Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев

что так принято! —произнесла враз заледеневшим и уже нисколько не мягким тоном Юля и ещё даже более холодно добавила: — А мне ты, значит, предложение не сделал, потому что до тебя благосклонности уже добился другой?!

К этому времени я достаточно хорошо отрегулировал собственное заземление, чтобы улавливать малейшие колебания внутреннего потенциала собеседницы, и сейчас от захлестнувших ту эмоций меня вполне ощутимо перетряхнуло. Никак не выказать этого стоило немалого труда, но не выказал. Вот упомяни барышня своё слишком уж породистое лицо, точно бы себя выдал, а этот выстрел ушёл в молоко.

— Не говори ерунды! — возмутился я, желая снизить накал страстей. — Кто ты и кто я? Наш брак невозможен в силу банальных социальных противоречий. Я такую возможность изначально не рассматривал даже, а потом отношения вошли во вполне определённую колею, которая устроила нас обоих. Нет разве?

Юлия Сергеевна фыркнула, на миг забылась и закинула ногу на ногу, но тут же опомнилась и прикрыла коленки полой халата.

— Можно подумать, я там чего-то не видел! — усмехнулся я.

— Не важно! — отмахнулась барышня и порывисто встала. — Я иду пить чай, — объявила она, прежде чем покинуть комнату.

Пришлось тащиться на кухню следом.

— И мне налей.

На какое-то время беседа увяла, потом Юля пристально глянула и спросила:

— Уверен, что любишь её?

— Не большой специалист в этих делах, но думаю — да.

Юлия Сергеевна закатила глаза.

— Ой, только не говори, что это твоя первая любовь!

— К первой любви я охладел за неделю или две. Тут другое.

— Может, ты и небезнадёжен, Петенька.

Я отпил чая и спросил:

— Встречаешься с кем-нибудь? Или отношения не складываются из-за того, что кто-то уже добился твоей благосклонности?

Провокационный вопрос я задал вполне осознанно, но отклик на него оказался едва уловим. Барышня досадливо поморщилась и отрезала:

— Слава богу, не средневековье на дворе!

— Сословная система и дворянство — это пережитки тёмных веков, — выдал я совершенно машинально и погрузился в лёгкий транс, попытался выровнять дыхание, подстроить его под дыхание собеседницы, благо из-за насморка слышал сопение Юленьки предельно отчётливо.

— Не о том речь! — отмахнулась Юлия Сергеевна. — Что ты собираешься делать, скажи? Я вполне допускаю, что девчонка просто проверяет твои чувства.

Наверное, мне и в самом деле было не с кем обсудить свою личную жизнь, разговор затянулся до позднего вечера и как-то неожиданно перешёл на проблемы в общении с противоположным полом самой Юлии Сергеевны.

— Идея заводить отношения с абсолютами — порочна, — заявила она, вновь начав мило смазывать окончания слов. — Пусть шлифовка техники снижения чувствительности займёт не меньше года, а то и два, потом я смогу принимать в расчёт исключительно собственные симпатии и антипатии, а никак не побочные эффекты инициации.

— А о том, что кавалерам в ближайший год ничего не светит, надо понимать, ты благоразумно не говоришь?

Юлия Сергеевна хихикнула.

— За кого ты меня принимаешь? На такое даже намекать неприлично! До свадьбы ни-ни! Хвала создателю, от поцелуев меня давно уже не корёжит, а большего никто и не заслужил.

И она снова хихикнула, а я прищёлкнул пальцами.

— Да, кстати! А кто из ухажёров подарил тебе подвеску в виде золотой рыбки?

И — ноль эффекта. Мало того что Юля и бровью не повела, так ещё и её внутренний потенциал остался абсолютно спокоен.

— Это презент дяди Фёдора, — сообщила мне барышня. — Я теперь числюсь в его любимицах.

— Покажешь? — попросил я, заставив собеседницу удивлённо распахнуть глаза.

Внутренний потенциал Юлии определённо колыхнулся, но не особенно интенсивно, едва-едва. Скорее уж действительно по причине удивления, нежели из-за страха разоблачения.

«Нет, точно не она», — окончательно уверился я в своём первоначальном мнении и развёл руками.

— Что ты на меня смотришь? Покажи!

— Зачем? — насторожилась барышня.

— Сначала покажи, потом объясню, — ушёл я от конкретного ответа, и тут задребезжал дверной звонок.

— Настя вернулась! — всполошилась Юлия Сергеевна, судя по спазму внутреннего потенциала встревоженная этим обстоятельством несказанно сильнее, нежели моим интересом к золотой подвеске. — Рано она сегодня. Всё, Петя, выметайся!

Барышня вышла с кухни, а я, мысленно чертыхаясь, обулся, отпер дверь чёрного хода и выскользнул на лестничную площадку. Там вновь выругался, на этот раз уже вполголоса, прислонился спиной к стене и задумался, как быть дальше.

Задание Альберта Павловича я выполнил лишь наполовину. Пусть даже и мог эту беседу в любой подходящий момент продолжить, да только с Юленьки станется заподозрить, что это я втихую у неё цепочку с кулоном умыкнул. Неспроста же о нём разговор завёл!

Меня неожиданно резко передёрнуло, но вовсе не из-за раздражения: пробежавшие по коже мурашки оказались вызваны судорогой внутреннего потенциала Юлии Сергеевны, на энергетику которой я так и остался настроен.

«О, пропажу кулона обнаружила, — догадался я, — но с чего бы из-за простого украшения так переживать, если дело не в убийстве? Неужто побрякушка так ей дорога?»

Враз пробила испарина, и я начал приводить своё заземление к обычному состоянию, вот только энергетические помехи не только не стихли, но и стали ещё ощутимей, пусть и потеряли былую чёткость. Едва ли столь бурную реакцию могла вызвать пропажа кулона, скорее уж внутренний потенциал барышни потерял стабильность из-за истерики.

Что же такого ей сказала вернувшаяся домой в неурочный час Настенька?

Поведала об убийстве Рейса?

Я выдохнул короткое проклятие и осторожно приоткрыл дверь чёрного хода, приник ухом к узенькой щели. Тишина. Ни криков, ни всхлипов, ни даже просто голосов. И при этом сверхэнергетические помехи никуда не делись, они доносились до меня куда отчётливей прежнего. А ведь я уже сбил настройку на внутренний потенциал Юли!

Что за ерунда?!

От парусиновых туфель я избавился прямо за порогом, затем бесшумно скользнул на кухоньку и замер, прислушиваясь. Вновь — ничего. Излишнее любопытство могло выйти боком, но очень уж неправильной казалась ситуация, чтобы упускать возможность подслушать разговор подружек!

Дверь в комнату Насти оставалась закрытой, а вот в Юлину была распахнута настежь, но ничего кроме сдавленного сопения разобрать не получилось. Ещё доносились скрип половиц и шорох одежды. И будто мало того — явственно ощущаемая ясновидением энергетическая аномалия показывала наличие в комнате лишь одного оператора, а никак не двух.

Подобный эффект мог возникать лишь при очень-очень близком контакте, так чем они там, чёрт возьми, занимаются?!