коллеги о чём-то перекрикивались, безуспешно пытались загасить артефакт.

Из-за шума нестабильного прибора я ничего не слышала, но видела, как по стенам пошли трещины и как разработчики, переглянувшись, открепили от своего устройства предохранитель.

У папы сияла рука. И эти серые полосы…

Прогремел взрыв, но почти сразу сиреневая энергия погасла. У папы появились первые признаки разрыва источника, но из-за нестабильного магического фона никто не мог провести запечатывание немедленно.

Скорее всего, именно так… техника поглощения чужой энергии. Вот, что папа тогда применил. Просто объяснять мне этого никто не захотел.

На фоне воспоминаний, моя руна продолжала медленно впитываться в посох. Источник принимал назад собственную энергию.

А для меня продолжали звучать голоса учёных и врачей, мамы, приехавшей через полчаса после несчастного случая, и умирающего папы. Он едва мог говорить, но пытался меня успокоить.

— Всё отлично, — возле уха и внутри головы одновременно прозвучали почти идентичные голоса.

Небольшая тихая вспышка ознаменовала полное завершение процедуры. Руна исчезла.

— Вот видишь: не сложно.

Эдмунд улыбнулся, легонько приобнял меня за плечи, а я не чувствовала рук. Холодные пальцы слабо удерживали палку, по телу бежали мурашки, но не проходило ощущение, что кровь кипит. Дышать было нечем.

— Неужели так страшно? — тёплая ладонь пригладила мне волосы. В голосе слышались беспокойство и лёгкое неверие.

Я не смогла ответить. Я не плакала, не падала в обморок, не кричала, но, кажется, была на гране всех этих состояний.

Вроде Эдмунд продолжал что-то говорить, но я, ничего не слыша, ужа шла к двери возле его кровати, ведущей на смотровую площадку со странным зубчатым бортиком.

Эта дверь запиралась