Крапивник - Екатерина Концова

всё варенье. Она хотела закатать несколько банок. Вытащила меня на рынок, — начал оправдываться Эдмунд, оторвал от рулона кусок ткани и двинулся назад. — Заставила таскаться по жаре, выбирать идеальную клубнику, ругаться с торгашами из-за цен, тащить домой десять килограмм, потом ещё и перебирать. Думал, возненавижу эту чёртову клубнику. Ан нет. Стоило ей уйти, половину сожрал.

Эдмунд сел рядом со мной и принялся бережно перекладывать на тряпочку письма.

— Пять кило?

— Пять кило. Не за раз, конечно, но до вечера справился.

— Как? Просто как в тебя поместилось столько?

— Да не знаю. Вкусно было.

— Кем тебе была эта девушка?

— Мы должны были пожениться.

— У тебя была невеста?

— Да, внученька, дедушка тоже был когда-то молодым, — засмеялся Эдмунд, изображая старческое дребезжание в голосе.

Думая о чём-то своём, он перекинул шарф через шею, в несколько движений, завязал. С белой рубашкой такой воротничок очень сочетался, а с рогожевой жилеткой не очень. Тут требовалось нечто менее грубое.

Завершив процедуру, учитель с усмешкой пробормотал:

— Она казалась очень милой до первого свидания.

— А потом?

— Выяснилось, что она немножечко истеричка. Опуская подробности, через полтора года я сделал ей предложение.

— Все бульварные романы мира склонили колени перед этой романтикой, — иронично заметила я.

Эдмунд улыбнулся:

— Это не было недостатком. Она просто слишком остро на всё реагировала. Очень часто говорила не подумав, накручивала себя по пустякам. А серьёзные проблемы и моё лёгкое отношение к безопасности вообще кончались скандалами и пару раз обмороками.

Я промолчала, но на лице отпечатался вопрос: «И как тебя угораздило полюбить такую?»

Эдмунд пожал плечами:

— Если честно, чёрт знает, что в ней было такого особенного, но за свою жизнь, я успел заметить вот что: в большинстве своём люди ненавидят других за что-то конкретное, а любят просто так.

— Но что-то ведь тебе в ней нравилось.

— Старательная, добрая, заботливая… перечислять можно долго, — учитель упёр локоть в колено, положил на кулак подбородок и улыбнулся. — А ещё она в любой ситуации оставалась потрясающе красивой. Даже, когда орала на меня.

Эдмунд задумчиво потёр нос и вдруг засмеялся:

— Хотя чаще всего это случалось, пока я истекал кровью у неё на руках, значит, есть вероятность, что меня просто лихорадило.

— Почему вы не вместе?

— А, — Эд отмахнулся и снял шарф. — Не сложилось.

— В этом письме она за что-то извиняется, — я достала листок со странной подписью.

— Не вежливо читать чужие письма, — Эд пробежался по листу глазами. — Что ещё ты прочитала?

— Ничего, честно.

Эд положил шарф и письма на ткань и завязал новый свёрток бечёвкой.

— И по какой причине, скажи на милость, тебя вообще волнуют отношения двух старичков во времена, когда им было по семнадцать? Всё это уже не должно иметь значения.

— Если это не имеет значения, зачем хранить в секрете?

Губы мага тронула улыбка, ответ он дал не сразу:

— Меньше знаешь — крепче спишь.

Комок писем вернулся на своё место.

— Занимайся шкафом. Увидишь ещё что-то вроде писем — не смей читать. И артефакты-накопители не трогай. Вообще. Ни один в моей башне.

Учитель зашагал к шкафу, которым занимался до разговора.

— И учти, теперь я за тобой слежу.

Главы 33–35. Луна

…

33. Луна.

…

— От себя, — напомнил учитель, глядя как я срезаю ножом кору с палки. — Сейчас соскочит и по руке попадёт.

Пока я отчищала палку с одного конца, он спиливал сучки на другом. Из-за небольшой длины будущего посоха мы больше мешали друг другу, чем помогали.

— Посмотри, какой кристалл больше нравится.

Я отложила нож и подошла к коробке с камешками, собранными по всем шкафам. Самые разные: отшлифованные и нет, всех цветов, форм и размеров.

Я не особо спешила с выбором. Всё равно, пока Эдмунд не закончит пилить, я ничего не смогу нормально сделать.

Лишь когда учитель взялся за нож, чтобы срезать кору с ветки, я, прихватив камешек, вернулась за стол и тоже занялась корой.

— Розовый кварц? С липовой палкой?

— Да, а что?

— Это весьма… своеобразное сочетание. Но хорошее.

Эдмунд завязал кудри в хвостик на затылке и подложил под посох стальные противни. Пока я срезала остатки коры, вставил энергетический кристалл в артефакт земляной магии.

Две металлические пластины, ничем не соединённые между собой кроме заклинания. Между ними насыпался песок и поочерёдно летал от одной пластины к другой, шлифуя объект между ними.

— Будем делать обжиг или пропитку?

— Обжиг.

— Тогда разведи огонь в камине. С этой штукой я лучше сам разберусь.

Я отдала камень и отправилась за дровами.

Под равномерное жужжание артефакта и тихую ругань Эдмунда, адресованную непослушному песку, я сложила паленья в камин и подожгла. Сыроватые брёвна всё никак не хотели разгораться, поэтому этот процесс занял немало времени.

— У тебя всё готово? — притирая палку от опилок, поинтересовался преподаватель.

— Да.

— Сама будешь обжигать?

— Да.

Я подошла за «магическим костылём».

— Ты только учти, что его не спалить нужно, а немного обжечь. И его, а не руки.

— Это понятно, — я села у огня и сунула конец палки в пламя.

От стола на первом этаже под лестницей, где учитель занимался своей аптекарской работой, потянулся тошнотворный запах. Вроде того, каким пахнут зелья для снятия краски с ногтей, но куда более едким. Эдмунд чистил этой мерзостью кристалл.

Закончив, он заткнул горлышко пузырька пробкой. Крапива, возникшая в разных частях дома в мгновение ока, открыла дверь и несколько окон, в прошлом представлявших собой бойницы. Запах стал постепенно ослабевать.

— Как успехи?

— Почти закончила, — моя палка почернела уже и со второго конца.

— Отлично. Приноси, как закончишь, — Эдмунд достал несколько кусков особо-прочной смолы, свалил их в ведро и повесил над огнём.

— Обматываем посох?

— Чем?

— Ну, ленточками, или бинтом, чтоб в руках не скользил.

— Да, пожалуй. Ты говорил, у тебя есть ненужная ткань.

— Понял. Давай, заканчивай с палкой, она у тебя гореть начинает.

Эдмунд послал наверх, к шкафу, где хранилась ткань, полсотни плетений. Они обратились в крапиву, оторвали от рулона кусок ткани и доставили на первый этаж.

Учитель забрал и осмотрел равномерно почерневшую палку.

— Отлично. Только тряпочкой сухой протри.

Пока Эдмунд перемешивал растаявшую смолу, я выполнила указание.

Воспользовавшись толстыми перчатками, маг принёс ведро к столу.

— Чёрт. Забыл спросить: ещё какие-то дополнительные элементы добавлять будешь?

— Не.

— Тогда можем собирать. Важно ли тебе, чтоб тряпки остались белыми?

— Вообще нет.

— Тогда я их просто обмокну в смолу и так и наклеим, ладно?

— Хорошо.

— Сколько замотать?

— Вот от сюда, до сюда, — я отмерила отрезок на палке.