Очная ставка - Анна Клодзиньская

— С рассветом. Ну, пусть будет в восемь. В четверг вечером я еще позвоню тебе.

* * *

Он выбрал этот день — седьмое декабря, понедельник, чтобы уладить разные дела. Рассчитывал пересечь границу во вторник и не позже четверга прибыть в Мюнхен. Там ему уже не придется спешить. Самое трудное останется позади.

Большие надежды он возлагал на умело подделанный паспорт, не зря заплатил за него тысячу долларов. Провал на границе был бы равносилен трагедии. Он не пожалел также денег на небольшой, но надежный «фольксваген», а «опель-рекорд» пришлось оставить в Польше. Пасовский рассчитывал, что в этом случае Данута в течение двух-трех дней не будет поднимать на ноги милицию из-за исчезновения мужа — к этому он ее приучил, в противном же случае она немедленно сообщит о краже машины, которая ей требовалась ежедневно.

И вот ранним утром Пасовский сел в синий «фольксваген», пока с варшавским номерным знаком, намереваясь у границы заменить его на западногерманский. Оделся как среднеобеспеченный турист, в чемодан положил только одежду и предметы, купленные в прошлом году за рубежом. Не забыл даже о западногерманских газетах, американских сигаретах и польской водке. В пиджак положил паспорт на имя Казимежа Пасовского, а заграничный старательно спрятал в машине, вместе с валютой. Для отвода глаз бросил на сиденье газету «Жиче Варшавы» и пачку крепких польских сигарет «Экстра». И, наконец, взял командировочное предписание в городок, расположенный у шоссе, по прямой за лесом и Урочищем. Этот документ раздобыл ему знакомый кадровик одной фабрики в обмен на растворимый кофе в оригинальной упаковке.

Проезжая через Варшаву, он избрал маршрут, лежащий в стороне от бара, где черноволосая Данута, улыбаясь ранним посетителям, готовила кофе. Ему не захотелось даже взглянуть на выцветший зеленый тент над входной дверью, засыпанный сейчас снегом. Вспомнил о Монике и пренебрежительно ухмыльнулся. Хотя, пришло ему в голову, он должен быть ей благодарен. Заработал несколько сот тысяч злотых, а также золотые двадцатидолларовые монеты и еще кое-что.

Несчастная Моника… Глупая, стареющая, наивная Моника. Ему потребовалось немало усилий так установить фотоаппарат в ее спальне, чтобы она не смогла его обнаружить. Пасовскому хотелось смеяться, когда она, дрожа от страха и возмущения, показывала ему снимки, ведь он сам накануне проявил пленку и сделал отпечатки. Он смеялся, когда, взяв на себя роль шантажиста, писал ей письма и поздним вечером в Вилянуве ожидал человека, который никак не мог прийти за деньгами, потому что его вообще не существовало.

Но ему было уже не до смеха, когда на лестнице каменного дома на Обжезной улице он набросил ей на голову грязную тряпку и заткнул рот. Это было рискованно. Ведь кто-то из жильцов мог подняться в этот момент на лифте, выйти с ведром к мусоропроводу и увидеть эту сцену.

Ну а систематическое перевоплощение Пасовского в Якуба Уража и наоборот представлялось еще более рискованным делом. А ведь все как-то получилось, все удалось. Он приобрел, что хотел, и перед ним открывалась новая, легкая жизнь. Ему было тридцать шесть лет, на здоровье он не жаловался, обладал приятной наружностью, имел деньги. Чего еще было желать?!

Никогда до сих пор, с той ночи, он не вспоминал об убитом им Данеле Мрозике. Устранил его как препятствие на пути. И все осталось позади. Пасовский заметил, что милиционеры уже не рыщут по лесу у Урочища, видимо, сдались. Впрочем, им нечего делать сейчас на поляне, покрытой снегом.

Он въехал в лес боковой, хорошо знакомой дорогой. В случае чего может сказать, что хотел сократить путь в город, но заблудился. Они никогда и ни в чем не смогут его уличить, особенно в убийстве. Если до сих пор им не удалось обнаружить вход в подземелье, то уж теперь этого никто не сделает. А если даже найдут, то после его посещения там ничего интересного не окажется. Подумают, что кто-то здесь побывал, что-то прятал, но кто и что?

Он рассмеялся. Так оставить власти с носом, как сделал он, не каждому удастся. Еще сутки, и он будет далеко.

Машина мягко продвигалась по заснеженной дороге. Вот наконец и Урочище. Он заглушил двигатель и несколько минут ждал, не послышатся ли голоса людей, лай собак, скрип снега под ногами. Убедившись, что кругом тихо и пусто, вышел из машины. Вытащив из кармана ключи от входа в подземелье, подумал, что пользуется ими в последний раз, потом по дороге можно где-нибудь выбросить.

Вдруг зашумели деревья, раскачиваемые налетевшим ветром, небо нахмурилось, посыпал снег. Пасовский обошел валуны и остановился у потайного входа. С легкостью нашел отверстие, вставил ключ, повернул. Дверь даже не заскрипела, недавно он смазал петли. Открыв ее, вступил внутрь, под низкие своды. Закрыл дверь изнутри, чтобы какой-нибудь незваный гость не помешал ему в том, чем он теперь собирался заняться.

С удовлетворением отметил, что внутренний вид подземелья предстал таким, каким он его оставил несколько недель назад, когда забирал часть драгоценностей. Зажег свечу. Через вентиляционное отверстие доносился нарастающий шум деревьев и свист ветра. Оттуда веяло холодом, видимо, началась метель, может, даже снежная буря. Это обстоятельство его немного обеспокоило: не хотелось откладывать поездку. Но он считал, что «фольксваген» выдержит и снежную бурю. Машина в безупречном состоянии, бак полон бензина.

Он зажег еще одну свечу, можно было уже не экономить. Стал перекладывать драгоценности из сейфа, в сумку. Ювелирных изделий оставалось немного: следовало иметь в виду таможенников. Доллары он разложил по карманам, золотые двадцатидолларовые монеты, два слитка золота и другую ценную валюту поместил в специальный мешочек и повесил его на грудь, под рубашку. С улыбкой вспомнил, что так же прятал драгоценности тот ювелир с Воли, которого ограбил Оператор.

Интересно, что сталось с рыжим воришкой и Мандолиной, всегда нахальным и дерзким. Только в присутствии Уража последний сбавлял тон: боялся пистолета.

Сильный порыв ветра, ворвавшись через вентиляционное отверстие, загасил пламя одной свечи, другая тревожно замигала. Пасовский почувствовал, что замерз, он плотнее запахнул куртку и стал поспешно перекладывать в сумку оставшиеся драгоценности.

И в этот момент что-то, словно гром, прокатилось над сводами подземелья, ударило по перекрытию и глухо загудело. Пасовский услышал треск ломаемых ветвей и шуршание осыпающегося снега. Какое-то мгновение стоял, не двигаясь, пытаясь угадать, что же произошло. Когда все затихло, он, успокоившись, взял в левую руку сумку, в правую ключи и подошел к двери. Свечу не погасил, чтобы видеть замочную скважину. Вставив в нее ключ, повернул. Хотел открыть дверь, но неожиданно встретил преграду. В недоумении толкнул сильнее, потом навалился всем телом. Но дверь не подавалась. Казалось, кто-то удерживает ее снаружи, не позволяя выйти из подземелья.

Пасовского бросило в жар. Он сбросил куртку, отложил сумку. Внимательно осмотрел замок — тот был в порядке. Что же произошло? Может, обвалился один из камней и держит дверь? Он вспомнил, что валуны у входа были не слишком крупными, может, их удастся отодвинуть. Из последних сил он толкал дверь, упираясь ногами в пол. Его лицо налилось кровью, вены на висках вздулись.

Все было напрасно. Он присел отдохнуть и оценить ситуацию. Его вдруг охватил страх. Через некоторое время он встал и снова, не сдаваясь, напрягая все силы, налег на дверь. В результате его отчаянных усилий дверь немного подалась, образовав небольшую щель, в которую не пролезли бы и два пальца. Взяв со стола свечу, Пасовский поднес пламя к самой щели, чтобы узнать, почему заблокирована дверь. И вдруг почувствовал, что спина у него покрылась холодным потом, а сердце бешено заколотилось.

Он понял, что произошло. Этот гул, этот гром были вызваны падением могучего дуба или бука, свалившегося от порыва ветра прямо у входа в подземелье и придавившего дверь своим весом. Видимо, ствол давно прогнил от старости. Сквозь щель он видел покрытую снегом, местами почерневшую толстую кору, мог даже дотронуться до нее кончиком пальца — но был не в силах отодвинуть дерево. Может, удалось бы, если б он смог просунуть в отверстие обе руки…

Пасовский, почувствовав слабость в ногах, снова сел и отер со лба пот. «Сейчас! — Он лихорадочно пытался найти выход. — Не паниковать, хорошенько подумать. Ведь должен же быть какой-то выход! Я не могу здесь оставаться… Наверху ждет машина, там паспорт, открывающий свободный путь за границу, там — все! А здесь — смерть».

Он отступил от дверей и припал к вентиляционной отдушине. Может, удастся развалить эти камни и расширить отверстие, через которое поступает воздух? Пасовский огляделся, схватил железный лом, забрался на стол и потянулся к отверстию. Но уже через несколько минут понял, что это бесполезно. Валуны были огромных размеров и плотно прилегали друг к другу. Он не сдвинул бы их даже снаружи.