Волшебник Земноморья - Урсула К. Ле Гуин

Архипелага в качестве денег. Чтобы не обидеть добрых людей, он взял десять монет, хотя они давали намного больше. Теперь он протянул деньги осскильцу, но тот покачал головой:

— У нас такие фишки не в ходу. Если платить нечем, я тебя не возьму.

— Может, нужны рабочие руки? Я умею обращаться с веслом.

— Двух гребцов как раз не хватает. Иди, разыщи свою скамью, — сказал капитан и больше не обращал на Геда никакого внимания.

Вот так, сложив под гребную скамью жезл и мешок с книгами, Гед начал на осскильском корабле нелегкую службу гребца, которая растянулась на десять холодных зимних дней. Оррими они покинули на рассвете, и после первого дня Гед решил, что ему ни за что не привыкнуть к такой работе. Левая рука от старых ран в плече до сих пор болела и не слушалась, а опыт гребли в проливчиках вокруг Нижнего Торнинга не мог подготовить к тому, что пришлось делать теперь — без перерыва налегать на огромное весло галеры, толкая его то взад, то вперед под ритм, отбиваемый барабаном; и не от кого ждать сострадания или поблажки. Каждая смена сидела на веслах по два-три часа, затем уступала скамьи второй смене, но отдых казался Геду слишком коротким: не успевали отойти онемевшие мышцы, а уже снова приходилось занимать место на скамье. После второго дня работы он чувствовал себя еще хуже, но потом как-то притерпелся, и стало легче.

На этом корабле не было и намека на то товарищество, которое царило на корабле «Тень», доставившем его на Рок. Моряки на андрадских и гонтийских судах составляли артели, каждый имел свой пай в прибыли от торговли, поэтому они дружно работали ради общей выгоды; но на осскильских кораблях капитаны использовали в качестве матросов рабов, крепостных или наемников, которым платили деньгами, маленькими золотыми монетками. Золото на Осскиле было в высокой чести. Но среди людей, как и среди драконов, которые также ценили его очень высоко, золото не способствовало доброму товариществу. Половина экипажа состояла из рабов, служивших из-под палки, а офицеры корабля были обыкновенными рабовладельцами, притом очень безжалостными. Правда, бичи их никогда не опускались на спины свободных гребцов, работающих за деньги или проезд, но, когда одних стегают, а других нет, ни о каком дружелюбии между моряками не может быть и речи. Спутники Геда почти не разговаривали друг с другом, а с ним и того меньше. Почти все они, уроженцы Осскиля, не говорили по-хардически и были светлокожими, с черными гладкими волосами и черными отвислыми усами. Геда они прозвали Келуб, что на их наречии означало «краснокожий». Они знали, что Гед — волшебник, но не проявляли никакого почтения, а скорее, наоборот — скрытую недоброжелательность. Впрочем, и он был не в том настроении, чтобы искать друзей. Даже здесь, на скамье, среди шестидесяти таких же обычных гребцов, связанных общим могучим ритмом гребли, на корабле, стремительно летящем по пустынному серому морю, он чувствовал себя выставленным напоказ и совершенно беззащитным. Когда корабль на ночь заходил в незнакомый порт, Гед заворачивался в плащ и ложился спать, вымотанный за день так, что другой бы на его месте забылся до утренней побудки. Но он видел сны, от которых просыпался, а когда закрывал глаза, сны возвращались. Пробудившись, он не помнил, что ему привиделось, но сны были недобрые. Геду казалось, что ему снился корабль и кто-то из плывущих рядом с ним; поэтому он не решался довериться никому из попутчиков.

Все свободные осскильцы носили на поясе длинные ножи. Однажды за обедом один из них обратился к Геду:

— Кто ты такой, Келуб, — раб или клятвопреступник?

— Ни то и ни другое.

— Почему же ты не носишь ножа? Боишься драки? — спросил с издевательской ухмылкой тот человек, Скиорх.

— Нет.

— Думаешь, за тебя вступится твоя собачонка?

— Это не собачонка, — вмешался один из обедавших. — Не собака, а отак.

И добавил что-то по-осскильски, после чего Скиорх сразу насупился и отвернулся. Но в тот самый миг, как он начал отворачиваться, Геду почудилась некая перемена в его лице — оно как бы размылось, черты потекли, на мгновение превращаясь в другое лицо, как будто кто-то или что-то воспользовалось Скиорхом, чтобы посмотреть его глазами на Геда. Но уже в следующий миг Скиорх снова смотрел на Геда и был такой, как обычно, и Гед с досадой подумал, что у страха глаза велики. Очевидно, он увидел сейчас свой собственный ужас, отразившийся в глазах другого человека. Но в ту же ночь, когда они стояли на якоре в порту Эзена, ему снова снились кошмары. На этот раз он запомнил, что ему снился Скиорх. Тогда Гед стал избегать этого человека, и ему казалось, что Скиорх сам старается держаться от него подальше. В продолжение плавания они больше не перекинулись ни единым словом.

Увенчанные снегами горы Хавнора уже оказались позади, на юге, потонув в туманах ранней зимы. Они прошли на веслах мимо пролива, ведущего в море Эи, в котором в незапамятные времена утонула Эльфарран, затем поплыли вдоль Энлада. Два дня простояли они в порту Берилы города Слоновой Кости, белевшего над бухтой на западе легендарного Энлада. До этого, в какой бы порт они ни заходили, экипаж судна оставался на борту, и никто не сходил на сушу. Так было и на этот раз. Когда над морем взошло красное солнце, они пошли на веслах к Осскильскому Морю против встречного жестокого ветра, дувшего из пустынного Северного Простора. Им удалось пройти целыми и невредимыми по этому холодному, бурному морю, и к концу второго дня, после того, как покинули Берилы, они доставили свой груз в порт Нешум, торговую столицу Восточного Осскиля.

Гед смотрел на низкий, исхлестанный морем и дождем берег, на серый город, притаившийся за длинным каменным молом гавани. За городом, под темным от снежных туч небом, уходили вдаль серые холмы, на которых не видно было ни единого дерева. Они заплыли очень далеко на север от солнечного Внутреннего Моря.

На корабль явились грузчики из Морской Гильдии Нешума, чтобы выгрузить товары: золото, серебро, драгоценные камни и ювелирные изделия — все это очень ценилось властителями Осскиля. Капитан расплатился со свободнорожденными наемными членами экипажа, и они сошли на берег. Гед остановил одного из них, чтобы расспросить о дороге. До сих пор недоверие, с которым маг относился ко всем, заставляло его молчать о цели своего путешествия. Однако сейчас, оказавшись один