Притворись влюбленной - Бэт Риклз

Гарри решает надо мной сжалиться, и я с облегчением вздыхаю. Он легонько пихает меня в бедро и принимает удар на себя:

– Да, мы с ней на одной волне, а это всегда предвещает успех, верно?

Он отвечает так бодро, с такой обворожительной улыбкой, что остальным ничего не остается, кроме как улыбнуться в ответ и покивать. Джанин поддакивает и добавляет что-то на тему «Умение говорить друг с другом – ключ к счастливым взаимоотношениям». Но некоторые все же ожидают конкретики. Обойдутся, нечего совать нос не в свое дело.

Может, я должна им отчитаться, когда у меня следующие месячные и какие тампоны я предпочитаю, раз уж на то пошло?

Но, за исключением этого инцидента, вечеринка милая.

День уже клонится к вечеру, и я рассчитываю, что мы с мамой (и с Гарри, конечно) останемся после ухода гостей, чтобы прибраться. Но уже через минуту-другую после того, как уходит последний гость, мама хватает свою куртку и кидает мне мою. Гарри попал в засаду, устроенную бабушкой: она завлекла его разговором, и, кажется, они над чем-то смеются. Уж не надо мной ли?

– У меня забронирован столик в новом греческом ресторане на другом конце города, – объясняет мама скорее Доун, чем мне, и даже не извиняется. – Помнишь Дмитрия? Он еще поселил нас в том чудесном отеле в Бразилии, когда вы приехали ко мне на выходные в Сан-Паулу… В общем, у него есть друг, он инвестор и поднял все свои связи. Обычно все места в этом ресторане заняты на несколько недель вперед, особенно в субботу! Ну что, Доун, увидимся завтра за обедом? Софи, милая, ты не хочешь сначала переодеться? Мне принести твою сумку из машины?

– А что со мной не так?

– Я могу одолжить тебе блузку, если хочешь, – предлагает Джанин.

Господи, а что не так с моим топом? Нет, правда. Открытые плечи? Слишком фривольный вырез с рюшечками? Я не заметила, как обляпалась? Я опускаю глаза на топ и не могу понять, что с ним объективно не в порядке. Наверное, он просто не в их вкусе. По-моему, вполне милая вещичка. Гарри наконец подходит к нам, чтобы одеться, и я смотрю на него в поисках поддержки, – но он лишь пожимает плечами: ему тоже невдомек, в чем дело.

– Нормально она выглядит, – говорит бабушка (да благословит ее Господь) и, напоминая о вечерних пробках на дорогах, поспешно выдворяет нас из дома, чтобы они с Доун и Джанин могли наконец заняться уборкой.

Похоже, мама планировала, что мы проведем вечер вдвоем, и именно поэтому я прихватываю Гарри с собой: в качестве буфера. Мы залезаем в машину (меня усаживают на заднее сиденье) и, разумеется, начинаем обсуждать вечеринку: гостей, подарки, заносчивую и придирчивую мать Джанин, жуткое неоново-желтое платье одной из подруг Доун… Мы сплетничаем и по дороге, и в самом греческом ресторане – пока не приходит время заказывать напитки.

Становится ясно, почему тот инвестор «поднял все свои связи», чтобы мы сюда попали. Нет, я не сомневаюсь, что место модное, а еда наверняка отличная, – но дело в другом: здесь дико тесно. Это комнатушка, где от силы полтора десятка столиков, причем они сдвинуты так близко, что я понимаю, почему все официанты здесь такие худые: иначе они не смогли бы протискиваться между посетителями. Если бы музыка не звучала так громко, можно было бы одновременно подслушивать не меньше пяти разговоров. Потолок здесь высокий, с деревянными балками, с которых свисают длинные растения, что, видимо, должно визуально компенсировать явную нехватку пространства.

Но я должна отдать должное некоему Дмитрию и его другу-инвестору, поскольку еда здесь великолепная, так что я очень рада, что нам удалось заполучить столик. И неважно, что мужчина, сидящий позади меня, все время цепляет мой стул своим и задевает меня локтем, когда поворачивается подозвать официанта.

Чудесный вечер, правда. Мы беседуем непринужденно, и наконец-то я не ощущаю никакого давления. Я больше не кажусь себя неполноценной – ведь Гарри пихает меня ногой под столом, а его глаза мерцают в пламени свечей каждый раз, когда он ловит мой взгляд. Что происходит довольно часто.

Почти все время.

Но как только он, извинившись, отлучается в туалет, мама тут же набрасывается на меня:

– Кажется, он очень милый.

– Очень.

– У вас все хорошо. И довольно серьезно, – утверждает она с нажимом (непонятным, но довольно неприятным). Ее тон кажется мне покровительственным, но в ответ я лишь стискиваю зубы. А мама гнет свою линию: – И он тебе достаточно нравится, чтобы пригласить его на свадьбу к Джессике.

Черт. Вот черт. Моя хитрость с подставным бойфрендом отлично работает, но я все время забываю, что надо притворяться, изображая неидеальные отношения, иначе потом будет сложнее убедительно рассказывать, что между нами все кончено, но мы решили остаться друзьями.

Я решила ответить уклончиво:

– В смысле… Ага, наверное. Но в общем-то ничего особенного.

Мама поджимает губы – но просто старается сдержать улыбку. Она поднимает брови, а выражение ее лица словно говорит: «Что ж, кажется, между вами и вправду что-то есть…»

Я злюсь и чувствую, что меня загоняют в угол. Вдруг мне становится жаль, что взяла Гарри с собой. И тут меня впервые в жизни не заставили бы чувствовать себя неполноценной, потому что я пришла без бойфренда?

– Это потому, что ты сама начинаешь встречаться с мужчинами, никогда не задумываясь, надолго ли это… – огрызаюсь я.

– Ой, вот только не надо обо мне. Ты уходишь от темы, я же вижу. Я просто хотела расспросить дочь о ее отношениях, вот и все.

– И кто из нас теперь уходит от темы? – бормочу я в ответ, вжимаясь в стул.

Мама вздыхает, но все же делает мне одолжение:

– Софи, в отношениях с твоим отцом я все перепробовала, но у нас ничего не вышло. Никакая тяга друг к другу не может компенсировать полнейшую несовместимость характеров.

Она говорит так уверенно, что ее слова задевают меня за живое: я вспоминаю длинный список причин, согласно которым мы с Гарри, как выяснилось на прошлой неделе, друг другу не подходим.

Но, слава богу, мама не замечает моей реакции.

– И потом, даже если бы он и был тем, кто мне нужен, моя работа – консультирование, исследовательские проекты, путешествия, которые длятся месяцами…

– Да ты что! То есть для тебя нормально предпочесть карьеру отношениям, а когда я пытаюсь сделать то же самое, от всех только и слышу: «Ну а как твоя личная жизнь?» Как будто для меня недостаточно просто работать, – тяну я. Затем фыркаю, втыкаю вилку в изысканную (и действительно очень вкусную) мусаку и мрачно гляжу в тарелку. – Ну-ну. Понятненько.

– Софи… – серьезно говорит мама.

Ура, она теперь тоже волнуется. Отличный ход. Мама хмурится и наклоняется ко мне поближе, что не так уж и трудно сделать, учитывая, что столик у нас маленький.

Парень, сидящий позади меня, снова цепляет мой стул своим.

– Софи, – повторяет она. – Дело в работе? В том повышении, которое ты должна была получить после Рождества? Я же тебе говорила, что если…

– Я его не получила! Мама, мне давным-давно в нем отказали. Еще где-то в январе. И у меня действительно были хорошие результаты по итогам года. Просто начальство нашло более опытного кандидата, так что…

Начальство нашло того, кто не будет обходиться газете в кругленькую сумму всякий раз, когда попросит об ответственной задаче, и впоследствии благополучно провалит все дело…

– Знаю. Но еще я помню, что ты очень расстроилась, когда пролетела мимо повышения. Ты тогда обсуждала с папой, что хочешь уйти из газеты, поискать новую работу… Ты присылала мне резюме, чтобы я на него глянула, помнишь? А потом так и осталась на старом месте.

– Ну… да. Я… я расстроилась и сначала психанула.

Кроме того, сразу после отказа в повышении мне предложили вести колонку, вот я и решила остаться…

– Мне нравится моя работа. И кстати, Дженни, моя начальница, недавно объявила, что беременна, и через несколько месяцев руководству придется искать того, кто заменит ее на время, а я, возможно, вполне для этого подхожу.

Я сама оторопела от собственного заявления, хотя пытаюсь сохранить каменное лицо, когда мама задумчиво поднимает бровь. Временно занять должность Дженни? Как это мне вообще пришло в голову?

Руководство ни за что меня не назначит. Ведь правда?

Хотя… Оскар пришел к нам только в январе, Карл никогда не просил