Абуджайская шаль - Татьяна Любушкина

Они перевели дух, только отойдя от неприветливого места на приличное расстояние, усевшись под уютной и безопасной тенью Старого дуба.

— Ну, дела! — первым начал разговор Виктор, — чего это Данила в развалинах делает?

— Так кто ж его знает… — с сомнением ответил ему товарищ, зорко поглядывая по сторонам, — Данила, говорят, уж который день домой не появляется. Искали его…

— Постой-ка! — припомнил Виктор, — так его же отец в город посылал! Ну да, как Макара убили, так батюшка его и заслал за приставом!

— Да? — недоверчиво отозвался Матвей, — ну не знаю… Чего бы ему тогда здесь делать?

— А он и вчера здесь прятался! — с уверенностью заявил Виктор, — право слово! Я когда тебя здесь намедни поджидал, так слыхал, что будто крадётся кто! А теперь понял, так то Данила и был!

— Во-она! — протянул Матвей, — ну моли бога, что не повстречался он тебе поближе!

— Отчего же? Разве Данила плохой?

— Да нет… только вот поговаривали про него всякое… странно только, чего он в развалинах делает? И рубаха его, заметил? Вроде как в крови!..

После таких умозаключений, мальчики решили не появляться в развалинах, пока там бродит этот чудной Данила и нашли себе занятие более безопасное и не менее увлекательное — лазить в птичьи гнёзда в редколесье позади Гнездовища. Очень быстро странное поведение несчастного Данилы благополучно было позабыто весёлыми и бессердечными мальчиками полностью поглощёнными шумными и беззаботными играми…

* * *

Войдя в церковь, Николенька поискал глазами отца Никона, но никого не обнаружив, подошёл к маленькой дверце в самом дальнем углу, откуда доносились громкие голоса. Постучав и не дождавшись ответа, Николай вошёл в низенькую узкую каморку, освещённую маленьким окошком, расположенным под самым потолком. Из комнатки вела ещё одна дверь, выходящая прямо на улицу, откуда и раздавался бодренький голосок отца Никона. Николенька поспешил туда и, не заметив разложенные на полу вещи, споткнулся о твёрдый тяжёлый предмет, завёрнутый в тряпицу. Морщась от боли, Николай глянул вниз и с изумлением и ужасом увидел перед собою огромный окровавленный топор.

Николенька не успел и подумать, зачем такая вещь находиться в храме, как за дверью послышался громкий разговор отца Никона с невидимым собеседником, от которого у молодого человека волосы встали дыбом на голове!

— Зачем же вы загубили его, отец Никон?! — укоризненно выговаривал священнику низкий женский голос.

— Но что же делать, мать моя, ведь он бы мне всю жизнь покоя не дал! Появился невесть откуда и смеет заявлять о своих правах! Не позволю! Я здесь, матушка, не абы как! Я, позволю заметить опосля бога тут наипервейшее лицо! Так-то!

— Так вы же права не имели, батюшка! — продолжал настаивать невидимый голос.

— Имел! Матушка моя — имел! Да сколь разов я говорил Пелагее, что терпеть его появления не стану, а? Говорил я, что порешу его? Говорил! А Пелагея не слушала! Так что же говорить теперь, что я права не имел?!

С этими словами дверь распахнулась, и в камору бодро вошёл отец Никон, со своею супругой. Оба они с удивлением воззрились на бледного Николая, державшего в руке топор.

— Так это вы! — вырвалось у Николеньки, — это вы его убили!

— Я… — неуверенно пробормотал отец Никон, — так я и… а что, собственно…

Слёзы выступили на глазах у бедного Николеньки. С отвращением, бросив на пол окровавленное орудие убийства, он выбежал вон не в силах более произнести ни слова. Не помня себя от горя и отчаяния, Николенька добежал до озера и, укрывшись в тени густо растущих деревьев, упал ничком в траву — слёзы душили его.

Сколько раз в своей жизни представлял себе юноша, своё мужественное и самоотверженное поведение в ситуациях самой невероятной сложности! Так что же! Теперь он встретился с преступником, с убийцей, хладнокровно признавшимся в своём преступлении и ничего, совершенно ничего Николенька не сумел сделать! Слишком велико оказалось потрясение, не под силу избалованному изнеженному юноше воспитанному более на книжных примерах. А ведь надобно было арестовать злодея, на суд людской вести, а поди ж ты, расплакался, как маленький, да и убежал! И осознание собственной слабости и горькой обиды сжигало Николая жарким огнём. Да и как можно представить такое! Маленький, неопрятный сельский священник убил мальчика, ребёнка и самоуверенно утверждает, что имел на это полное право! А он, Николенька, и возразить ему не смел!

Юноша вытер грязной рукой злые горячие слёзы. Нельзя ему здесь лежать! Преступник может скрыться в лесах так, что и не отыщешь! К отцу надо бежать! Бежать что есть мочи и во всём признаться и в том, что убийцу нашёл, и в том, что струсил!

Ополоснув лицо холодной водой, Николенька утёрся наскоро рукавом и быстрым шагом направился к дому.

Измученный и опустошённый Николай споро двигался к усадьбе, часто судорожно вздыхая и жадно глотая ртом горячий воздух. Он уже позабыл про сбежавшего племянника, да и не хотелось ему более никакого следствия да поисков! Придти бы домой, укрыться одеялом, да и пролежать так всю жизнь, чтоб не думать ни о чём и не тревожил бы никто!

Войдя в дом, Николенька увидел старого дядьку своего Ёру Семёновича. Старик сидел на стульчике в передней, свесив седую кудлатую голову набок и тихонько похрапывая.

От стука входной двери он встрепенулся, и тот час стал выговаривать Николеньке:

— Ну что же вы Николай Дмитриевич! Как ушли из дома-то, так и пропали! Батюшка с матушкой, уж который раз вас спрашивают, а мне и сказать нечего!

— Так что они — искали? — отрывисто и хрипло отвечал Николай.

— Да где уж! Некогда им, всё меня засылают, да куда ж я пойду? Нешто я знаю, где вас искать? А они в библиотеке с утра собрались всею толпой и уж ругаются-то! Дым коромыслом стоит! Так что вся дворня разбежалась!

— Кто ругается? — слабым голосом машинально проговорил Николя, поправляя перед зеркалом растрёпанные в беспорядке волосы.

— Да кто? Родители ваши значит, немец — управляющий, а недавно батюшка прибежал, весь в мыле! И тоже — ну давай кричать!

— Отец Никон?! — с трудом выговаривая ненавистное имя непослушными губами, поражённо воскликнул Николай, — и он здесь?!

— Здесь, Николай Дмитриевич, а то, как же! С получаса назад прибежал, запыхался, в полах длинных на лестнице запутался, так чуть не убился! — рассмеялся Ёра Семёнович, припомнив забавное происшествие.

— Ты вот что, дядька! — лихорадочно заговорил Николай, — ты сиди тут и никого не выпускай из дому, понял?

И прокричал уже с лестницы, перемахивая молодыми крепкими ногами сразу несколько ступенек:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});