Тысячи лиц Бэнтэн - Айзек Адамсон

– Не понимаю.

– Лучшая работа – у командира, – согласился он. – Всегда верхом, туда или обратно.

– Здесь был Человек в Белом? Это все Боджанглз учинил?

– Встретимся у Ясукуни.

Вдруг из кимоно появилась его хрупкая левая рука, и кресло рывком двинулось. Снимки господина Накодо, раньше висевшие на стене, захрустели под колесами, когда старик умчался из комнаты, а следом за ним взметнулись облака рассыпавшейся набивки и клочки бумаги.

Я постоял еще секунду, размышляя, что же делать, и решил, что не хочу тусоваться здесь в тот момент, когда заявится Накодо и обнаружит, что его дом разнесли вдребезги. Пробираясь наружу, я, должно быть, в одном из темных коридоров свернул не туда, потому что в итоге очутился на заднем дворе. Несясь сломя голову по вымощенной тропинке к фасаду, я был так ослеплен солнцем, что заметил Накодо, лишь когда споткнулся о его вытянутую ногу.

Накодо лежал вниз лицом в мелком пруду: руки плавают на поверхности, голова и плечи в воде. Рядом с телом всплыл здоровенный белый карп с красными отметинами, махнул хвостом и скрылся в темных глубинах. Течение вяло шевелило волосы Накодо. Его прикид остался тем же: серый костюм, даже в субботу. Бюрократический эквивалент смерти во всеоружии, не иначе. Нагнувшись, я покрепче ухватился за костюм и потянул. Мертвый груз – и еще какой, но мне удалось вытянуть труп из пруда с карпами и перекатить на бок.

Из синих резиновых губ полилась вода. Лицо превратилось в бесформенный шмат серого теста, раздутого и блеклого, а кожа будто вот-вот соскользнет, чуть ее тронь. Искать пульс бесполезно, и так понятно, что чувак уже давно откинулся. На поверхности пруда танцевал солнечный свет, отражаясь в каплях воды на лице Накодо.

Стараясь не глядеть ему в лицо, я перевернул его и сунул туловище обратно в воду, точно как его обнаружил. На пиджаке, как раз между лопатками, я засек красное пятно, увидел, что оно коснулось воды и разошлось бледно-розовыми завитками. Я сообразил, что это моя кровь на пиджаке, и заметил трехдюймовый порез на ладони. Наверное, в доме слишком крепко ухватился за осколок.

Я вымыл руки в пруду, и к поверхности робко всплыли еще несколько красно-белых карпов – наверное, решили, что пришло время кормежки. Уверившись, что я не корм, они медленно уплыли, исчезнув на дальней стороне пруда. Я вытер руки о траву и снова вошел в дом.

Можно было бы вызвать копов по мобильному, который дала мне Афуро, но звонок засекут, а я не хотел впутывать нас в это дело. Мне потребовалась секунда, чтобы опять привыкнуть к темноте, но в этот раз я нашел кабинет, не особенно плутая. Старика Накодо на горизонте не было, и я прислушался, не шумит ли его инвалидное кресло, но так ничего и не услышал. Наконец я обнаружил телефон – он валялся на полу рядом с лампой. Подобрав его здоровой рукой, я набрал «119».

23

ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ УСОПШИХ

Когда я наконец выбрался наверх в Ниси-Адзабу, мутно-белые облака ужо продули схватку, и солнце, празднуя победу, жарило вовсю. В глаза мне стекал пот и затуманивал зрение, превращая весь мир в размытое отражение в комнате кривых зеркал. Тротуары задыхались от пешеходов, улицы под завязку набиты машинами, а сверкающие небоскребы кишели незнакомцами, занятыми делами, до которых мне и дела не было. Вдалеке завывали сирены, но причиной мог быть кто угодно. В этом мегаполисе каждую секунду случаются смерть и катастрофы. Надо было сказать диспетчеру, что спешить некуда, пусть отправят на место парочку копов и команду уборщиков, когда выдастся свободная минутка. В доме Накодо ничего срочного уже не было.

Повесив трубку, я отправился в ванную и нашел маленькое полотенце. Вытер кровь с трубки и обмотал полотенцем руку. Потом вышел из дома, перелез через стену и спустился с холма, по пути выбросив стеклянный осколок в кусты у испанского посольства. Ничего страшного я не натворил, но втолковать это копам – совсем другое дело. Конечно, старик Накодо может обо мне упомянуть, но сомневаюсь, что он умудрится четко сказать копам что-нибудь полезное. Наверняка в кабинете и, может, на трупе Накодо я оставил следы крови, но у полиции будет такая куча улик, что им работы надолго хватит. Я уже в Кливленд успею вернуться к тому времени, как они начнут анализировать разгром.

Я прошел через подземный переход длиной почти в милю, соединяющий Арк-Хиллз и Ниси-Адзабу. В конце концов, какой-нибудь таксист может припомнить, как рядом с местом преступления к нему в тачку залез кент с перевязанной рукой, а это лишний риск. Решив, что я уже достаточно далеко от Арк-Хиллз, я нашел стеклянную телефонную будку, она же духовка, вставил в автомат карточку сомнительной подлинности, которую купил у иранца в «Амэяёкотё», и набрал номер «Глаза Сыскаря». Про смерть Накодо скоро разнюхают, а мне нужно добраться до Ихары, прежде чем его паранойя взлетит до небес. Если звонить с мобильника Афуро, он взбесится еще больше.

– Моси-моси, – пропищала секретарша Ихары. Я назвался мистером Боджанглзом. Через секунду на линии появился сам Ихара.

– Это кто? – спросил он придушенным голосом.

– Не дрейфь. Просто решил, что ты не ответишь, если скажу, что это Билли Чака.

– Правильно решил.

– Мне нужна помощь.

– Иди к психиатру.

– Скажи мне, как звали жену Накодо. Китадзава или как там ее, ты еще говорил, что она утонула в реке Сумида.

– Скажи, что ты не по мобильному звонишь.

– Из автомата.

– И совета моего ты не послушался, – сказал Ихара. – Так я и думал. Но я тебе уже сказал – не втягивай меня в эту хренотень.

– Да ладно, Ихара, – заныл я. – Я же не секретные данные прошу. Если бы я хотел, мог бы в библиотеке ее некролог посмотреть.

– Отличная идея.

– Времени нет. Посмотришь сегодня новости – поймешь почему.

Ихара заворчал:

– Ладно, уговорил. Как найду, перезвоню.

– Я подожду.

Поворчав еще немного, Ихара оставил меня висеть на телефоне. Из трубки пиликала песня Луи Армстронга «Какой замечательный мир». Я распахнул дверь будки, чтобы впустить хоть немного воздуха, но это не помогло. Рубашка на мне вся промокла, а мозги чуть не кипели. Я смотрел, как щелкают оставшиеся на карточке минуты, а снаружи по тротуару сплошным потоком лениво вышагивали люди; они несли яркие сумки с покупками и жались поближе к зданиям и их спасительной тени. На другой стороне улицы деревянный полицейский с автоматическими руками направлял транспорт в объезд группы дорожных рабочих. Вечный карнавал цвета и движения, куда ни глянь.

– Ты еще тут? – спросил Ихара. Я утвердительно хмыкнул.

– Раскопал я твою информацию. Но пока я ее искал, посетила меня тревожная мысль. Я спросил себя: «Детектив Ихара, братан, а что „Глазу Сыскаря“ с этого обломится?»

– Ответ нашел?

– Решил, что сначала у тебя спрошу.

– Двадцать штук йен. Если хочешь.

– Хочу, – сказал Ихара. – А за спешку еще пятнадцать штук. Только дай мне номер своей кредитки, и я буду счастлив…

– Отправлю переводом.

– Отлично, – фыркнул Ихара. – Ее звали Амэ Китадзава.

«Амэ» означает «дождь», среди японок имя довольно распространенное. Да и фамилия тоже не сказать чтобы редкая.

– Где живут ее родители? – спросил я. – Мне нужен адрес.

– Об этом мы не договаривались.

– О доплате за спешку – тоже.

– Что ж, справедливо. Только за адрес я возьму с тебя еще десять штук, – сказал Ихара. – Итого выходит сорок пять тысяч йен. Лучше округлить до пятидесяти.

Я согласился, и он дал мне адрес в Янака, добавив, что это за станцией Ниппори, на холме, в старом районе у Храма Тэннодзи. Мне этот район был незнаком, так что Ихару я слушал внимательнее, чем обычно.

– Куда деньги слать, знаешь, – заключил Ихара. – И не тяни, потому что номер твоей кредитки мне и не нужен. Я по компьютеру могу все твои данные пробить – банковские счета, кредитки, все, что хочешь. Вообще-то прямо сейчас у меня на экране информация по твоим вкладам. Смешно, мне всегда казалось, что журналюги больше денег зашибают.

Я дал ему поржать напоследок, но ржач затянулся, так что я повесил трубку. Потом вытащил из автомата карточку, нацарапал на ней адрес семьи Китадзава и пошел к стоянке такси у выхода со станции Ниси-Адзабу. Быстрее было доехать до Ниппори на электричке, но, прежде чем нанести визит Китадзава, я собирался заскочить еще в одно место.

Пока мое такси пробивалось сквозь переполненные улицы, я старался вытолкнуть из головы образ господина Накодо, а тот упирался. Он просто застрял у меня мозгах, с озадаченной миной на распухшем сером лице, точно размышлял, с чего это кому-то понадобилось топить сто на его собственном заднем дворе.

Сидя в такси, я размышлял о том же.

МУЖЧИНА НА ФОТОГРАФИИ СКОРО ПРИСОЕДИНИТСЯ К НАМ.

По ходу дела Боджанглз все больше и больше смахивал на Человека в Белом, а значит, мне надо признать, что той ночью он и в самом деле посетил меня, что это не был странный припадочный глюк.