Шесть подозреваемых - Викас Сваруп

Риту еще раз берет мою ладонь.

— Скоро ты все узнаешь, Виджай. Честное слово. Пока.

Она не целует меня, даже не пожимает руку, но ее прощальный взгляд полон желания и сладких обещаний, и мое разочарование куда-то улетучивается. Теперь я знаю, что рано или поздно добьюсь от нее всего, чего пожелаю. Девчонка-то на меня запала!

Удивительно, как просто удалось ее обработать. Эти захолустные цыпочки настолько наивны, что даже не верится. Такие в любую минуту готовы улизнуть из-под родительской опеки, чтобы проверить границы дозволенного. Они еще глядят на жизнь сквозь розовые очки. Насмотрятся в кино фильмов вроде «Любви в Канаде» и потом надеются на красивый роман в Мехраули. Первый встречный Ромео на «хиро-хонде», в кожаной куртке и темных очках способен лишить невинности подобную дурочку.

Скоро и я этим займусь.

Сегодня шестнадцатое февраля, и я нахожусь в трущобах Санджая-Ганди, куда прикатила сама Баркха Дас на съемки репортажа для «ИТН». На моей памяти такой шумихи не поднимали с тех пор, как Индия выиграла Кубок мира по крикету. Весь храм гудит, словно рассерженный улей, и все потому что Вики Рая оправдали. Мои босяки-приятели ходят по улице с вытянутыми лицами — можно подумать, убитая Руби Джил приходилась каждому из них приемной сестрой, не иначе. На телевидении все просто с ума посходили: по любому каналу только и обсуждают решение суда. У ворот особняка Вики Рая припарковался десяток телефургонов. Со вчерашнего дня дорога к «Номеру Шесть» до отказа забита победно гудящими машинами. Члены Партии народного благосостояния размахивали красно-зелеными флагами, выкрикивая: «Да здравствует Джаганнатх Рай!» и «Да здравствует Вики Рай!». У входа в усадьбу возвели гигантскую арку, обклеенную портретами Джаган-натха Рая, расточающего предвыборные улыбки.

Честно говоря, не понимаю, из-за чего эта свистопляска. Можно подумать, богатому парню впервые в истории нашей страны сошло с рук убийство. Но разумеется, я тоже не могу устоять перед соблазном увидеть Баркху Дас. Вокруг нее собралась толпа из пятисот человек, не меньше, чтобы поглазеть на лицо, которое все и так ежедневно видят по телевизору. Мама тоже здесь (даже ее притянул сладкий запах славы), восхищается безупречным цветом лица нашей звезды и фирменной жилеткой, накинутой поверх белой рубашки с черными брюками.

В руках у телеведущей пушистый розовый микрофон.

— Итак, расскажите мне, что вы думаете по поводу оправдательного приговора Вики Раю? — спрашивает она, обращаясь к толпе.

Первым вызывается ответить смуглый молодой человек с большущей шишкой на лбу.

— Это очень плохо. Такое решение говорит о том, что в Индии не осталось правосудия для бедноты, — произносит он серьезным и деловым тоном, каким обычные люди всегда стараются говорить по телевидению.

Из толпы вылетает мой получокнутый приятель Шака, вечно похваляющийся каким-то важным постом в коммунистической партии. Из-под его неизменной красной банданы свисают длинные волосы. Не дожидаясь, пока Баркха выберет кого-то еще, он сам завладевает микрофоном.

— Докатились! Богатые империалисты безнаказанно попирают законы. Их всех нужно расстрелять. Говорю вам, эту страну спасет только революция. Одна только революция, и больше ничего. Инкилаб Зиндабад![109] — восклицает Шака, потрясая в воздухе кулаками.

Сердито сверкая глазами, Баркха Дас отнимает у него микрофон и вдруг неожиданно поворачивается к моей маме:

— Вы тоже полагаете, что нам нужна революция, маа-джи?[110] Мама пятится, но журналистка не отступает. — Ответьте нам, маа-джи.

И тогда, решившись, она произносит своим поскрипывающим голосом:

— Революция не избавит наш народ от бед. Нам нужно работать и совершать добрые дела, чтобы замолить перед Богом грехи, совершенные в прошлой жизни. Тогда после смерти мы возродимся богатыми.

Мне остается лишь головой покачать. Мама затронула нашу больную тему. Она верит в добрую карму и переселение душ, а я живу одним днем и считаю, что деньги и процветание — вопрос чистого везения. Чокнутый Шака тоже не прав. Никакой революции не будет. Богатеи могут спокойно спать. Все наши революции длятся до первого пропущенного обеда.

Вообще-то я не должен так говорить. Ведь я теперь и сам примкнул к богатеям. Благодаря одному чудесному чемоданчику!

На следующее утро мне звонит Риту. У нее немного расстроенный голос.

— Виджай, мы не могли бы сегодня увидеться? В каком-нибудь тихом месте. И подальше отсюда.

— Придумал. Давай встретимся в садах Лоди. Это на другом конце города.

— Да, я знаю. Увидимся в два.

Нутром чую: уж сегодня-то я развлекусь с этой богатой цыпочкой. На открытом воздухе, в самом известном парке столицы.

Подъехав на такси, я жду возле входа. Пятнадцатью минутами позже авторикша привозит Риту в розовом салваре-камизе. Мне по душе этот цвет, но еще больше радует то, что на сей раз обошлось без семейного автомобиля и телохранителя. Хорошее предзнаменование, можно не сомневаться.

***

Сады Лоди — просторное и открытое зеленое пространство, где много деревьев и гробниц. Все знают, что здесь хорошо заниматься двумя вещами: отрабатывать позы йоги… ну, и некоторые другие позы. Каждое утро по парку носятся любители спорта в мокрых от пота футболках, а во второй половине дня эстафету перехватывают влюбленные — совокупляются в укромных альковах осыпающихся памятников, целуются за кустами, милуются на скамейках, расставленных в отдалении друг от друга.

К двум часам это место начинает напоминать зоопарк для одичалых от страсти парочек. Риту явно смущается из-за открытых проявлений нежности, которые видит повсюду. В провинциальном Лакхнау необузданные любовники уже, наверное, сидели бы за решеткой.

— Может, пойдем куда-нибудь еще? — спрашивает она, бросая беспокойные взгляды вокруг.

— Такая картина сейчас в любом парке Дели, — отвечаю я, ласково увлекая девушку на скамейку, которая как раз освободилась.

Мы садимся рядышком. Риту вся на нервах. Словно боится, чтобы ее папаша не выскочил из-за ближайшего куста. Пора ее успокоить.

— Не волнуйся. Никого из твоей семьи мы здесь не встретим. В этот час по парку шатаются только влюбленные.

Она краснеет. Я нежно беру ее за руку. Риту не противится, но и не поощряет меня. Сомневаюсь, разрешит ли она прилюдно поцеловать себя, но это легко проверить. Я наклоняюсь и нежно чмокаю девушку в шею. Еще не поцелуй, а так — пробный выстрел. Она закрывает лицо ладонями. Я отвожу их и вижу застенчивую улыбку. Заглядываю в глаза, подмигиваю и теперь уже впиваюсь ей в губы. Девушка отвечает на поцелуй. Я чувствую вкус ее помады, вдыхаю запах духов и обнаруживаю, что богатые даже целуются иначе. Поймать робкую ласку теплых губ Риту — совсем не то, что сцепиться мокрыми языками с очередной соседской девчонкой. Во рту возникает приятное ощущение щекотки, которое мгновенно достигает мозга. Сомнения прочь — победа будет за мной.

Я корчу серьезную мину, как у настоящего романтического героя, и торжественно произношу:

— Я люблю тебя, Риту.

— Я тоже тебя люблю, Виджай, — шепчет она.

Меня так и подмывает встать и раскланяться перед невидимой публикой. Не то чтобы мне впервой принимать излияния в нежных чувствах, но раньше их бормотали вульгарные замарашки, трущобные жительницы, от которых за милю несло дешевой пудрой и кремом. Услышать те же слова из уст светлокожей стройной красотки, разъезжающей на «мерседесе» под охраной вооруженного громилы, совсем другое дело. Нужно ковать железо, пока горячо. И я решительно поднимаюсь со скамейки.

— Давай поедем куда-нибудь, где поменьше народу.

— Куда? — спрашивает она.

— Я знаю хорошее место.

Она без возражений следует за мной из садов Лоди на стоянку такси. Конечно, я мог бы свезти ее в какой-нибудь пятизвездочный отель класса «делюкс», но там задают чересчур много вопросов, а мне не хочется, чтобы это спугнуло мою спутницу. Уж лучше наведаться в дешевую, неописуемого вида гостиницу, где не так щепетильны управляющие, а номера сдаются на час. И я говорю водителю:

— В Пахаргандж.

Отель «Десент» — «Приличный» — стоит на одном из тесных проулков Пахарганджа, на расстоянии пешей прогулки от железнодорожного вокзала. При виде серого здания с облупившейся штукатуркой и растрескавшейся вывеской я понимаю: единственное, что здесь внушает доверие, — это название. Внутри царит притворно-бодренькое настроение. Стена за стойкой администратора покрыта плесенью. Посыльные окидывают меня и Риту любопытными взглядами с ног до головы, после чего собираются в кучку и начинают шушукаться, словно готовят заговор. Услышав, что нам нужна комната, управляющий хитро косится на меня.