Под властью пугала - Мичо Каламата

В начале марта в доме их соседа Уана ранним утром раздался крик младенца. У Уана Ндриу родился первый правнук. Добрый старик очень обрадовался, что стал прадедом. В то же утро Валя, сноха Уана, теперь уже бабушка, пришла к Кози, чтобы поделиться радостью и попросить Вандё сходить в Дэлыньяс.

– Прошу тебя, Силя, пошли Вандё, пусть сходит с моим Лико, скажет куму, что его дочь родила. Я хотела его одного послать, да ведь ты знаешь, какой он у меня бестолковый, боюсь, заблудится.

– Хорошо, Валя, конечно, Вандё сходит. Вставай, Вандё, обувайся.

Вандё насупился. Ему так не хотелось уходить от очага, где он, сидя на полу, подрумянивал кусок кукурузного хлеба.

– Вставай, сынок, – сказала Валя. – Сходишь к деду Рапи и скажешь: вам привет от Уана. Просили передать, что невестка родила мальчика.

Вандё не сдвинулся с места.

– Собирайся же, иди, тебя там пончиками накормят.

У Вандё блеснули глаза, но он пока не сдавался.

– Вставай сейчас же! – прикрикнула Силя.

– Не пойду. Не дадут они мне пончиков.

– А ты не уходи, пока не дадут! – сказала Валя.

– Ну ладно. Пойду. Где Лико?

– Да вон он, тебя ждет.

Было ветрено, шел дождь.

Вандё и Лико шагали, завернувшись в маленькие бурки, ежась от резкого встречного ветра со стороны Томори. Дорога шла вдоль реки. На том берегу смутно виднелся мрачный дом Гафур-бея. Невысокий холм, где он стоял, круто обрывался к реке, казалось, его специально насыпали тут, чтобы господствовать над равниной, над берегами реки и обеими дорогами в город.

Когда-то предки Гафур-бея из окон дома охотились с ружьем на проезжих и поздравляли друг друга, когда какой-нибудь бедолага, бултыхнувшись в воду, барахтался в бурных волнах реки. Гафур-бей такими бесчинствами не занимался. Надо признать, что одно доброе дело для крестьян его высокое величество сделал: приструнил беев, привыкших самодурствовать в своих вотчинах. Разве могут петь сразу несколько петухов на одной навозной куче? Теперь бей не осмеливался больше охотиться из окна, но наблюдал в бинокль за дорогой да иногда для развлечения посылал своих управителей остановить кого-нибудь из проезжающих и привести к нему. Их приводили во двор, выстраивали в ряд, и бей набрасывался на них с руганью, припоминая им все прегрешения, требуя старые долги, а то и угрожая нагайкой, с которой никогда не расставался. Но и только. Больше он ничего сделать не мог.

Вандё и Лико на дом бея не смотрели. Они с головой накрылись бурками, оставив только щелочки для глаз.

Дождь перестал. Лико сбросил бурку и закричал:

– Гляди, Вандё, гляди!

– Что? – Вандё тоже высунул голову.

– Какое большое дерево!

Река вздулась. Посреди стремнины, покачиваясь из стороны в сторону, плыло большое дерево.

– Река поднимается, Лико! – закричал Вандё. – Давай быстрее, а то затопит!

До Дэлыньяса оставалось еще не менее часа ходьбы, и они находились на низком месте между рекой и болотом.

Мальчики побежали. Вдруг Лико остановился и повернулся к Вандё. Впереди слышался ужасающий рокот.

– Ты слышишь, Вандё, слышишь?

Вандё прислушался.

– Я же говорю, река поднимается. Давай бегом!

На взбаламученной поверхности реки забелели буруны, доносившийся издалека рокот становился все громче. Вандё задержал шаг.

– Смотри, Лико, вон голова реки!

То, что Вандё принял за голову реки, было грудой бревен и щепы, которая с оглушительным гулом и грохотом неслась посреди стремнины. Лико, закрыв глаза, испуганно уткнулся головой в плечо Вандё.

– Я боюсь, боюсь!

Когда он открыл глаза, „голова“ уже промчалась мимо, рокот постепенно слабел, но река бурлила, вот-вот выйдет из берегов. Волны бешено сталкивались, вздымались пеной и снова ухали вниз. Мутная река уносила с собой деревья, бревна, щепу.

– Бежим, Лико, бежим, а то пропали!

И они побежали что было мочи. Лико вырвался вперед, но вдруг остановился и заплакал. Река уже перекатывала через насыпь дороги, сливаясь с болотом.

– Ты чего? – закричал Вандё.

– Смотри! Тут не пройти, утонем!

Вандё тоже испугался. Он в растерянности немного потоптался на месте, потом потянул своего товарища за руку.

– Пошли за мной!

– Не пойду.

– Да пойдем, не бойся.

Не отрывая глаз от дороги впереди, он в чем был полез в воду.

– Я не пойду! – в страхе кричал Лико. Он уже не различал, где река, а где дорога, кругом была вода.

Вандё втащил его в воду.

– Держись за мою бурку.

Вода доходила до колен, потом еще выше, но Вандё не останавливался.

– Еще немного и выберемся, – подбадривал он Лико. – Еще немножко. Держись.

Лико всхлипывал.

– Не плачь, трусишка.

Когда они выбрались на сухое место, Лико успокоился.

– Ну вот и все, Лико. Вон видишь тополь? Мы влезем на него и переждем, пока вода спадет.

– А если его река унесет?

– Не унесет.

Направляясь к тополю, они повстречали крестьянина.

– Куда это вы идете?

– В Дэлыньяс, к Рапи Мония.

– А откуда?

– Из Роде.

– Да кто же вас отпустил в такой потоп? Вы посмотрите только, что делается! На вас же нитки сухой нет! Ну-ка, пошли со мной.

Теперь они почувствовали себя в полной безопасности и с легким сердцем отправились следом за крестьянином.

В то хмурое утро дед Рапи решил не выходить из дому. Накинув на плечи бурку, он сидел, согнувшись над очагом, едва не касаясь слабо тлевших поленьев. Ксанда, его жена, высокая сухопарая женщина, чистила фасоль по другую сторону очага.

Вандё, войдя первым, громко поздоровался:

– Доброе утро!

Лико повторил как эхо:

– Доброе утро!

– Доброе утро, сорванцы!

– О! Это ты, Лико! – удивилась Ксанда, отставляя в сторону таз с фасолью. – А вымокли-то как! – Она расцеловала Лико в обе щеки. Вандё выпалил заученное наизусть поручение:

– Привет вам от кума Уана и тети Вали, Ленка родила мальчика. Долгой жизни и счастья вашему внуку!

Дед Рапи выпрямился.

– Ах ты, молодец какой! Ну-ка, садись, сынок. Жена! Принеси хвороста. И гостям дай чего-нибудь за хорошую весть.

Мальчики сели и протянули руки к огню. Ксанда принесла охапку хвороста. Дед Рапи подложил его в огонь, но хворост не разгорался. Лико принялся дуть. Вандё снял опинги и носки, выжал и положил на край очага. Тетя Ксанда искала что-то в сундуке.

– Как вы там поживаете, а, сорванцы? – спросил дед Рапи, когда хворост занялся. – Как дела у кума Уана?

– Хорошо, джа Рапи, у нас все в порядке. Вам привет. – Вандё сказал это так, будто не Лико, а он был родственником деда Рапи.

Тетя Ксанда захлопнула сундук, Вандё украдкой посмотрел в ее сторону.

– Берите, малыши, – сказала тетя Ксанда. – Такую хорошую новость принесли, вот молодцы!

Вандё взял угощение – кусок сахара – и сунул в рот. Сахар отдавал мылом.

Огонь разгорелся, стало жарко, все отодвинулись от очага. От одежды мальчиков поднимался пар.

Одного куска сахара для Вандё было явно мало, он надеялся получить хотя бы еще один, но тетя Ксанда снова уселась на прежнее место, поставила рядом таз и принялась чистить фасоль.

– Садись поближе, Лико, что ты так далеко от огня сидишь?

Он умышленно растянул „о“, но никто на это не обратил внимания.

Дед Рапи снова погрузился в свои думы.

– Лико-о, эй, Лико-о! – позвал Вандё.

– Что ты сказал, сынок? – встрепенулась Ксанда.

– Да я Лико зову, – ответил Вандё. – Лико, сними носки, пусть посохнут.

Дед Рапи усмехнулся в усы и подмигнул жене. Она поднялась, опять полезла в сундук, достала банку лико[57] и ложку.

– Будьте здоровы, дядя Рапи! Пусть ваш внук будет здоровым. Какое вкусное у вас лико, тетя! Я возьму еще ложечку.

– Бери, сынок, бери.

Тетя Ксанда принесла еще хвороста.

Одежда мальчиков высохла. Вандё надел носки. Тетя Ксанда подала ему опинги, но он не торопился обуваться.

– Ой, дождь идет, – поглядел он в крохотное окошко.

– Время такое, март, – заметил Рапи.

– Здесь-то дождь, – заговорил Вандё, лукаво поглядывая на тетю Ксанду, снова принявшуюся за свою фасоль. – А вот на горе Томори, там, высоко, сейчас снег идет.

– Да, там снег, – кивнул дед Рапи.

– Да еще какой, дядя Рапи, не то что у нас. Там такие сугробы, прямо как пышки!

– Как что?

– Как пышки!

Дед Рапи снова усмехнулся в усы и сказал Ксанде:

– Ну-ка, жена, вставай, ставь сковороду! Ну и хитрый же ты, малец!

И опять дни побежали чередой.

Однажды Пилё принес Силе открытку.

– Что это, дядя Пилё?

– Это открытка. От Скэндера.

– Правда?

Она с любопытством посмотрела на открытку.

– Это дома такие?

– Дома.

– Такие большие!

– Есть еще побольше.

– А что он пишет, дядя Пилё?

Пилё прочел:

– „Господину Козме Штэмбари. Поздравляю вас с Новым годом! Привет Лёни, Силе, Вандё! Обнимаю вас. Скэндер Петани“.

Она сунула открытку за зеркальце на стене.