На 127-й странице. Часть 3 - Павел Крапчитов

Однажды я уже был готов выложить Терезе всю правду о себе. Тогда Вирасингхе вез нас в горы, и только случайность остановила меня от признания.

Сейчас обстановка была другой. Мы были в замкнутом пространстве, а поезд мчал куда-то вперед: ни остановиться, ни выпрыгнуть. Весь мир уменьшился до пространства вагонного купе, а у меня был благородный слушатель, чьи глаза поблескивали в сгущающихся сумерках. Вот я во всем и признался.

— Невероятно! — сказала Тереза. — Но он бы не смог выжить!

— Кто он? — не понял я.

— Ну, этот…, - стала объяснять мне журналистка. — Тот, чья душа переселилась в прошлое.

Тут до меня дошло, что Тереза восприняла мое признание, как очередной фантастический рассказ, которыми я потчевал ее в последнее время. Я не стал ее разубеждать.

«Почему так?» — думал я потом, сидя уже в своем купе. — «Почему Вера сразу и безоговорочно поверила мне? Не приняла мои слова за чудную выдумку? И почему умная и образованная Тереза все восприняла, как сказку?»

Почему да как? Гадать смысла не было. Разные люди видят мир по-своему, и по-разному в их головах отражаются чужие слова. Вера была такой. Тереза — такая, и она никогда не станет другой.

Сцена 42

Париж меня поразил, как, наверное, и Терезу, если судить по ее восторженному лицу. Поразил с самого начала, с самого вокзала, куда мы прибыли ранним утром. Поезд остановился. Мы вышли на перрон и обнаружили себя, словно в утробе какого-то железно-стеклянного чудовища. А всему виной крыша в форме арки: стекло в железных рамках — взметнувшаяся ввысь между двух длинных, как сам перрон, трехэтажных зданий. И такой же железно-стеклянный фасад, на котором располагались огромные часы. В момент нашего выхода на перрон стрелки этих часов отмерили ровно час и гулко бухнули, заставив нас с Терезой вздрогнуть.

— Мисс Одли, можно пару слов про путешествие для газеты «Парижский вестник», — к нам подбежал молодой человек, по всей видимости репортер. — Да не толкайся же ты! — Это он уже говорил другому не менее бойкому, молодому человеку, который тоже пытался подобраться поближе к нам.

— Мисс Одли, как ваше самочувствие?

— Мисс Одли, какие ваши планы?

— Сколько дней вы пробудете в Париже?

Не один и не два репортера окружили нас, и каждый настойчиво требовал к себе внимания. Я уже было хотел вмешаться, как меня опередил солидный мужчина в строгом сюртуке и цилиндре. Он растолкал журналистов и подошел к нам.

— Позвольте представиться, мисс Одли, — сказал он, приподняв головной убор. — Меня зовут Дамиен Лавазье. Я помощник мэра. Очень рад вашему прибытию в наш город. Позвольте вас ознакомить с программой вашего пребывания в Париже.

— Программой? — удивилась Тереза, а я повторил это слово про себя.

— Да, программой, — подтвердил чиновник. — Мы уверены, что вы не откажетесь провести в нашем городе пару дней. — Он протянул ей листок с записями.

— Да, конечно, — девушка взяла, протянутый ей листок, и растерянно посмотрела на меня. Я пожал плечами.

— Сейчас мы едим в гостиницу, — продолжил помощник мэра, посчитав, что получил согласие Терезы. — А вечером у вас запланирована встреча с членами Парижского географического общества.

— Но я не одна…, - начала Тереза.

— Мы в курсе, — не задумываясь ответил чиновник. — Соучредитель вашего фонда, месье Деклер также приглашен.

— Но журналисты…, - снова попыталась сказать Тереза, но месье Лавазье не дал ей окончить. Казалось, что он знал ответы на все вопросы. Даже те, которые мы еще не высказали.

— Журналисты? Мешают? Разогнать?

— Нет, что вы! — возразила девушка. — Просто мы обычно проводим пресс-конференцию для них.

— Что за пресс-конференция? — нахмурился чиновник, а репортеры стали прислушиваться к нашему разговору. Такого мероприятия в его программе явно не было.

— Это просто коллективный разговор, — я решил вмешаться. — Обычно, мы проводим его в фойе гостиницы. Приходят все желающие журналисты и по очереди задают вопросы. Так удобнее для всех.

— Да? — задумчиво произнес помощник мэра. — Наверное, это возможно. Сами справитесь?

— Конечно, — заверил я его.

Разместились мы в гостинице «Гранд отель», что вызвало мой нервный смех. Это был уже третий отель с таким названием на нашем с Терезой пути.

Сопровождающий нас месье Лавазье недобро посмотрел на усмехающегося меня, поэтому мне пришлось объяснить причину своей веселости.

— О, да, — сказал он. — Понимаю. — Но это никак не отразилось на его очень серьезном лице.

Встреча с журналистами прошла, как обычно. Фойе «Гранд отеля» было нам предоставлено для этой цели без промедления, а за действом пришли понаблюдать даже некоторые служащие гостиницы. Они глазели на Терезу, как мне показалось, с обожанием. Немного славы досталось и мне. Своеобразной славы. Ко мне подошел мальчик- посыльный и спросил по-английски:

— Дядя, а вы турок?

На последней станции перед Парижем я посетил цирюльника, где побрил голову. Очевидно, такая моя прическа и вызвала этот вопрос. Интересно, если бы я был турок, как бы я его понял?

— Нэт, — сказал я, тоже на языке Байрона и Шекспира. — Я руський козак.

При этом я нахмурил брови и постарался скорчить гримасу пострашнее.

— Козак? — обернулся на наш разговор один из журналистов, а Тереза заливисто засмеялась.

Потом я посидел с репортерами немного в баре. Развеял, уже начавшуюся складываться, легенду про то, что знаменитую путешественницу сопровождает специальный охранник — русский казак. Пил мало, так как мне и Терезе предстояла еще встреча с местными географами. Расстались довольные друг другом.

Встреча в географическом обществе прошла более помпезно. Сначала мы попали в небольшой зал, где Терезу провели на сцену и усадили за стол. Седой мужчина, председатель общества двинул короткую речь, про то, как сильно улучшится познание окружающего мира благодаря действиям мисс Одли. Потом пришлось выступить и Терезе. У нее сначала получалось не очень, потом она разговорилась и даже гордо поглядывала на меня, скромно сидящего на последнем ряду, мол видишь, как я могу.

Потом был ресторан, который, как оказалось, принадлежал самому географическому обществу. Были тосты, поздравления, вкусная еда, ответное слово Терезы, а потом, наконец, сытые и немного пьяные мы оказались одни в гостинице.

Я проводил журналистку до ее номера и протянул руку. Это давно вошло у нас в привычку. Ее холодная ладошка нырнула в мою ладонь и на мгновение замерла.

— Спокойной ночи, Тереза, — сказал я.

— Спокойной ночи, Энтони.

До того, как я развернулся и пошел к своему номеру, прошло, как мне показалось, на одно мгновение больше, чем было нужно, а узкая ладонь Терезы еле заметно сжала мои пальцы. Или мне это только показалось?

С такими мыслями я зашел в свой номер. Уже снял