На 127-й странице. Часть 3 - Павел Крапчитов

один из них, который был чуть повыше и, скорее всего, постарше. — Если деньги есть, то заселяйтесь в «Гранд отель». Говорят, что там хорошо кормят.

— А наливают? — поинтересовался я.

— Что? — не понял репортер.

— Выпить там можно? — пришлось мне пояснить. — Потому что после интервью я угощаю виски. Надеюсь, вы составите мне компанию?

Прошлый опыт показал, что журналисты от бесплатной выпивки не отказываются, и такой способ общения положительно влияет на то, что потом будет написано в газетах.

— Ха, с удовольствием! — теперь более молодой коллега опередил журналиста постарше. — А вы кто?

— Меня зовут Деклер, — на этот вопрос у меня был давно заготовлен ответ. — Я соучредитель «Фонда Терезы Одли». Также нас связывает участие в одном творческом проекте.

— Что за фонд? Что за проект? — тут же посыпались вопросы.

— Приходите в «Гранд отель» через пару часов, — сказал я. — Там мисс Одли ответит на все вопросы. И главное, не забудьте хорошо перед этим поесть, чтобы не захмелеть. — Я широко улыбнулся.

Репортеры заулыбались в ответ.

«Гранд отель» оказался неплохим местом. После крохотных кают, в которых мы провели с Терезой последние сутки, номера отеля смотрелись особенно шикарно. Встреча с журналистами прошла, как обычно. После того как Тереза приняла ванну и немного отдохнула, она смогла лучше себя контролировать и спокойно отвечала на вопросы, встретивших нас репортеров. Потом она ушла, а я стал выполнять взятую на себя повинность — выпивать с журналистами. Если бы меня застал за этим мероприятием Джейсон Томсон, промышленник, с которым я приятельствовал на «Пасифике», а потом на «Звезде Востока», то он, наверное, бы на меня обиделся. У него-то ни разу не получилось затащить меня в бар.

Журналисты оказались неместными. Один был из Рима, а другой аж из Вены. Оба проторчали три дня в Бриндизи и все ради того, чтобы их газеты первыми в Европе напечатали про известную путешественницу Терезу Одли.

Распрощавшись с репортерами, я постучался в дверь комнаты Терезы и застал ее сидящей в кресле и плачущей.

— Что случилось? — забеспокоился я.

— Не знаю, — стараясь вытереть слезы, сказала она. — Вы говорите, что Штейнер давал мне яд. Зачем он это делал?

— Не знаю, Тереза, — честно признался я.

— Мне плохо, Энтони, — сказала она. — Сделайте что-нибудь! Я вроде как-бы живу, но мне чего-то не хватает. Я умираю?

— Нет, что вы!

— Что же со мной тогда? — спросила она и, не дожидаясь моего ответа, снова расплакалась.

— Я иду за врачом, — сказал я и постыдно сбежал.

«Мог бы просто обнять бедняжку,» — вновь проявился мой внутренний собеседник.

«Угу,» — ответил я. — «У тебя секс — лучшее из лекарств».

«А как же!?» — захихикал он. — «Ты что этого не знал?»

С помощью портье послали за доктором. Тот появился минут через сорок, которые я сидел рядом с Терезой и рассказывал ей про репортеров, с которыми только что выпивал. Не знаю насколько ей эта тема была интересна, но поток ее слез немного уменьшился.

Доктором оказался сухонький, неважно одетый старичок. К тому же его английский я понимал через раз. Я рассказал ему о возможной причине плохого самочувствия Терезы.

— Ну так дайте ей этой настойки, — не задумываясь, предложил старичок-доктор. — Я знаю аптеку, где вам ее продадут. Дорого, но готовят качественно.

Тереза с надеждой посмотрела на меня.

— Нет, — решительно сказал я. — Это только навредит.

— А вы кто? — решил выяснить старичок. — Вы доктор?

— Нет, — честно ответил я. — Я хуже. Я соучредитель «Фонда Терезы Одли».

После этого я выпроводил, ничего не понявшего старичка, из номера. В коридоре я расплатился с обалдевшим от такого обращения доктором, пошел в ресторан, сделал заказ и вернулся к Терезе.

Она, с опущенными руками, сидела в кресле и уже не плакала. Наверное, запас слез у нее все же был конечен.

— Сейчас принесут лекарство, — сказал я.

Действительно, прошло немного времени и появился официант с подносом. Я пододвинул к креслу, на котором сидела Тереза, столик, имевшийся в номере, а официант стал его сервировать. Перед нами появились глиняный кувшин с горячим вином, глубокое блюдце с медом, чайник и две чашки.

— Что это? — спросила девушка.

— Лекарство, — ответил я.

Я налил в чашку немного чая, добавил меда, а потом долил горячего красного вина из кувшина.

— Пейте Тереза, — сказал я. — Пейте, а я расскажу вам что-нибудь интересное.

Разбавленного вина можно выпить много, а если напиток еще и подслащен медом, то тем более. Тереза одолела три чайных чашки и начала клевать носом. Я довел ее до постели, снял ботинки с высокой шнуровкой, уложил в постель и укрыл одеялом.

— Спокойной ночи, — сказал я, но она не ответила, спала.

Ну что ж, будем надеяться, что сон лучшее лекарство.

Сцена 39

Несмотря на то, что я пожелал Терезе спокойной ночи, до темноты было еще далеко. Прибыли мы в Бриндизи около полудня, пару часов приводили себя в порядок в гостинице, потом встреча с журналистами, которая затянулась еще часа на два. Потом я занимался с Терезой… В общем день выдался хлопотным. Можно было бы взять перерыв, но я все же решил съездить на вокзал и выяснить, как можно добраться до Парижа, нашего следующего пункта путешествия.

Ехал я на извозчике, смотрел по сторонам и думал, что этот городок доживает свои последние тихие года. По дороге повстречалось несколько зданий в лесах, по которым сновали строители. Явно шла активная реконструкция. Также попалась парочка строительных площадок, где, очевидно, возводили новые здания. Потом пересекли дорогу, по которой прокладывались рельсы. Мой возница недобро покосился на эти работы и что-то тихо сказал на своем наречие. Выругался, наверное. Но ругайся, не ругайся, а удобное расположение Бриндизи, как крайней точки Европы перед рывком в Индию и Юго-Восточную Азию через Суэцкий канал, в конце концов сделает свое дело. И поднимутся новые здания, и поедет трамвай, и много чего еще измениться, пока самолеты не отнимут у морских кораблей их пассажиров.

А вот вокзал, казалось, замер в летаргическом сне. Да, был перрон с газовыми фонарями, было само здание вокзала с башенкой и часами. Но все — какое-то обветшалое и поблекшее. Вокзал словно говорил: «И так сойдет. Я один здесь такой. Другого все равно нет».

На вокзале мне повезло. Где-то на многочисленных путях, не видимый мне, уже стоял поезд, который курсировал по маршруту Париж-Бриндизи-Париж. Утром, не позднее 9.00, он должен был отправиться в обратный путь. Кассир, такой же сонный, как и сам вокзал, продал мне два билета в первый класс нужного мне поезда.