Ликующий джинн - Вадим Чирков

В общем, так: сказка — это сокровенная тайна взрослого.

На следующий день Славик шел из огорода домой, согнутый в три погибели непосильной ношей. На него, и правда, много свалилось после разговора с папой. Во-первых, тот вышел на его сайт. Обида — не пережить! Во-вторых, Питя вместо него, Славика, увидел физиономию старшего Стрельцова. Вот где было разочарование! В-третьих, Бар-Кос и Питино слово "почти"…

Чуть-чуть бы сбросить пар, чуть-чуть…

А тут Нинка вышла на крыльцо. Наверняка после обеда — облизывается, как кошка. Наверно, доедала прошлогоднее клубничное варенье.

— Слышь, Нин, — позвал слабым голосом Славик, — иди сюда, я тебе что-то расскажу.

— Только если интересное, — предупредила Нинка. Она сошла (потоптавшись все-таки на крыльце: невелик барин Славка, можно и покочевряжиться), проскрипели две калитки, и вот она стоит перед Славиком.

— Интересное? — повторила.

Будто платье в магазине выбирает!

— Сперва послушай.

— Ну, давай.

Ты про другие планеты слыхала?

— Дак кто про них не слыхал!

— А что на них могут быть живые существа, знаешь?

— Ты только не думай, что в Егоровке никому ни про что не известно. Мы здесь все про все знаем, да, вишь, не хвастаемся, как некоторые.

— Ну, Нин, ну что ты в самом деле! — рассердился Славик. — Я и не думал хвастаться.

— Ладно уж, — согласилась послеобеденная Нинка и села рядом, — послушаю капельку.

— Так вот: на других планетах могут быть живые существа. Разные, разные, и даже похожие на нас.

— Лучше, если похожие, — заметила Нинка, — а то вдруг, как черти?

Славик решил не обращать внимания на Нинкины реплики.

— На других планетах цивилизация может быть выше, чем у нас…

— Это как?

— Ну вот смотри: раньше телевизоров не было, а потом их придумали. Раньше были черно-белые, а сейчас о них и забыли.

— У нас черно-белый…

— Раньше были керогазы, а теперь у всех газовые плиты.

— Бабка говорит, что все равно на шестке вкуснее получается.

— Это и называется ци-ви-ли-за-ци-я. А на других планетах о телевизорах и думать забыли. У них, может, дикторы, за стол вместе со всеми садятся и новости попутно рассказывают.

— Придумываешь, наверно?

— Придумываю. Я ведь на других планетах не бывал. Но я совсем не об этом. Мы на другие планеты летать пока не можем, а те живые существа — могут.

— Здесь и про это слыхали.

— И вот представь себе: в твоем дворе появился инопланетянин. Что ты будешь делать?

— А на кого он похож? Уродина, каких по телеку показывают?

— Да нет! На тебя, на меня. Только роста другого — то ли большой, то ли маленький.

— С твоих кукол, что ли?

— Ну, с моих кукол. Так что ты будешь делать?

— А он не вредный?

Вопрос был важный.

— Я же сказал тебе: у них цивилизация выше, и они не могут быть вредными. Это только у американцев все пришельцы злые. Инопланетяне на самом деле добрые.

— Это хорошо, — успокоилась Нинка. — У твоего пришельца попросить что-нибудь можно?

— Наверно… Но я ведь у тебя о другом спросил: что бы ты делала, если б увидела у себя во дворе пришельца?

— Испугалась бы, — призналась Нинка.

— А потом?

— Потом? Дак что потом. Не знаю я… А что с ним делать? Он по-нашему говорит?

— Говорит. Они любой язык сразу выучивают.

— А одет как?

— Ну, он вроде как в спортивном костюме.

— Увидь его бабка, разворчалась бы куда там: опять дачник за солью пришел! Или про молоко спрашивать.

— Нин, а ты, ты что бы делала?

— Ой, да не знаю я, что с пришельцами делают! — Нинка тут всплеснула руками. — Даже и думать об этом не хочу, будто у меня других забот нет. Вот пристал так пристал! — Тут она вскочила. — У меня дел полно, а у него только пришельцы на уме! Сам с ними разбирайся!

Калитку Нинка назло оставила открытой, а свою, наоборот, захлопнула. С крыльца же напоследок бросила:

— Иди лучше жуков пособирай, а то сидит и голову людям морочит! — И еще одной дверью хлопнула.

На Славика после Нинкиных слов навалилась такая обида, такая тоска, что хоть плачь. Ну, один он здесь, один! Хоть сам с собой разговаривай. Хоть придумывай Славика номер 2 и веди с ним беседу, как это делают счастливцы-сумасшедшие. Одна мысль спасала: послезавтра они уезжают.

Как исправить плохое настроение

У дней, как-то раз подумал Славик, тоже бывает разное настроение.

Вот идет июньский День; все, кажется при нем: синее небо, яркое солнце, прозрачные облачка, легкий ветерок приносит запахи зелени с огорода… ну в точности некий ответственный господин шагает утром в свой офис — последний квартал пешочком: голубой костюм на нем, золотистый галстук, сытая репа выбрита до блеска, одеколон от Кардена, кейс в руке тик-так… а внутри у него — черным отчего-то черно, и это почувствует каждый, кто с ними через время встретится-столкнется.

Славик потерянно бродил по двору. Может быть, День наградил его своей потаенной горечью, может быть, у него самого сложилось такое настроение из-за суммы причин, может быть, Нинка вчера отравила его своим "морочит людям голову пришельцами". Яд со вчера растекся по всему организму, Славик еле волочил ноги, ходя по кудрявой траве (спорыш) кругами… и вдруг он вспомнил про то сочинение, которое задала классу до смерти уставшая от пятиклассников Елена Матвеевна. И решил его написать. И вспрыгнул на крыльцо.

Еле-еле нашел в доме старую тетрадь со множеством цифр на половине страницы (пенсия и траты) и набросками рецептов, коротехонький карандашик (его пришлось заново натачивать), сел за стол, положил для вида учебник перед собой… И принялся, оглядываясь на каждый стук на крыльце, писать, держа карандашный огрызок двумя пальцами. Вот что у него получилось:

В нашем микраже наезжают ради кайфа. Лишь бы укнацать, как какого-то перца кандей схватил.

Вот идет чел, в полном прикиде: бандана, кэп козырем на ухо, дыня стриженая, джопсы — трубы всмятку, за стольник, не меньше, косуха в полкосаря, шузняк — за две стольни, застежки откинуты, красные потники. Тату, фенечки. А сам — локатор. Рулит к тебе.

"Братиша, тубаркас далеко?"

"За углом"

"Фаунов ждешь?"

"Сам по себе".

"Самса есть?"

"Есть"

"Кажи мобилу"

"Вот"

"А джорджиков не найдется?"

"Откуда"

"Пазарно себя ведешь, примато. — И сплевывает мне на лапти. — Грузовик ты, а не кент. Как бы гасить тебя не пришлось. Вынай лавешки. А то могу и заплющить. Лыжей по кабине — и ты в ауте. После будешь глюки целыми днями ловить… Это не твоя клюшка с теханой к тебе идет? Которая в копытах?"

"Моя"

"Ну, я не тормоз. Мне чувих западло трогать. Могу и облокотиться. Пока. Лаккий ты, я вижу, братиша!"

Славик это написал, перечитал и неожиданно для себя рассмеялся. То ли в Дне что-то произошло, то ли в нем самом. А может, сочинение помогло? Ежели так — какой прекрасный способ исправлять настроение! И как он об этом раньше не знал!..

Если сказать честно, ничто в этот, последний в Егоровке день не могло сравниться с его утренним сочинением. Ни примирение с Нинкой, ни визит к кругу кукурузы, поднявшейся сантиметров на 15–20, ни вечер со сверчками (в одну минуту Славику показалось, что их голосами запели далекие звезды), ни оладьи, что напекла бабушка напоследок.

За прощальным столом сидели впятером: он, бабушка, мама, Евдокимовна, Нинка. Нинку скоро позвали подружки, он посидел немного и вышел во двор, где звезды пели голосами сверчков.

Завтра он будет дома.

Что ожидает его там?

И теперь круги по двору были совсем не похожи на утренние — каждый из них имел название. Круг-Кубик… Два круга — Питя… Шеф-робот… Братки… Молстар, спрятанный за книгами…

Домой!

Уезжали городские Стрельцовы назавтра, ранним утром. Бабушка провожала их до автобусной остановки. Услышав голоса во дворе, на крыльцо вышла рано встающая Евдокимовна.

— Нинку разбудить, что ли? — спросила она.

— Незачем, — распорядилась мама. — Мы, может, еще приедем. Нине спать до десяти, а сейчас шесть.

Евдокимовна бросила на Славика недружелюбный взгляд.

— Слава те, Господи, на этот раз без фокусов обошлось.

— А что за фокусы, бабушка? — Мама уже взялась за калитку.

— Да цирк они с Кубиком в прошлый раз надо мной устроили.

— Что за цирк? — Мама успела выйти за калитку, мысли ее были далеко уже от деревенских забот.

— А! — махнула рукой Евдокимовна. — Старая для них, что игрушка, можно с ней какие хошь игры играть… — Да вот только… — Но старуха и тут махнула рукой. — Вы лучше поторопитесь, а то здесь пассажиры-то редки, шофер может и не остановиться.