Наследник своенравной магии - Чарли Хольмберг

ушли.

Глава 10

11 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Несмотря на долгий путь, они вернулись в Уимбрел Хаус, а не пошли куда-то в городе – Мерритт определенно был не в настроении сидеть на людях, а если он этого не хотел, то Хюльда и подавно. Она молчала в кинетическом трамвае и упорно смотрела в окно, вероятно, чтобы другие пассажиры не увидели ее покрасневших глаз. Но к тому моменту, когда они добрались до маленькой зачарованной лодки в порту – самой маленькой пришвартованной там, – Мерритт более или менее взял под контроль свои спутанные эмоции. Кинетические чары лодки уже какое-то время несли их вперед, когда Хюльда наконец заговорила:

– Не стоило тебе этого делать.

Мерритт посмотрел на нее, ветер сдувал волосы с его лица.

– Что-что?

Она снова сидела с прямой спиной, как будто превращение в «железный стержень», как она себя описала, защитит ее и не даст чувствовать того, чего она чувствовать не хотела. И все же она открыто посмотрела на него, все эти эмоции мерцали в ее ореховых глазах.

– Я должна вести себя профессионально, Мерритт! Я должна делать хорошую мину…

– Когда я пришел, про это уже можно было забыть, – возразил он.

Она скрестила руки на груди, ветер трепал ее воротник.

– Насилие уж точно не ответ.

Мерритт фыркнул и посмотрел на залив. Казалось, лодка слишком долго плывет. Краем глаза он увидел, как миссис Ларниен опустила плечи, – хороший знак.

– Я на тебя не сержусь, – сказала Хюльда. Помолчала. – Нет, я на тебя сержусь. Но я также благодарна тебе за вмешательство. И я не знаю, что теперь со всем этим делать, – она вскинула руки в воздух. – Если мистер Уокер узнает…

Он снова повернулся к ней, оторвав руки от борта лодки, – зимний воздух начал их жалить.

– Если мистер Уокер узнает, то Бэйли придется раскрыть свои карты.

Затем он пробормотал чуть слышно:

– Глупость, ага, как же.

Хюльда покачала головой:

– Я не разделяю твоей уверенности. Женщин так легко заклеймить истеричками.

Теперь понурился Мерритт.

– Я не знаю, Хюльда. Прости. Я уже был не в себе, когда пришел туда, все по тем же причинам, – он помахал рукой, как будто так мог отмести их. – Сэди сказала, что ты выйдешь через минуту, а потом я услышал, как ты…

Ее лицо побледнело, или так ему показалось – в сумерках сложно было судить. Так что он добавил:

– Это было не громко, но ты… ты… и мне этого хватило. Я был так зол, Хюльда. Когда я вошел и увидел его довольную физиономию, в то время как ты, казалось, разваливаешься на куски…

Его голос отказал ему. Он прочистил горло.

– Я злился. А потом я был в ярости. Чем дольше я держал его возле той стены, тем яростнее становился. Это наверняка все он. Он что-то со мной делал.

Она кивнула:

– Думаю, что да. Что до меня, я бы не… повела себя… таким образом, будь это иначе.

Мерритт вернул руки в карманы.

– Нет, не повела бы. Тебя мало что выводит из себя.

Она улыбнулась комплименту. Мерритт нахохлился от холода. Он так устал чувствовать себя… вот так. В последнее время он всегда злился. От этого гудела голова и болел желудок. Сейчас, по крайней мере, это был другой оттенок злости.

– Я волнуюсь, – сказала Хюльда минуту спустя, когда они проплывали мимо горящего маяка и стало видно Уимбрел Хаус, – что меня уберут из кандидатов на должность директора, а то и вовсе уволят из БИХОКа. Мне претит думать о том, что это может значить для меня… и для Миры.

Нахмурившись, Мерритт подвинулся так близко, как только позволяла маленькая лодка, и потянулся к руке Хюльды. Она поступила умно – надела сегодня перчатки.

– Этого не случится.

Они приближались к берегу, и Мерритту пришлось дотянуться до кинетической печати и замедлить судно.

– Меня могут перевести, – сказала она.

Мерритт помедлил: эта возможность отдавалась в нем гулом, как будто кто-то ударил в его кости, как в колокол. Он провел лодку к песчаному участку, где всегда ее швартовал. Если Хюльду переведут, они разлучатся. А ее могут отправить куда угодно – на запад, в Канаду, в Британию… Сможет ли он поехать за ней, если такое случится? А Оуэйн? Батист?

Он, как мог, постарался отбросить этот вопрос.

– Об этом будем переживать, если и когда оно случится. Ты – лучший кандидат на эту должность. А если то, что случилось сегодня, поставят в вину твоему характеру, то эти, из ЛИХОКа, – полные идиоты.

Он ступил на землю, помог Хюльде сделать то же самое, а затем вытащил лодку на берег, достаточно далеко, чтобы море не утащило ее обратно. Они пошли по утоптанной дорожке к дому, где Оуэйн восторженно их поприветствовал, виляя хвостом так сильно, что мог бы сбить им с ног. Батист потягивал кофе, сидя в столовой. Мерритт проводил ее в более маленькую комнату для завтраков, где они с Хюльдой оставили свои пальто, хотя Мерритт не стал снимать цветастый шарф, который связала ему сестра. Привычка.

К его удивлению, Батист вынес доску с нарезанным вяленым мясом, тарелки, кружки с сидром, немного сыра – и молча поставил это все на стол.

– Благослови вас бог, – сказал Мерритт. Они оба не ужинали, а он сказал Батисту ничего не готовить.

Повар кивнул и оставил их наедине. Что бы там этот человек ни сделал во Франции, чтобы заслужить два года тюрьмы… Мерритт мысленно его оправдывал.

– Следующий вопрос в том, – он наколол на вилку кусочек соленой утки, – в насколько больших я неприятностях?

Хюльда минутку подумала, потягивая сидр. Тонкая прядь волос выскользнула из-под шпильки и упала ей на висок. Она вилась на конце. «Ей очень идет», – подумал он.

Она ответила:

– Американские магические законы довольно нестрогие. Использование магии не противозаконно, но противозаконно использовать магию, чтобы делать противозаконные вещи.

– А приклеивать кого-то к стене, используя охранные чары, – противозаконно? – Пусть Мерритт и не хотел навредить репутации Хюльды, он все же был этим доволен – потому что для юриста это наверняка было унизительно, а также потому, что он это сделал нарочно. Может, уроки Гиффорда все же окупались.

– Нападение – да, – нахмурилась она.

– Это была оборона, – возразил Мерритт. Пожевал. – Он в порядке.

– Он-то да, но… не знаю. От него зависит, станет ли он выдвигать обвинения.

– Если станет, мы выдвинем встречные.

Она прожевала и проглотила кусочек крекера с сыром, прежде чем ответить:

– Я один