Цена твоей любви - Ольга Дашкова

проходит времени, но движения становятся резче. Чувствую, как внутри все вибрирует, как зарождается что-то невероятное, стягивая легкой болью внизу живота.

Соски заостряются. Откидывая за спину волосы, ласкаю грудь, объезжая член Матвея, чувствую, как он набухает еще больше, а меня разрывает на миллион осколков. Я кончаю третий раз просто от проникновения, не слышу своего голоса и крика, бьюсь в конвульсиях сокрушительного оргазма.

Я, наверное, потеряла сознание, потому что перед глазами только алые круги, Матвей садится, прижимая меня к себе, целуя плечи. Чувствую лишь теплую влагу, растекающуюся между ног.

– Матвей.

– Да, моя девочка.

– Ты не надел презерватив.

– Я чистый, не переживай.

– Дело не в этом.

Меня словно окатывает ледяной водой, я ни одному мужчине не позволяла быть с собой без защиты никогда, лишь Жаров это сделал тогда и сейчас.

– А в чем?

Он все еще во мне и возбужден, сижу на нем сверху, зацелованная, обласканная, потерявшая голову от удовольствия. Но молчу, не отвечаю, лишь кусаю губы.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу.

– Говори.

– Все, что сейчас произошло, было ошибкой. Моей минутной слабостью, такого больше не повторится.

Пытаюсь встать, но Матвей не дает, крепко удерживая на себе.

– Ошибка?

– Да.

– А под Сергеем ты также кричишь и кончаешь?

– Отпусти, мне надо идти.

– К жениху?

– Да, а тебе – к жене.

Матвей смотрит зло, сощурив глаза, сейчас в них гнев. Я все-таки поднимаюсь, сперма стекает по бедрам, хочу быстрее уйти, не чувствовать взгляд этого мужчины и свою поздно проснувшуюся совесть.

– Мальчик во дворе на велосипеде – твой сын?

Хотела поднять с пола платье, но рука замерла на месте. Он видел Костика? Но сейчас нет смысла отрицать, что у меня есть сын, Матвей узнает.

– Да.

– Кто его отец?

– Не переживай, не ты.

21

– Регина, ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим. Хватит уже убегать как маленькая девочка.

– Это я от тебя убегаю? Ты сам отказался от меня и моей любви семь лет назад, отняв фирму отца.

Стою, прижав платье к груди, Матвей рядом, удерживая за плечи, заглядывает в глаза. Да, я хочу уйти, убежать, как маленькая девочка, потому что я все еще такая, обиженная и брошенная.

– Не плачь, милая, пожалуйста.

Голос Матвея мягкий, пальцы касаются лица, стирая со щек слезы, которых я не чувствую.

– Отпусти.

– Никогда. Теперь уже никогда. Как я могу отпустить царицу?

Мне сейчас так горько, уже не пытаюсь вырваться, мы вдвоем совершенно голые. Чувствую, как сердце Матвея бьется под моей ладонью, как он целует в висок, прижимая к себе.

– Прости меня. Прости за все, девочка.

Перестаю дышать, слышу лишь его голос, он проникает в меня, обволакивает, дает надежду.

– Не представляешь, какой я дурак и глупец, сам себя ненавижу и презираю за то, что обидел, не оценил, оттолкнул. Вырвал тебя тогда из сердца, закопал сам себя.

Как долго я хотела услышать эти слова? Семь лет и целую вечность.

Я растворяюсь рядом с этим мужчиной, сливаюсь с ним в одно целое. Но как мне простить его за все, что было? Ведь такое не прощают. Или я ошибаюсь? Мое глупое сердце хочет верить каждому слову.

– Не думаю, что ты простишь меня так быстро, но я буду стараться.

– Как, Матвей?

Смотрю в его лицо, в нем столько сожаления и боли, что щемит сердце. Он снова гладит меня по волосам, пытается улыбнуться.

– Скажи только правду, Регина, чей это сын? Я ведь не поверю, что того парня в татуировках, хоть Костя показал на него и назвал отцом.

– Костя? – А вот теперь удивлена я. – Откуда ты знаешь, как его зовут? Как? Не понимаю.

– Наехал на его велосипед.

– Наехал? С ним все хорошо?

Снова вырываюсь из рук Матвея, надо срочно домой, проверить Костика, узнать, все ли с ним хорошо.

– Регина, успокойся, ничего не случилось, лишь поцарапанные колени, как у тебя семь лет назад. Скажи, мне важно знать.

Отвожу взгляд, думаю несколько секунд, чувствую, как Матвей с силой сжимает плечи.

– Он твой сын.

– Почему не сказала? – повышает голос, глаза сверкают злостью.

– Когда я должна была сказать? Прийти к вам на свадьбу и объявить? – кричу в лицо, выплескивая всю обиду и злость. – Ты сам сказал, что моя любовь — это мои проблемы, я не нужна была тебе,