Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев

с субботы на воскресенье и всякий раз покидал съёмную квартиру с десяти до одиннадцати часов утра, — начал отчитываться оперативник. — Когда объект не появился в половине двенадцатого, я послал человека проверить обстановку, он и обнаружил тело. Дальше действовали по протоколу.

Альберт Павлович огляделся и начал перечислять:

— В доме два десятка квартир. Двор проходной. Утро воскресенья. — Он вздохнул. — Надо понимать, никто ничего подозрительного не видел и не слышал?

Судя по унылому виду оперативника, так оно и было. Дальше консультант его мучить не стал и попросил Городца, ещё даже более хмурого, нежели обычно.

— Показывай.

Георгий Иванович отпустил подчинённого, после указал на тело и спросил у меня:

— Узнаешь?

Человек в дорогом, явно пошитом на заказ костюме лежал лицом вниз, и я покачал головой.

— Нет.

— Никаких ассоциаций не возникает?

Альберт Павлович страдальчески закатил глаза:

— Да господи боже мой! У него даже при просмотре кинохроники никаких ассоциаций не возникло!

— Здесь — другое! — возразил капитан и добавил: — И это вовсе не доказывает правоту твоей версии, Альберт!

Институтский консультант досадливо поморщился и предложил:

— Давай ближе к делу!

Георгий Иванович хмуро глянул в ответ и поманил меня к телу, предложил опуститься на корточки и заглянуть в лицо. Я к этому времени уже решительно ничего не понимал, но выполнил распоряжение, а узнав покойника, от неожиданности ругнулся:

— Вот чёрт!

В глухом закутке лежал магистр психологии Эрнест Карлович Рейс!

«Ну хоть у меня алиби есть», — мелькнула в голове дурацкая мыслишка, едва удержался, чтобы не ляпнуть этого вслух. Сказал о другом, просто заметил на земле лишь несколько бурых пятен, вот и сказал:

— Не вижу ран.

— Выстрел в глаз с близкого расстояния, — просветил меня капитан Городец. — Вероятней всего, использовалось оружие двадцать второго калибра.

Двадцать второго?! Его прикончили из дамского пистолетика?!

Вспомнилось, как сам палил по тёмной фигуре из ТТ, и я с нескрываемым сомнением произнёс:

— Думаете, это Сомнус?

— Ты нам об этом скажи! — хмыкнул вставший за моей спиной Альберт Павлович. — Это ты с ним на лодочной станции и лесопилке сталкивался!

Сталкивался — да. А с Рейсом — в аудитории. И он оттуда меня даже выставил, что могло быть отнюдь не желанием приструнить вольного слушателя, а попыткой избежать опознания. Вот только, как тогда узнавания не ворохнулось, так и сейчас соотнести магистра психологии с вражеским агентом не получилось.

И как теперь определённый ответ дать?

Я выпрямился и пожал плечами.

— У Сомнуса на животе шрамы должны быть, — напомнил я кураторам, предложив простейшее решение проблемы. — Как осмотрите его, так и будет вам ясность.

— Не факт, — возразил Георгий Иванович. — Целенаправленным воздействием оператор с базовой медицинской подготовкой вполне способен свести такого рода отметины за несколько недель. — Он достал из внутреннего кармана перьевую ручку и указал на судорожно стиснутый кулак. — Видишь?

Я присмотрелся и обнаружил, что пальцы сжимают обрывок золотой цепочки.

Городец выпрямился, вернул ручку в карман, взамен вытянул конверт, из которого вытряхнул себе на ладонь кулон в виде золотой рыбки.

— Узнаёшь?

Едва ли куратор действительно нуждался в моём ответе, так что я, в свою очередь, уточнил:

— Тут нашли?

Георгий Иванович кивнул, убрал подвеску обратно в конверт и предложил:

— Альберт, забирай его и вези к нам. Я тут освобожусь и решим, как дальше быть.

«Забирай его» — это не о кулоне. «Забирай его» — это обо мне.

Не могу сказать, будто обрушившиеся снежным валом новости вогнали в полуобморочное состояние, но мне и в голову не пришло протестовать, когда мы вновь погрузились в автомобиль и покатили прочь.

Эрнест Карлович Рейс и Юлия Сергеевна Карпинская. Подвеска в виде золотой рыбки и дамский пистолет. Цепочка вырисовывалась препаскудная: я ведь точно знал, что Юленька спит и видит, как бы поквитаться с магистром психологии, и причина для ненависти у неё из разряда тех, по причине которых можно и пулю в человека всадить.

С этим всё было ясно. Загадкой оставалось лишь обстоятельство, заставившее моих кураторов заподозрить в господине Рейсе неуловимого Сомнуса.

В автомобиле за всю дорогу никто не произнёс ни слова, ехали в гробовой тишине. Я даже требовать объяснений не стал, куда именно мы направляемся, до того погрузился в напряжённые раздумья, благо на месте оказались уже через десять минут.

Привезли нас в штаб-квартиру ОНКОР. На пропускном пункте мурыжить не стали, сразу пропустили внутрь и Альберта Павловича, и меня; даже нож сдать не потребовали. Куратор явно бывал тут не единожды, да и я, шагая за ним по пустым коридорам, очень скоро сообразил, куда именно мы направляемся. Ну да — ждал нас специальный агент контрольно-ревизионного дивизиона, с которым я общался после памятной стычки с припадочным дворянчиком в «Гранд-отеле».

Впрочем, надолго в его кабинете я не задержался, почти сразу меня отвели в комнату с кинопроектором, где пришлось битый час наблюдать за новопреставленным господином Рейсом, причём большей частью мне демонстрировали не нарезку из хроники, а кадры оперативного наблюдения за ним.

Да только всё без толку. Ну вот никак не получалось соотнести магистра психологии с оператором, едва не прикончившим меня на лесопилке. Ясно и понятно, что шпионам сам бог велел личины менять, но у всякого лицедейства есть свои пределы.

Так я в итоге Альберту Павловичу и заявил.

— По лодочной станции ничего не скажу — давно дело было, да и не разглядел тогда ничего толком, но, если хотите знать моё мнение, на лесопилке был не Рейс.

Как ни странно, такое заявление куратора нисколько не смутило.

— И почему ты так решил? — лишь уточнил он.

Я зажмурился и помассировал веки, потом сказал:

— Тот, на лесопилке, двигался совершенно иначе. Это не штатский был. Может, и не профессионал, но натаскивали его точно профессионалы.

— Рейс несколько лет жил за границей, — напомнил куратор. — Могли поставить технику.

— Я не узнал его по голосу.

— Не аргумент.

— Всё равно не верится, что это был он.

Альберт Павлович распахнул дверь и жестом пригласил меня на выход.

— Вот и мне не верится, — признался куратор с тяжёлым вздохом и перевёл разговор на другую тему: — По Юлии свет Сергеевне что скажешь? Могла она с Рейсом счёты свести?

— Понятия не имею. Я об их отношениях ничего не знаю.